КАМО ГРЯДЕШИ, ГРАД СТОЛЬНЫЙ?

Часть 2

 Вернуться к части  1

Итак. Первая и главная проблема, которая встаёт перед сегодняшней Украиной, – проблема идентичности.

Причем проблема эта как бы двухуровневая. На первом уровне – самоопределение (древнекиевская изначальность, украинство, пребывание в статусе части общерусской имперской общности – малороссийство и т.п.). На втором уровне – взаимоопределение (соотношение выбранной идентичности с соседями, прежде всего с Россией, западными славянами, особенно с Польшей, и, естественно, с ЕС, то есть ощущение себя в качестве европейцев, важное для значительной части жителей Украины), а также позиционирование внутри общехристианской общности, важное для любого человека.

Позволю себе достаточно обширный самоповтор:

«Безусловно, в дальнейшем, если Киев захочет (а он захочет!) развиваться как продолжение "Киевской Руси", а не только и исключительно как "Украина", ему, вне зависимости от отношений с Россией, придется искать, разрабатывать и совершенствовать некоторые особые формы сверхтонкой настройки этнокультурной гармонии. Эту работу можно и нужно начинать уже сейчас.

Современная Украина, очевидно, представляет собой вторую/третью (в зависимости от точки зрения наблюдателя на Запорожскую Сечь) попытку подлинной Киевской Руси – в смысле: а что было бы, если бы Русь не попала на 239 лет (считаю с 1241 по 1480 год, когда Иван III Васильевич, фактически основатель и первый суверенный правитель постордынской России-Московии, незаслуженно обделенный вниманием историков и, как следствие, не награжденный "величием" в русской истории, разорвал грамоты хана Ахмата) под власть Орды и Московское государство на 750 лет не стало одной из самых суровых деспотий в мире? Ядро проблемы, таким образом, не этническое, а скорее связано с общественным строем и системой управления.

Ответ на этот вопрос, важный для любого, считающего себя русским и сохранившего способность к самостоятельному мышлению, невозможно получить в Москве или Петербурге (по факту формулирования, постановки и содержания задачи). Тем более нельзя (опять-таки по определению условий задачи) получить этот ответ на путях любой, даже успешной, вооруженной экспансии против Киева, о чем постоянно талдычат некоторые безграмотные политики и деятели культуры. Агрессия и экспансия Москвы ничего не прибавят к той части ее исторического облика, которая сложилась во времена золотоордынского хана Узбека (когда ярлыки и охранные грамоты на правление и князю Ивану Калите, и митрополиту московскому Петру выдавались в ханской ставке в Сарае), и никоим образом не улучшат ситуации в сфере идентичности и этнокультурной самоадекватности.

В рамках описываемого только благодаря тем ответам, которые будут получены самой Украиной в ходе данного, скажем так, эксперимента, можно будет подкорректировать те дефекты этнокультурной самоадекватности, которые вполне очевидны в московском варианте русскости и которые особенно выпукло проявились в ходе нынешнего обострения между Киевом и Москвой. В этом смысле Москве, если она заинтересована в конструктивном использовании результатов, стоит cледовать решениям, которые будут разработаны в Киеве, а не пытаться навязывать и продавливать свои – это бессмысленно, ибо противоречит параметрам, критериям и, главное, целям эксперимента.

И только сам Киев вправе решать, достаточен ли в тот или иной исторический момент уровень этнокультурной самоадекватности в нынешней Московии, чтобы воссоединиться с ней в одну общность.

Если Киев сочтет, что цели эксперимента достигнуты, у него хватит сил впоследствии выйти и из ЕС, и из НАТО, если он туда все-таки будет вынужден в ближайшее время вступить.

Единственный способ, как в рамках данного эксперимента Москве можно повлиять на Киев, – это поработать с собой, а не пытаться, как обычно, указывать другим, что нужно делать. Нужно, к примеру, как-то поработать с тем фактом, что в России у большинства населения попросту отсутствует потребность в том уровне гражданской свободы, который приемлем для Киева.

Увы, пока вместо этого во внутренней политике России увеличивается авторитаризм власти, а во внешней, помимо явного роста агрессивности, предпринимаются усилия по укреплению политических и экономических союзов с близкими по уровню авторитарности странами. Стандартное, многовековое ноу-хау российских правителей, которое им, к сожалению, всякий раз удается внедрить в сознание значительной части российского населения, – выдавать собственные просчеты, ошибки и дефекты за результат происков могущественных внешних врагов, перенаправляя тем самым энергию протеста с «себя любимых» на некие «всемирные темные силы», вновь включено на полную мощность.

Видя всё это, Киев, вне всякого сомнения, будет продолжать следовать в сторону Запада.

Благодаря наличию внутри страны развитого этнически русского сообщества и фактического двуязычия (при безусловном формальном приоритете украинского языка) Киев отличается от Москвы тем, что он содержит внутри себя и киевский, и московский варианты русскости, то есть обладает всей полнотой мегаисторической этнокультурной адекватности.

Любые сильные отклонения от этой модели приведут к снижению сложности системы и катастрофическим потерям системообразующих смыслов.

С другой стороны, любое подчинение Киева Москве (или Петербургу) в рамках решаемой задачи недопустимо, ибо обессмысливает саму задачу.

Аналогично любую попытку москвоцентричного квазистроительства на этом направлении типа "новороссии" (если она из формата агрессии и сепаратизма будет переведена в формат имитационной активности) следует считать стандартной московской постордынской (петербургской имперской) попыткой затруднить поиск дороги к подлинности и заместить изначальность фальш-строительством, попыткой, не имеющей ничего общего с решением поставленной задачи.

Еще раз: задача "второй попытки" может быть решена только Киевом, из Киева и по киевским правилам. И никак иначе».(