Россия Сдвинулась Вправо. Сильно

Закончилась кампания по выборам депутатов Государственной Думы VII созыва. Никаких сенсаций они не принесли, однако некоторые любопытные моменты, несомненно, заслуживают того, чтобы их проанализировать.

Сначала формальные цифры. Явка оказалась рекордно низкой за всю постсоветскую историю и составила около 47 процентов. Это означает, что в выборах приняли участие около 51,2 млн человек. Это на 14,5 (!) млн человек меньше, чем проголосовало на выборах 2011 года (см., например, «Разницы нет никакой между правдой и ложью?..», «ЭФГ» № 9/2012). Не приняли участия в выборах 58 миллионов человек из 109 миллионов, имеющих право голоса.

Вне всякого сомнения, большинство из непришедших на выборы не доверяет ни одной из партий, принимавших участие в голосовании. И это самый главный из выводов, которые нам нужно сделать из произошедшего.

Таким образом, народ (по крайней мере большая его часть) снял с себя ответственность за действия власти. Правильно это или нет – определит будущее.

Строго говоря, реальная явка наверняка была существенно меньше, где-то в районе 41–43 процентов. Ее начали «натягивать» немедленно после объявления первых результатов для придания «великой победе» «Едра» большей легитимности. Поэтому к числу недоверяющих ни одной из партий российского политикума можно смело приплюсовать еще 2–3 миллиона человек.

По официальным предварительным данным ЦИКа, «Единая Россия» набрала около 54,3% голосов проголосовавших избирателей. Цифра эта также представляется «натянутой» из соображений статусно-политических.

С учетом территорий аномального голосования и подсчета результатов, типа Чечни, Мордовии, Кемеровской области и.т.п. реальное количество проголосовавших за «Едро», видимо, находится где-то между 44 и 48 процентами. Напомним, что зонами аномального голосования и подсчета мы считаем 11-12 регионов РФ, в  которых явка и количество проголосовавших за «Едро», в ходе двух последних выборных кампаний «стремятся» к 75-80 процентам и отличаются от средних показателей по стране более чем на 30 процентов. В этих регионах проживает около 12,5 млн. зарегистрированных избирателей, что составляет всего чуть  более 11 процентов от их общего количества в РФ, но именно здесь «Едро» «набирала» почти 35 процентов своих голосов и добирает значительную часть явки.

И хотя на выборах 2016 года количество регионов с аномальным голосованием сократилось до 8, все же из 27,6 миллионов голосов, полученных на нынешних выборах правящей партией, около 8,2 миллионов голосов или около 30 процентов было получено ею в регионах с аномальным голосованием.

Тем не менее, даже по официальным данным, за «Едро» на этих выборах проголосовали, как уже было сказано, всего 27,6 млн человек ( 25 процентов от количества лиц, имеющих право голоса) по сравнению с 32,4 млн, отдавшими свои голоса правящей партии в 2011 году. Иными словами, после Крыма и Донбасса количество россиян, доверяющих «Едру», уменьшилось почти на 5 миллионов.

Поэтому модные ныне рассуждения, рекой льющиеся с экранов, об исключительной благотворности так называемого «крымского консенсуса» для электоральных показателей тех или иных партий, мягко говоря, выглядят высосанными из пальца. Все партии так называемого «крымского консенсуса» утратили значительное количество голосов в абсолютном измерении (количество проголосовавших)

Сам по себе выигрыш правящей партии был вполне предсказуем.  Хотя я, например, ожидал примерно 40-процентного голосования за «Едро» по партийным спискам и 170–175 ее одномандатников, что в сумме должно было составить около 255–260 голосов.

Однако остановиться  в рамках разумного «Едро» не смогло и в итоге в Думе будет обладать  343 мандатами. С учетом 140 депутатов федерального списка и 203 одномандатников правящая партия впервые в новейшей истории России «получила» конституционное большинство. Было ли именно такое большинство вожделенной целью «Едра» и зачем оно ей понадобилось, опять-таки узнаем в недалеком будущем.

В результате вся реальная политическая деятельность из парламентских стен переместится куда-то еще. Дума же продолжит с успехом выполнять функции принтера, тем более что в ней будет также представлена еще правоцентристская и в высшей степени сервильная  ЛДПР.

Впрочем, относительный успех ЛДПР также является достаточно иллюзорным. В 2011 году ЛДПР набрала 11,7 процента, при этом за нее проголосовали 7,7 млн человек, в 2016 году, соответственно, – 13,3 процента, но число проголосовавших за ЛДПР на 1 миллион меньше – около 6,7 млн человек. Да и политическая ценность 39 мандатов, в итоге полученных ЛДПР (по сравнению с 46 мандатами в Думе VI созыва), для власти сильно снизилась: зачем уговаривать или «покупать» ЛДПР, когда конституционное большинство и так в кармане?

Наибольшие электоральные потери понесли парламентские партии, позиционирующие себя в качестве левых: КПРФ и «Справедливая Россия».

У партии Миронова сокращение электоральных показателей более чем двукратное. В 2011 году она набрала 13,7 процента голосов и получила 64 кресла. При этом за нее проголосовали 8,7 млн человек.  В 2016 году показатели, соответственно, выглядели так: 6,1 процента проголосовавших по федеральному списку, 23 мандата и в итоге всего около 3 млн человек, проголосовавших за «СР».

Ненамного лучше обстоят дела и у КПРФ.  2011 год: 19,7 процента, 92 депутатских мандата и 12,4 миллиона человек, отдавших свои голоса партии Зюганова. В 2016 году соответственно: 13,6 процента, 42 мандата и около 7 миллионов проголосовавших.

С моей точки зрения, КПРФ пала жертвой своей попытки поучаствовать в имперской политике Путина. Впрочем, временами КПРФ и «СР» и сами охотно «поспешали поперед батьки» и работали на «опережение», выдвигая разные «судьбоносные» идеи по расчленению суверенной Украины и созданию так называемой Новороссии.

Такое поведение можно с натяжкой считать левым только в рамках имперско-сталинской парадигмы, и большинство российских антисталинских левых подобная политика от обеих крупнейших партий оттолкнула.

Кроме того, вокруг «больших» левых партий существует «облако» из небольших левых партий, групп и кружков, некоторые из которых, по сути, являются коммуно-фашистскими (национал-социалистическими), ибо открыто заявляют о приоритете русских национальных ценностей и национальных интересов России над классовыми или об их, как минимум, уравнивании и о допустимости/необходимости решения «территориальных проблем Русского мира" путем военной или гибридной агрессии.

Участники этих групп и кружков, как и подобает настоящим нацистам, ненавидят либерализм, сожалеют о том, что союз Гитлера и Сталина, так удачно, по их мнению, сложившийся в процессе уничтожения Польши в 1939 году, оказался недолговечным и непрочным, и охотно якшаются  с самыми мракобесными черносотенными, националистическими и клерикальными политиками, зачисляя их в свои союзники и величая настоящими патриотами. Сильное идеологическое и концептуальное давление этих групп также сыграло свою роль в неудачном позиционировании КПРФ и «СР».

В итоге ни одна из российских левых партий не встала на марксистско-ленинские или хотя бы на антивоенные  позиции однозначной неподдержки собственного правительства в условиях ведущейся им имперской экспансии. Это также ослабило левые партии на энергетическом уровне и снизило количество желающих проголосовать за них на выборах. Просто потому, что если человек не ожидает от империалиста ничего иного, как силовой агрессивной политики, или от консервативно настроенного священника – политики клерикальной, то он никак не ожидает услышать те же идеи и лозунги от представителей левых партий. У человека начинается когнитивный диссонанс и, как следствие, отторжение его причины.

Вот, к примеру, сравнительные результаты парламентских выборов 2011 и 2016 годов в тех тридцати регионах, где результаты «Единой России» оказались наихудшими (см. Таблицу 1).

 Таблица 1

Исходя из данных таблицы (приведены официальные данные ЦИКа), достаточно хорошо видно, что в основных регионах «коренной» России, в которых проживает почти 45 процентов населения страны,  «Едро» в 2011 году набрала около 35 процентов. Это, видимо, и была реальная или очень близкая к реальному итоговому результату цифра, в то время как ее тогдашний официальный общефедеральный «результат» в 49 процентов был во многом «смонтирован» за счет массовых фальсификаций, прежде всего в зонах аномального голосования.

На нынешних выборах в тех же 30 регионах средний показатель «Едра» подрос на 7-8 процентов, хотя в 12 регионах из 30-ти он по-прежнему не достигает 40 процентов.

И по-прежнему режиму приходится прилагать титанические усилия, чтобы выправить свои электоральные показатели за счет Чечни, Карачаево-Черкесии, Мордовии, Кемеровской области и других аномальных зон.

Но я сейчас не о фальсификациях. Очень показательно, что во всех 30 рассматриваемых регионах в 2011 году второе место заняла  одна из левых партий: либо КПРФ (22 вторых места), либо «СР» (8 вторых мест).

Кстати сказать, на тех выборах «ЭФГ» выступала с идеей о коалиции левых парламентских партий, которая, увы, осталась неуслышанной руководством обеих. Так вот в 28 из 30 рассматриваемых регионов «красно-розовая» коалиция одержала бы победу над «Едром» (см., например, «Второй тур голосования пройдет на улицах и площадях», «ЭФГ» № 48/2011). Впрочем, это к слову.

А вот в 2016 году 24 из 30 вторых мест в этих регионах заняла ЛДПР. «Почему?» – спросите. Ответ выше. Жириновский в имперской агрессивной парадигме чувствовал себя как рыба в воде, а избиратель, в свою очередь, ощущал его тождественность тем лозунгам, которые им провозглашались. А вот от левых партий избиратель подсознательно ожидал более взвешенных, более антивоенных подходов.

В условиях, когда правящая верхушка вовсю размахивала жупелом внешней угрозы, более того, там, где у нее хватало сил, сама вовсю провоцировала возникновение конфликтов и последующих угроз и раздувала любую, даже самую маленькую искру до размеров грандиозного пожара, российские левые партии могли и должны были выступить единым фронтом в антивоенном строю (есть войны справедливые и есть несправедливые. Левым партиям онтологически не показано участие в поддержке несправделивых войн). И тогда бы мы сегодня имели принципиально иную избирательную кампанию.

Но руководство обеих партий пошло своим путем. Что ж, избиратель высказал свое мнение.

Увы! Не смогли воспользоваться своим шансом и партии общедемократической направленности, достаточно осторожно и нерешительно пытавшиеся использовать в своей предвыборной кампании антивоенные мотивы. Они попросту не смогли привести своих сторонников к избирательным урнам. Причины их откровенно слабого выступления должны быть тщательно проанализированы, однако ситуацию, когда 8–9 государственных телеканалов с утра до вечера обливали грязью именно представителей этих партий и когда оппозиция, ни системная, ни какая-либо еще, не имела ни одного своего телеканала, трудно считать ситуацией равных для всех возможностей.

Поэтому, когда сравнивают США и Россию или Россию и Францию (мол, чем это мы хуже?), не следует забывать о том, что на Западе существует-таки система крупных, независимых от государства телеканалов, а у нас – нет.

За последние 3–4 года, за исключением предвыборного месяца, когда Касьянову и Явлинскому удалось в двухминутной скороговорке пробормотать несколько острых фраз (впрочем, само наличие этих фраз уже есть, без всякой иронии, весьма позитивное с точки зрения развития, точнее, сохранения демократии явление), с экранов основных  каналов не было сказано ни одного слова критики в адрес первого лица. Это для реальной демократии ситуация немыслимая и ненормальная. После такого промывания мозгов подсчеты голосов на выборах становятся в целом достаточно скучной формальной процедурой, которая должна лишь засвидетельствовать эффективность работы сотен госпропагандистов, притворяющихся журналистами. Поэтому, пока в России не будет существовать хотя бы один вполне оппозиционный крупный телеканал, о подлинной демократии говорить еще очень рано.

Тем не менее неплохие показатели «Яблока» в Москве и Петербурге доказывают, что дело не только в жестком давлении со стороны административного ресурса, но и в тактических ошибках руководства демпартий. Некоторые их лидеры однозначно были восприняты электоратом в провинции как люди из 90-х, с которыми у большинства избирателей связаны отнюдь не самые лучшие воспоминания.

Но всё это теперь в прошлом.

Что ж… Теперь у нас будет фактически однопартийный парламент, как в Узбекистане или Казахстане. Будут насмешки со стороны той части мирового сообщества, в которой ценят свободу. Зато разнообразные диктаторские и авторитарные режимы планеты будут с еще большим энтузиазмом набиваться к нам в друзья.

Россия сдвинулась вправо, и очень сильно. В относительном выражении обе правые партии представленные в Госдуме ощутимо прибавили. Таковы первые, но далеко не последние политические результаты агрессивной внешней политики последних двух с половиной лет  и «всенародного объединения» вокруг национального лидера и его экспансионистских идей о том о сём.

Впрочем, не будем забывать, что большая часть страны ни за кого не проголосовала. Она безмолвствует и наблюдает. Будем надеяться, что когда-нибудь и она скажет свое слово и примет свое решение. Дай бог, чтобы это не случилось слишком поздно.

Алексей Петрович ПРОСКУРИН