Уроки гласности, перестройки и социализма «Вторая попытка» – вперед по дорогам истины. (часть 2)
А вот, для сравнения с «уроками перестройки», оценка гласности автором Полилогии, данная в параграфе с символическим названием «Комплексное опускание… «всех сторон общественной жизни»: «В материалах ХХVII съезда КПСС (1986), еще насквозь ортодоксальных, тем не менее, помимо «полного хозрасчета», уже объявляются ранее немыслимые гласность, демократизация, в том числе внутрипартийные – «в партии не должно быть организаций, закрытых для критики», т.е., последовательно говоря, и для критики самой партии, стержня всей культуры данного исторического типа, причем в ее сложнейшем варианте. Эти гласность, демократизация сами по себе прекрасные, священные, общечеловеческие движения, но они же без предметных новых социальных идей, движений, партиципаций, институтов в условиях копившегося недовольства есть не что иное, как элементарное разрешение вседозволенности… упомянутая напыщенно-топорная формула означала передачу идейной власти всей социальной нечисти, а отчасти социальным романтикам (что едва ли лучше)». В результате в обстановке вседозволенности на крутом повороте истории, говоря песенными образами того времени, желанный «свежий ветер перемен» «поднял с социального дна весь мусор, стремительно активизировал и легитимировал все наихудшие «классы Курашвили» (такой «класс» должен сидеть в тюрьме, а не быть стороной в социальном партнерстве». – ХАТ)… а погань и легкомыслие всегда тут как тут». Или, наконец, оценка из той же Полилогии, но с другой стороны: «Но было и нечто совсем другое! Историкам еще предстоит возвращаться к этой интересной фазе (срезу). Сперва просто перечислю: гласность, постплановый внеэкономический «бунт», активизация народного контроля, выборность директоров, объединения потребителей, госприемка, информатика и ВТ, молодежное творчество, экологическое движение, конверсия (несколько позже), наука и др. Да, большинство из этих движений были еще буквально «дурными», далее еще более изуродовались, извратились, сникли, вовсе пропали. Но попробуем вникнуть в их тогдашнюю суть, имея в виду пороки именно линейной формы производства (социализма. – ХАТ) и стихийные тенденции ее нерыночного преодоления. Гласность вскорости же оказалась канализированной (выражение В.Н. Богачева) черт-те куда. В этом отношении совершенно прав Ф. Кастро, уже в 1986 г. увидевший в гласности разрушительный деструктив. Ведь гласность – штука, бесспорно, позитивная, но требующая очень тонких и отлаженных институтов, тем более в стране с высоким «ментальным разбросом». Но в то же время первоначально-то это и было крайне дурное выражение стихийного преодоления сплошной и неосознаваемой, уже давно не коммерческой, а ведомственной и учрежденческой замкнутости и «тайны» дефекта производства, невынесения сора из изб «технологических феодов». Это же и есть самый прямой эксфункциональный информационный аспект именно обобществления технологий. <…> Короче говоря, все эти дурные формы (дурное поначалу по-дурному и преодолевается) и были робкими, но относительно широкими проявлениями не последующей ложной, деморыночной, а действительной интенсификации, «постиндустриализации», онаучивания, гуманизации и т.д. производства… направлении стихийного обобществления технологий. Таким образом, «трудящиеся нового типа» (участники упомянутых выше движений. – ХАТ) – это совсем не выдумки кабинетных мудрецов, а обычная, земная, человеческая реальность кризисного состояния линейной формы производства» (социализма). И обращаясь ко всем «трудящимся нового типа», к их элите и вождям, кои имена пока неизвестны: «Товарищи, а как насчет того, чтобы «учиться, учиться и, еще раз, учиться!» теории современного общества? Ведь всё может повториться…» При этом следует сказать, что, как обычно и бывает в истории, особенно в истории досоциалистического периода, не по воле людей и партий, правительства имеют место те или иные исторические явления. Это проявляется лишь согласно внутренним (или внешним) «законам» исторического развития самой социальной материи общества, то есть «помимо воли и сознания людей», но и, конечно, непременно через посредство их «воли и сознания». Однако очевидно, что само «действо гласности» было с энтузиазмом встречено обществом. Следовательно, оно было исторически «ожидаемым» и, скажем так, необходимым. Последнее же, кстати, нашло отражение и в докладе съезду в выше приведенной формулировке: «Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении». В целом же, действительно, «гласность – начало движения в восходящем развитии общества», ибо это практическое начало реализации той триады, которая, так или иначе, прозвучала в материалах съездов и пленумов КПСС: «ЗНАТЬ – КОНТРОЛИРОВАТЬ – УПРАВЛЯТЬ». Так что же с позиций Полилогии представляла собою перестройка и гласность, кроме ранее отмеченного «озвучивания негативов» общества, в том числе главного, доминирующего негатива, – «дефекта производства»? Но прежде необходимо более осознанно, научно и теоретически, сказать о «негативе» социализма, точнее, о негативе функционального способа производства (ЧЭФ) как собственной основы социализма, то есть, если так можно выразиться, в образах Полилогии «о предмете гласности».
3.4. Изначально-перестроечный предмет гласности – «дефект производства». О чем должен был «звонить колокол»?
Гласность – первоначально это стихийное преодоление ведомственной замкнутости и «тайны» дефекта производства. По А.С. Шушарину. Полилогия современного мира… М.: Мысль. 2006.
В четвертом томе Полилогии с названием «Социализм» автор так оценивает ситуацию того периода: «…с наступлением НТР, или, если угодно, ее самых первых волн, линейная форма производства (социализма. – ХАТ) обнаружила себя как по историческим меркам редкостно короткоживущая эндогенная (внутренняя, внутристрановая. – ХАТ) структура… в «нервных узлах» НТР, электронике, информатике, новых технологиях и их распространениях и т.д. всё начало быстро стопориться, сдерживаться, а всё производство – поражаться дефектом (всех бесчисленных родов), «суммативно» накапливаясь и проявляясь уже в известных макродефектах структуры всего производства и внешних взаимодействий. Система есть система, собственность есть собственность, командующая всем движением производства, никакими хозяйственными эволюциями не меняющаяся. В итоге весь социализм вступил в состояние бифуркации уже резко неустойчивого, неравновесного состояния». Таким образом, перестройка в ее исходном состоянии страны как социалистической градации отождествляется с состоянием так называемой бифуркации, то есть таким состоянием неустойчивого равновесия, когда, казалось бы, незначимые (малой силы) факторы обыденной жизни, вплоть до случайности, оказывают решающее влияние на последующую траекторию развития общества. Эта траектория может быть как восходящей, так и регрессивной, деструкционной, обходной, стагнационной и пр. Это состояние было порождением несоответствия уровня развития производительных сил уровню (типу, характеру) производственных отношений «линейного социализма», их потенциалу (возможностям) в отношении дальнейшего восходящего развития общества «по сложности». Это несоответствие выразилось в лавинообразном нарастании «дефекта производства» во всех его чрезвычайно многообразных конкретных видах и во всех направлениях деятельности. Этот нарастающий интегрально дефект производства функционального (социалистического) способа производства (ЧЭФ) был (является) не проявлением чей-то злой воли или «кознями» противников социализма (хотя и не без их участия), а объективным проявлением самих материальных основ этого способа производства, порождением все того же «производящего труда», ибо нет в мире ничего абсолютно совершенного. Производящий труд, как общественная форма труда, имеет место почти во всех функциях (работах). Он преодолевает, но в первую очередь разрывает доминирующую функциональность, образуя при этом в связных линиях производства дефекты. Эти дефекты проявляются как общественные, объемные формы соисполняемых работ в основных функциях, «работы вполне весомой», но «которая столь же весомо, материально не сопрягается, не увязывается с другими работами – или уже не нужна, но продолжается, или еще не нужна, но уже есть, или не тем нужна, или не так нужна и т.д. до бесконечности конкретных проявлений». Так, положим, на фабрике (в конторе, на конвейере) произошло некое частичное, планом не предусмотренное, спонтанно возникшее новообразование вполне позитивного свойства, например успешно внедренное рационализаторское предложение или изобретение. Но в связную систему различных производств и рабочих мест оно неотвратимо внесет именно какой-то дефект «несопряженности». Так как не все сопряженные производства и рабочие места смогут соответственно перестроиться технологически, конструктивно или качественно, то уже само это новообразование («новшество») вынуждено будет подстраиваться под старую или несколько измененную среду, становясь тоже «порченным», пораженным вирусом того же «дефекта производства». Таким образом, синхронные смежные оснащающие и обеспечивающие данное производство (рабочее место) с его новообразованием функции по производству материалов, деталей, электрики, электроники и т.д. что-то делают не так, не столько, не то и т.д. То есть, оставаясь синхронными, они, сами того «не подозревая», обретают дефект (заражаются вирусом «несопряженности вообще»), хотя ничего хуже делать не стали. В результате «новое воспринимается как инородное тело, заноза, вокруг которой начинается воспалительный процесс». Как пишет А.С. Шушарин, «в итоге дефект проникает во всю совокупность соисполняемых функций, в том числе и в те, которые сами по себе «ни в чем не виноваты», остаются, казалось бы, вполне рациональными. Этот дефект – всегда и только что-то конкретно «плохое» в работе исполнителей, организации, связях, технике, технологии, последствиях. Но «плохое», конечно, не вообще, что увело бы в дикие нелепости «абсолютных» идеалов, а «плохое» – как неизбежно порождаемое именно этой, определенной формой производства (социализма. – ХАТ). <…> Каковы бы ни были многообразные формы дефекта, он всегда означает или своеобразную «неработу» неиспользования потенциала технологии, или объемную форму, как правило, скрытой тем или иным покрывательством, но общественно бесполезной в данном соисполнении работы, хотя и столь же общественно необходимой. Ключевой итоговый негатив капитализма – эксплуатация, присвоение результатов чужого труда. Ключевой итоговый негатив линейной формы – многообразные проявления общественно бесполезного труда». В отличие от товара, способного «ждать покупателя», функции, будучи процессами, физически «впрок» невозможно «запасать», складировать. Поэтому, коль скоро они в чем-то не те и не то, что надо (ибо несогласованны), они вносят во все смежные функции диссонанс, т.е. диффузно распространяют дефект, так сказать, общей несопряженности производства. При этом стихийно диффундируют не технологии (новации), а дефект производства, вызванный этими, самими по себе даже вполне здоровыми и прогрессивны «новациями». В результате дефект производства оказывается как бы «растворенным» в линиях всего увязанного, сопряженного производства и при этом совсем не обособляется в определенную «вредную» деятельность. Таким образом, этот «вред» часто приносят как раз самые производственно важные, передовые, продуктивные сдвиги. Но происходит это в скрытых от общества на уровне данного и взаимосвязанных производств, а следовательно, и в недоступных для конкретного производственного анализа, а поэтому, в частности, и не обособляемых формах. По этой причине «дефекты» есть нечто большее, чем коммерческая тайна экономического среза производства, которая в линейной (социалистической) форме превратилась в обычную экономическую «бухгалтерию», а есть внутренняя, интенсивная форма иррационализации связей и самих процессов линий производства. «Дефект свято охраняется, но чаще всего совсем не как злонамеренное сокрытие, а просто как нечто неуловимое и несознаваемое», образуя тем самым некую «технологическую тайну» социализма. С началом НТР эти новообразовательные перемены стали бурно нарастать. Шушарин пишет: «Человеческой формой», источником всех этих перемен является творческий труд, труд всеобщий (Маркс), который в его современном специфическом историческом содержании выступает как дислокальный труд, как труд, неизбежно выходящий за всякую данную технологическую локализацию труда, или как труд производящий (продуктивный), который и бьется из недр производства независимо от воли и сознания людей (хотя, конечно, и посредством этой воли и сознания)». Таким образом, в этом главном содержании происходящего оказывается, что все работают «честно» и равнонапряженно, но все большая часть работы делается вхолостую. Напомним некоторые примеры из недавнего прошлого: изобретения делаются, но не используются; металл ржавеет и складируется; станки выпускаются и приобретаются, но не используются; прокат идет, да не тот; проекты множатся, но не реализуются; и т.д. И все это еще раз подтверждает, что действительное содержание дефектов технологически конкретно. Это и есть крайне важная и трудно постижимая, но уже «принципиально постэкономическая, технологическая и коренная особенность всей линейной системы производства» социализма. Итак, очевидно, что «дефект производства» порождается «производящим», творческим трудом самих «трудовых коллективов», замкнутых на интересы своего производства от бригады до отрасли. Поэтому дефект производства обусловлен «личным интересом» каждого коллектива (каждой функцией исполнителя), то есть – «всей системой собственности на технологии, а потому и проявляется лишь «в пределах отдельных организаций», сам являясь объективной характеристикой всей линейной формы общественного производства. Причем не столько «организаций», сколько самого труда и, главное, его динамики и взаимосвязей». Это и есть, как утверждает и обосновывает Полилогия, «основной закон линейного производства», который метафорично выражает объективное нарастание асимметрии собственности, т.е. форму какого-то иррационального «накопления». Об этих и так называемых «такого рода бесконечных газетных примерах» исключительно многообразных конкретных форм дефекта постоянно и говорится в документах пленумов и съездов КПСС, Верховного Совета СССР времен перестройки. Так, например, в политическом докладе от 25 февраля 1986 года 27 съезду КПСС в концентрированной форме говорится о том, что научно-техническая революция выдвигает проблемы и перед социалистическим обществом; необходимо совершенствовать общественные отношения и перестроить мышление; требуется постоянный пересмотр и обновление сложившихся схем управления; действия партийных и государственных органов отстают от требований времени и самой жизни; проблемы в развитии страны нарастают быстрее, чем решаются; имеет место инертность, застылость форм и методов управления, снижение динамизма в работе, нарастание бюрократизма и консерватизм; в жизни общества начали проступать застойные явления. А также, более конкретизировано, не выполнены задачи по развитию экономики…; отставание материальной базы науки и образования, здравоохранения и культурно-бытового обслуживания населения; развитие происходит на экстенсивной основе, ориентировано на вовлечение в производство дополнительных трудовых и материальных ресурсов; обострилась проблема сбалансированности, располагая огромными ресурсами, натолкнулись на их нехватку; имеет место разрыв между общественными потребностями и достигнутым уровнем производства, между платежеспособным спросом и его материальным покрытием; отставание допущено в машиностроении, нефтяной и угольной промышленности, электротехнике, черной металлургии и химии, в капитальном строительстве; возводятся новые объекты, начиненные устаревшим оборудованием, разрабатываются дорогостоящие проекты, не обеспечивающие выход производства на высшие технико-экономические показатели; институты остаются продолжением аппарата министерств; необходима интенсификация производства на основе научно-технического прогресса. И всё это, так или иначе, стало «рабочим телом» гласности и всей своей негативной массой было брошено на головы граждан, на улицу, в души широких масс трудящихся и народов, всего населения СССР. В ту пору КПСС обладала мощным отрядом пропагандистов и всеохватывающей сетью политической учебы, доходя до каждого гражданина, не только работающего на производстве или в организации, но и по месту жительства. Страна ужаснулась и забурлила. Однако гласность, наполняя людское море этим негативом, так и не смогла подсказать людям, довести до их сведения, куда плыть и как плыть, как спасаться, кроме того, что нужно что-то делать и делать срочно, а то «отстанем от Америки» (США). Более того и что еще хуже, в значительной степени гласность их дезориентировала, так и не сумев изначально направить их волю и сознание в спасительное течение тренда восходящего развития, ибо и знать об этом не знала, да и никому это тогда и известно не было. Короче говоря, опять же на языке Полилогии, общество, его доминирующее «линейное производство» (социалистическое производство), оказалось в состоянии «критической иррационализации» вследствие систематического нарастания его «родового», изначально присущего, но не сразу проявляющегося «дефекта производства – основной формы постоянного негатива» этой социалистической (линейной) формы общественного производства. Таким образом, основной причиной «негативных явлений» предшествующих началу перестройки явилась ограниченная (не общественная) группо-иерархическая собственность (отношения собственности!) на такой доминирующий объект производства жизни, как «функции, технологии». Причем лишь в той стадии развития отношений собственности, когда эти отношения «зашли в тупик», достигли «критической стадии», «обострились», «достигли предела» развития в первом столкновении с начавшейся научно-технической революцией в мире, когда «верхи не могли», а «низы не хотели» жить по-старому! Вот о чем должна была «бить в набат» гласность, вот о чем должен был «звонить колокол» гласности. В Полилогии это состояние называется бифуркацией, то есть неустойчивым, квазиравновесным состоянием. Его особенностью является то, что в этом состоянии «выбор» дальнейшей траектории развития (движения) общества подвержен влиянию множества несущественных факторов, так называемых малых сил обыденной жизни. В результате возникает борьба «всех против всех», каждый тянет в свою сторону. Множество разнообразнейших действующих и, по сути, равносильных по влиянию на конечный результат агентов (сторон) не позволяют однозначно выявить последующую траекторию движения общества. При этом становятся возможными как восходящее развитие по сложности, так и регрессивный, деструктивный, обходной, стагнационный и прочие исходы. Страна «бурлила» и ждала: что будет? Но сути этого исторического бурления «должным образом» никто не понимал…
4. Гласность как инструмент управления и восходящий «дух перестройки» В этих условиях гласность должна была бы не только «высветить и обличить» негативы общественного развития, но и адекватно донести до общества восходящий тренд развития, значимость и существо принимаемых мер, ожидаемые последствия и результаты. Разумеется, речь идет об оценке со стороны «восходящих сил» и ими понимаемой гласности. В теоретическом же плане было бы достаточно, как пишет А.С. Шушарин, выявить «барьер, подлежащий преодолению, в виде описания всей структуры отживших отношений и собственности, «предположения» траекторий бифуркации, включая упомянутую негэнтропийную («невероятную»), – и более ничего». Но даже этого сделано не было, ибо было «науке неизвестно». Корабль советского государства остался без управления, без управляющего курса, и погрузился в стихию хаоса и невежества. Следует заметить, что подобные ситуации взаимоотношений с гласностью так или иначе имели место на всех исторических переломах общественного развития. То есть массовые революционные порывы всегда с неизбежностью сопровождались гласностью, и в первую очередь такими ее составляющими, как «свобода слова» и «действий» в общем контексте борьбы за «справедливость», что позволяло экспоненциально наращивать мощь прогрессивных сил. Этого «требовало» само состояние «неустойчивого равновесия» – бифуркации, как предреволюционной ситуации.
Александр Тимофеевич ХАРЧЕВНИКОВ, кандидат технических наук
ст. ТИХОНОВА ПУСТЫНЬ, Калужская обл.
|