НУЖНЫ ЛИ РОССИИ ТАКИЕ БАНКИ? 1. В 2006 г., как и в течение предыдущих трех лет, российский банковский сектор развивается намного быстрее, чем экономика в целом. Так, по итогам 2005 г. темпы прироста его капитала в номинальном выражении (без учета инфляции и отношения курса рубля к доллару) опережали динамику ВВП в 5 раз (против 2,6 раза в 2004 г. и 5,5 раза в 2003 г.), активов – 6 раз (против соответственно 3,8 раза и 4,8 раза), кредитов предприятиям – в 6,7 раза (против 5,4 раза и 6 раз), депозитов населения – в 6 раз (против 4,3 раза и 6,4 раза). Но из ряда этих же показателей применительно к самим кредитным организациям видно, что, хотя они добились успехов по сравнению с предыдущим годом, динамика их развития в целом замедлилась, особенно при сопоставлении с 2003 годом. Например, суммарные активы увеличились на 38,2% (против 27% в 2004 г. и 35% в 2003 г.), капитал – на 31,2% (против 16,2% и 40%), кредиты экономике – на 42% (против 35% и 44%), депозиты населения – на 39,4% (против 28% и 47%), прибыль – на 47,6% (против 33% и 40%). По важнейшим параметрам отечественные коммерческие банки (КБ) значительно уступают западным. В 2005 г. доля кредитов производству в активах у наших КБ составила 55,9%, в развитых государствах – 60-70%. Отношение банковских кредитов к ВВП в России – 25,2% против 76% в Соединенных Штатах, 82% в Южной Корее, 95% во Франции, 96% в Японии, 130% в Германии. Отношение банковских активов к ВВП в Российской Федерации – 45%, на Западе – 250-300%. Отношение совокупных кредитов банков к денежной массе (М2) в РФ – 90,2%, в США и Японии – 180%. В России одно банковское учреждение приходится на 32 тыс. человек, тогда как в Англии, Ирландии, Швеции – на 4-5 тыс., Соединенных Штатах – на 2 тыс., Германии – на 1,5 тысячи. Величина активов у нашей среднестатистической кредитной организации (без учета Сбербанка) достигает 100 млн долл., а в Южной Корее – 4 млрд долл., Великобритании – 5 млрд долл., Японии – 45 млрд долларов. Приведенные цифры говорят о том, что российские КБ пока неудовлетворительно выполняют свою главную функцию – служить механизмом образования, накопления и перераспределения капитала в национальном хозяйстве, превращать средства населения и корпоративного сектора в ссуды и инвестиции, помогать развитию предпринимательства. Впрочем, слабой остается вся финансовая система. Ее объем (капитализация рынка акций, государственных и корпоративных облигаций, банковские активы) равняется примерно годовому ВВП, тогда как в Бразилии – двум, Китае – трем, США – пяти, Франции, Германии, Японии – шести, Англии – семи валовым внутренним продуктам. Огромное несоответствие в темпах роста кредитных организаций и остального национального хозяйства свидетельствует о серьезном скрытом кризисе и нарастании рисков в обеих сферах. На банковском секторе, безусловно, сказывается общее положение в экономике. На первый взгляд она добилась наилучших результатов по сравнению с предкризисным 1997 годом. В прошедший период стабильный повышательный тренд наблюдался по всем важнейшим показателям. В 2005 г. ВВП увеличился на 58,4%, выпуск промышленной продукции – на 55,5%, аграрной – на 12%, инвестиции в основной капитал – на 88,4%, оборот розничной торговли – на 83,5%, реальные денежные доходы населения – на 48,5%, экспорт – на 182,7%. Темпы роста России выглядят очень достойно на фоне ведущих западных стран. Особенно Еврозоны (1,2%), США (3,5%), Японии (2%), хотя и уступают Китаю (9%). Совсем иная реальность предстает, если проследить общую и отраслевую динамику по годам в сравнении с предыдущими двенадцатью месяцами, а также качество роста на протяжении последних четырех лет. В 2005 г. ВВП вырос на 6,4% против 7,1% в 2004 г., 7,3% в 2003 г., 4,7% в 2002 г., 5,1% в 2001 г. и 10% в 2000 году; промышленное производство, соответственно, на 4% против 6,1; 7; 3,7; 4,9; 11,9%; аграрное производство – на 2% против 1,6; 1,5; 1,5; 6,8; 7,7%; капвложения в основные фонды – на 10,7% против 10,9; 12,5; 2,8; 10; 17,4%; оборот розничной торговли – на 12% против 12,5; 8,8; 9,3; 11; 9%; потребительские цены – на 10,9% против 11,7; 12; 15,1; 18,6; 20,2%; реальные доходы граждан – на 8,8% против 8,4; 15,1; 11,1; 8,7; 11,9%; экспорт – на 33,9% против 35; 26,7; 5,3%, минус 3%, 39%; импорт – на 28,5% против 26,6; 23,6; 13,4; 19,8; 13,7%. При сопоставлении с преддефолтным 1997 г. почти все отрасли демонстрировали рост от 40 до 72%. Но динамика по годам – с 2000 по 2004 гг. была неравномерной. Так, производство в электроэнергетике выросло всего на 0,3% против 1; минус 0,7; 1,6; 2,3%; в топливной промышленности – на 7% против 9,3; 7; 6,1; 4,9%; в черной металлургии – на 5% против 8,9; 3; минус 0,2; 15,7%; в цветной металлургии – на 4% против 6,2; 6; 4,9; 15,2%; в химии и нефтехимии – на 6% против 4,4; 1,6; 6,5; 13,1%; в машиностроении и металлообработке – на 10% против 9,4; 2; 7,2; 20%; в лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности – на 3% против 1,5; 2,4; 2,6; 13,4%; в промышленности строительных материалов – на 5% против 6,4; 3; 5,5; 13,1%; в легкой индустрии – на минус 7% против минус 2,3; минус 3,4; 5; 20,9%; в пищевой промышленности – на 4% против 5,1; 6,5; 4,8; 14,4%. Налицо резкое замедление темпов – от 3-5-кратного до 15-20-кратного, в зависимости от отрасли. Конечно, 2000 г. был исключительным во многих отношениях. Начавшееся тогда повышение мировых цен на энергоносители, некоторые виды сырья и продукции первого передела, а также обесценение рубля в пять раз (из-за девальвации и скачка инфляции) оказали сильный стимулирующий эффект на производство, особенно на фоне кризисного 1998 года. Увеличился выпуск экспортной и импортозамещающей продукции. Но с 2001 г. все показатели пошли вниз, что прямо повлияло на работу кредитных организаций, обслуживающих реальный сектор. Во второй половине 2004 г. в экономике началась стагнация. В нефтяной, строительной, легкой, пищевой и в ряде подотраслей обрабатывающей промышленности инвестиции сократились, а в некоторых прекратились совсем. И это при исключительно благоприятной для страны международной конъюнктуре! За 2003–2004 гг. мировая цена палладия поднялась на 25%, золота – на 30, природного газа, алюминия, серебра – на 40, нефти – на 50%, платины – на 52, меди – на 100% с лишним. В 2005 г. цены на нефть выросли на 46,9%, газ – на 27,6% (а в Европе – на 50%), медь – на 28,3, никель – на 6,8, алюминий – на 10,6%. С апреля этого же года по апрель 2006 г. цены на золото подскочили на 40%, серебра – на 70, палладия – на 80, платины – на 26%. Когда в таких условиях производство и капвложения не растут, а падают, это говорит об отсутствии взаимодействия между банковским и реальным секторами, о фундаментальных изъянах той модели, которая взята на вооружение в России. То, что до сих пор наша экономика не вышла даже на дореформенный уровень, накладывает негативный отпечаток на банковский сектор. В 2004 г. по сравнению с 1989 г. российский ВВП составил 81,8%, промышленное производство – 70,7%, аграрное – 67%. Инвестиции уменьшились в 1,5–50 раз, в зависимости от отрасли. За предыдущее десятилетие рубль обесценился в 42 тыс. раз, потребительские цены выросли на 1700000 процентов. Сегодня по производительности труда наш реальный сектор в пять-шесть раз отстает от ведущих западных держав (в 1989 г. отставание было в три-четыре раза). Доля России в мировом экспорте опустилась ниже 1%, в импорте – 0,5%, прямых капиталовложениях – 0,3%. Иного не могло быть, поскольку материальная база производства продолжает деградировать. Ее износ в индустрии достиг 60-80%, в сельском хозяйстве – 60-90%, в строительстве – 65-70%, на транспорте – 64-75% (при максимально допустимом уровне 25%). Резко замедлилась скорость обновления средств труда. В промышленности, которая должна быть основным клиентом банков, она снизилась в 6,3 раза, в топливном секторе – в 5,1 раза, машиностроении – в 9,4 раза, легкой промышленности – в 2,8 раза. За все годы реформ физически изношенные средства труда фактически не заменялись. В 80-х гг. коэффициент обновления составлял 5-6% в год, в начале 90-х гг. – 3,2%, в настоящее время – 0,3-1%. Особенно трагично то, что наихудшие показатели перевооружения демонстрируют отрасли, выпускающие новые материалы и оборудование, – 1,1%. Такой низкий коэффициент означает, что полная замена основных фондов в данных отраслях возможна только через девяносто лет, а в машиностроении, где он составляет 0,5-0,7%, – лишь через полтора века. В экономике России почти втрое уменьшилась доля пятого технологического уклада, зато вырос удельный вес примитивного и архаичного укладов, тогда как на Западе формируются основы шестого и предпосылки седьмого технологических укладов. Россию покинули сотни тысяч ученых и специалистов. Кредитные организации – зеркальное отражение и продолжение экономики. Какова она, таковы и они. Развитию российской банковской системы мешает прежде всего политика монополий. Построенные ими нерыночные механизмы накопления и перераспределения капитала сделали большинство банков ненужными для значительной части реального сектора, которая давно перешла на финансирование другими способами. Это – монополизация внутренних рынков, сращивание монополий и государства, специфические формы капиталообразования и финансирования, использование средств теневой экономики и организованной преступности. Данные механизмы позволяют полусотне ведущих финпромгрупп (ФПГ), в первую очередь экспортным, получать в собственность, контролировать и распоряжаться средствами и активами на десятки триллионов долларов. Владение и управление ими выведено за пределы страны – в зарубежные «налоговые гавани», породив уродливый феномен «офшоризации» российской экономики. На таком фоне 144 млрд долл. ссуд, полученные в 2005 г. нашими корпорациями внутри России, или рекордные 62 млрд долл., привлеченные за рубежом с помощью синдицированных кредитов, еврооблигаций и IPO, выглядят просто мизерными. Коротко остановлюсь на каждом из этих альтернативных механизмов. По объему мобилизуемых ресурсов они в разы превосходят размер кредитования со стороны отечественных КБ. Крупные компании вообще не рассматривают банки как источник инвестиций и даже оборотных средств. Основная масса КБ отсечена от главных денежных потоков в стране, поэтому не может поддерживать товаропроизводителей, выталкивается в сферу высокорисковых спекуляций и криминала. Это нанесло серьезный ущерб формированию корпоративной культуры в КБ, которая заметно уступает современным международным стандартам. Монополизация внутренних рынков. Аномальный механизм концентрации и перераспределения капитала, минуя банковскую сферу, возник не на пустом месте. Неолиберальные идеологи реформ полагали (и пытались убедить в том общество), что стоит лишь дерегулировать экономику, то есть убрать из нее государство, и ввести частную собственность, как немедленно этот катализатор создаст эффективные банковские, фондовые и другие рыночные институты, законы и правоприменение. Появятся работоспособные модели производства, аккумулирования и межотраслевого перелива ресурсов (материальных, финансовых, трудовых, интеллектуальных), цивилизованное поведение хозяйствующих субъектов. Сами собой решатся социальные проблемы, снизится безработица и преступность. Поднимется жизненный уровень, вырастут сбережения и платежеспособность населения, играющего важную роль в формировании спроса и обеспечении кредитных организаций временно свободными средствами. Пятнадцать лет реформ привели к прямо противоположным результатам. Нынешняя экономическая модель не исправила, а только законсервировала основные социально-экономические деформации и перекосы, сложившиеся во времена СССР, усугубив их и добавив новые. Построенный в Советском Союзе социализм носил ярко выраженные государственно-монополистические черты. Он влиял на накопление капитала, инвестиции, воспроизводство, структурные и институциональные основы национального хозяйства, его научно-технический потенциал. С монополистическими структурами теснейшим образом переплетались интересы социальных слоев, административной и политической номенклатуры.
Лев Николаевич Макаревич, кандидат экономических наук, член комитета ТПП РФ по финансовым рынкам и банкам, консультант агентства Standard and Poor’s
|