Киев – Москва:

без одной минуты двенадцать (часть 2)

Вернутся к части 1

Вернуться к части 2

Затянувшийся триллер «ассоциация Украины с ЕС» по какой-то немыслимой ломаной продвигается к своему финальному пункту. Прошедшая декада была богата на события: скоропостижный ночной визит Януковича в Москву с необъявленной повесткой переговоров с Путиным и столь же таинственными результатами, призыв к экономическому прагматизму из уст украинского премьера Азарова, метания в Верховной Раде, так и не сумевшей достичь консенсуса по повестке дня на 19-22 ноября,  вполне предсказуемое выступление Меркель в бундестаге по поводу неготовности Украины к евроассоциации и соответствующие истерики в Варшаве и Вильнюсе.

Что ж… восточноевропейцам, возможно первый раз после 1991 года, всерьез дали понять, кто хозяин в европейском доме.

И действительно, ЕС боится вхождения Украины в ЕС. Напомним, что речь идет о государстве, по своему демографическому потенциалу (около 46 миллионов человек) находящемся между Испанией и Италией, по своему промышленному потенциалу еще двадцать лет назад вполне сравнимом с Великобританией и Францией, по своему технологическому уровню  входящем в шестерку и пятерку стран, способных строить космические ракеты-носители и полноценные авиалайнеры.

Украина вполне в состоянии возглавить Славянский блок в ЕС и объединить западных славян – поляков, чехов и словенцев с их южными собратьями – сербами, македонцами, черногорцами, болгарами и хорватами в единую славянскую «фракцию» внутри ЕС.

Нужно ли кому-нибудь в «старой Европе» это 130-миллионное славянское сообщество? Вряд ли. Уж точно оно не нужно Лондону и Берлину. Хотя в эпоху папы Иоанна Павла II такого рода геополитические фантазии о центральноевропейском блоке, состоявшем из Польши, Чехословакии, Украины, Литвы, Белоруссии и Венгрии, имели место.

Остатки этого проектирования существуют и по сей день в виде Вышеградской четверки (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия). Не исключено, что и нынешний папа Франциск I не чужд романтических проектов своего предшественника. Кстати, у Ватикана всегда имелась некая заветная кубышка, появляющаяся на свет в самые неожиданные моменты.

Украина, кроме того, находится в особых отношениях почти со всеми странами византийской традиции.

«Напомним, что «Византия, в которой утвердилась восточная версия христианства, в отличие от западной, католической, в период своего рассвета включала в себя Балканский полуостров, Малую Азию, Южный Кавказ, а также территории нынешних Египта, Сирии, Ливии, Иордании и Израиля…

В настоящее время в число стран, которые исторически относятся к восточнохристианской традиции, входят: Россия, Украина, Беларусь, Молдавия, Грузия, Армения, Румыния, Болгария, Сербия, Македония, Черногория, Греция, Кипр и, – возможно, для многих это окажется сюрпризом, – Эфиопия, вторая по численности населения страна восточного христианства (в 2012 году население Эфиопии приблизилось к 95 миллионам человек). Кроме того, фактически независимая Республика Сербская (не путать с «Большой» Сербией) является федеративной частью Федерации Боснии и Герцеговины (одна из республик бывшей Югославии с преимущественно мусульманским населением). Общее население восточнохристианской сферы (далее – Сфера) – более 360 миллионов человек (не считая диаспоры в других странах).

Все эти страны, за исключением Эфиопии, либо входили в состав Византийской (Восточной Римской) империи, либо находились в орбите ее культурного воздействия» («На юго-западном фланге», «ЭФГ» № 33–35/2013).

Исторически со времен монаха Филофея (1456–1542 гг.), автора концепции о Москве как о Третьем Риме, сложилось так, что преемником Константинополя («Второго Рима») традиционно считается Москва.

Однако нельзя не признать, что Киев гораздо ближе к Константинополю обрядово-ритуально и мировоззренчески, чем Москва и тем более чем сильно протестантизированный Петербург. Пока Киев и Москва находятся пускай в очень слабом, но всё же политическом единстве СНГ, именно Киев, с нашей точки зрения, поддерживает восточнохристианскую связь времен, плодами которой в основном пользовалась и пользуется Москва.

Если Киев и Москва всё же на какое-то время разойдутся, то эти потенции и конфликты, скрытые в период совместного существования, немедленно выйдут на поверхность. Я глубоко убежден, что Москва без Киева не смогла бы раньше и не сможет в будущем нести бремя реального, а не декларативного лидерства в восточнохристианском пространстве: уже сейчас ее отношения с восточнохристианскими соседями в силу вышеизложенного являются всего лишь функцией от нахождения Москвы и Киева в рамках остаточного единства и выглядят, мягко говоря, весьма посредственно.

«Действуя в рамках парадигмы выгодности во внешней политике, Россия очень серьезно подорвала веру народов восточнохристианской традиции в свои возможности быть лидером. Самыми вопиющими действиями России в этом смысле стали абсурдные газовые войны с Украиной, второй по величине и потенциалу страны Сферы (восточного христианства), и полное отсутствие реальной поддержки православных государств бывшей Югославии в их борьбе за свои территориальные и демографические права» («На юго-западном фланге», «ЭФГ» № 33–35/2013).

Более того, у России имеются территориальные конфликты с единоверными Грузией и Молдавией, дважды едва не переросшие в полномасштабные войны. А ведь раньше война между православными государствами считалась чем-то абсолютно невозможным, немыслимым, требующим немедленной смены руководства в обеих воюющих странах.

У России складываются прохладные отношения с Румынией и Болгарией, а также достаточно прагматические отношения с Грецией, Македонией и Черногорией. Сербия, так же как и Украина, в настоящее время – на распутье.

Из всех стран восточнохристианской традиции только Белоруссия и Армения более или менее находятся в орбите российского влияния.

И если Москва всё же отправится в новое, неведомое, немецко-евразийское плавание или начнет экспериментировать по поводу строительства русско-исламской цивилизации в гундяевско-кадыровском ключе, то Киев вполне может стать духовно-мировоззренческим лидером восточнохристианского пространства. В этом случае предстоит еще один раздел истории: реальную роль собственно Москвы и собственно Киева в поддержке южных славян и в панславянских процессах в Центральной Европе в XVIII–XX веках, а также в победах русского оружия над мусульманской Османской империей еще только предстоит оценить.

Однако не стоит забывать, что, помимо восточнохристианской, есть проблема методологически еще более масштабная.

В Киеве, в отличие от неизменно антизападной Москвы, всегда существовало стремление объединить в рамках единой христианской общности все христианские страны, преодолев таким образом раскол 1054 года. Де-факто некое подобие такой общности сложилось перед Первой мировой войной, но почти сразу же было разрушено. Точнее говоря, объединение, осуществленное принудительно-силовыми методами на основе доминирования общегерманской генетической системы (Петербург, как уже было сказано выше, был одним из главных центров функционирования этой системы), которая находилась у власти почти во всех христианских странах, не выдержало испытания на прочность и оказалось очень недолговечным.

И сейчас добровольное объединение христианских стран в рамках единой политической общности остается основной мегацелью глубинно киевской политики, в той части, в которой она, эта политика, определяется религиозными соображениями. Понятно, что сегодня, в отличие от эпохи возникновения униатства (1596 г.), речь идет не об экуменизме (католицизм останется католицизмом, а православие –  православием), а лишь о том, чтобы христиане хотя бы не входили во враждебные друг другу блоки. Россия же (в которой в силу особенностей исторического генезиса верхушка духовенства, как правило,  ставит задачу обслуживание конъюнктурных потребностей  светской власти выше общехристианских ценностей) и увлекаемые ею Армения и Белоруссия вновь демонстрируют намерение еще больше отколоться от остального христианского мира и, более того, даже противостоять ему.

Иными словами, в области глобальной религиозной политики Киев и Москва, несмотря на, казалось бы, длительную единую конфессиональную историю, имеют весьма различные цели и стратегии их достижения.

Алексей Петрович ПРОСКУРИН