САМММИТ ШОС: ЧТО В ОСТАТКЕ, ИЛИ МНОГОПОЛЯРНОСТЬ УЖЕ ВНУТРИ

После завершения саммита ШОС в Уфе, после того, как все пафосные слова уже сказаны, приходит время трезвого анализа: а что, собственно, произошло?

Объявлено о приеме новых членов. Вроде бы в ШОС засобирались Индия, Пакистан и Иран. Непонятно, правда, почему в ШОС, а не в БРИКС. Экономический и демографический потенциал, скажем, Пакистана и Ирана не ниже, чем потенциал ЮАР.

Объявлено о продолжении борьбы с терроризмом. Это как бы понятно и вопросов не вызывает. Хотя  именно в этом ракурсе рассмотрения  способность и желание Пакистана контролировать свои северо-западные провинции внушают некоторые сомнения.

Проектирование разного рода банковских структур, альтернативных уже существующим (Банка развития и Спецсчета ШОС, Международного центра проектного финансирования и пр.)?

Это вполне разумно и предсказуемо, но надо хорошо осознавать, что в Шанхайской группе единственной страной, обладающей реально крупными финансовыми резервами, является Китай. Стало  быть, всю музыку будет заказывать именно Пекин, несмотря на все попытки Путина казаться главным и в ШОС. С другой стороны, опять-таки непонятно, к чему плодить такое количество новых однотипных структур одновременно, чем, скажем, финансовый пул стран БРИКС, о создании которого было громогласно объявлено днем раньше, будет отличаться от аналогичных структур ШОС и как они будут между собой взаимодействовать.

Уже сейчас достаточно очевидно, что основной китайский проект – "Великий шелковый путь" (глобальный проект  строительства транспортного коридора из Западного Китая  через Среднюю Азию в Турцию и Европу, предположительно будет проходить через Кыргызстан, Южный и Центральный Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, далее – по южному берегу Каспия, через Иран и Турцию, в Южную Европу, с возможным ответвлением на север через Астрахань и Центральную Россию в Северную Европу;  если он будет осуществлен, грузы из Европы в Шанхай будут доставляться меньше чем за 10 дней) направлен на интеграцию среднеазиатских стран вокруг Китая и на отрыв их от России.

Кроме того, сравнительно редконаселенный Казахстан гораздо интереснее для Китая, чем, к примеру, столь же редконаселенный, но очень суровый и холодный российский Дальний Восток, в смысле демографическом, то бишь для последующего заселения. А если китайцам удастся уломать Россию на "очередной поворот северных рек" (а это может стать следующим крупным проектом ШОС), тогда на 3 миллионах квадратных километров бывшей Центральной Азии Китай со временем сможет создать вполне комфортные водно-климатические условия для проживания своего постоянно растущего населения.

И хотя лидеры России и Китая отметили, что готовы плотно работать над "реализацией идеи сопряжения двух интеграционных проектов – Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути", ясно, что эти интеграционные проекты являются разнонаправленными и конкурентными по поводу того, что кто быстрее и лучше объединит вокруг себя пространство в Центральной Азии (впрочем, вхождение России в ШОС в долгосрочной перспективе делает сам ЕАЭС подчиненным инструментальным проектом второго уровня по отношению к ШОС, создавая лишь видимость конкурентности).

Вполне состоялось и распределение внешнеполитических ролей, по крайней мере в рамках ШОС.

России отведена роль агрессивного оппонента Запада, с помощью которого Китай будет давить на Вашингтон и Брюссель. Сам же Китай будет играть роль более взвешенного и солидного игрока, в случае необходимости благодушно мирящего подравшихся между собой "бледнолицых". Подобную же роль не прочь сыграть и Индия, но ее финансово-экономическая мощь пока уступает китайской.

Вообще в целом стратегия и идеология развития БРИКС в каком-то смысле строились до Уфимского саммита на наследии Движения неприсоединения, участники которого в период противостояния военных блоков, возглавляемых СССР и США, заявляли о своем нежелании участвовать в этом противостоянии как об основном принципе существования.

Именно так, возможно, понимали, к примеру,  БРИКС Бразилия, ЮАР и особенно Индия, бывшая одним из лидеров Движения неприсоединения, которые пытались создать нечто миролюбивое между НАТО и Шанхайской группой.

Однако объективно растущие амбиции Китая и особенно наличие антизападной и достаточно агрессивной в настоящее время России в форматах БРИКС и ШОС способны со временем стать реальной проблемой для остальных участников, в результате чего Россию могут начать выдавливать из ныне столь самозабвенно поддерживаемых ею проектов, если она будет продолжать пытаться увлекать их на привычный путь противостояния, особенно в захватывающе обостренном варианте а-ля Кеннеди – Хрущев или Уайнбергер – Устинов.

Иными словами, оскорбленные амбиции Путина и желание Кремля "проучить Запад" путем создания весьма разношерстной, но глобальной "антизападной коалиции" могут столкнуться  с категорическим отказом Дели и Бразилии, да и Пекина тож, двигаться в радикальном антизападном направлении. Эти страны экономически связаны с Западом значительно сильнее, чем с Россией или друг с другом.

Кроме того, не весьма умное стремление Путина везде и всюду казаться инициатором и доминатором со временем начнет сильно раздражать остальных.

Китай, который создавал ШОС под себя с частично описанными выше далеко идущими целями, также вряд ли, во-первых, будет в обозримом будущем склонен поддерживать российские воинственные брутальности, а если и пойдет на это, то взамен потребует очень серьезных уступок в Средней Азии и на Дальнем Востоке.

Во-вторых, вряд ли Китай, связанный с США и ЕС триллионными торгово-экономическими и финансовыми отношениями, будет приветствовать усиление  в ШОС исламской компоненты – по той же самой причине, ибо Иран и Пакистан  будут привносить в ШОС дух непримиримого антизападничества, чего Китаю на данный момент совсем не нужно. Он с удовольствием будет поддерживать антизападничество Ирана и Пакистана за рамками ШОС, но вряд ли хотел бы чрезмерно с этим антизападничеством ассоциироваться, тем более сливаться в рамках любого союза. И кроме того, Китаю совсем неинтересно усиление в ШОС поддержки мусульманского уйгурского сепаратизма.

В-третьих, вряд ли Китай будет чрезмерно обрадован наличию в ШОС Индии, которая равновелика ему по демографической и военной, а в перспективе и по экономической мощи, а следовательно, не даст беспрепятственно разыграть описанный выше сценарий китайского доминирования в Средней Азии.

Для самих среднеазиатских стран пока всё складывается удачно: чем больше великих держав соревнуются в стремлении привлечь страны региона на свою сторону, тем больше возможностей для маневра возникает у Каримова, Назарбаева, Рахмона или Атамбаева (политика же Туркменистана настолько закрыта, что говорить что-либо о ее реальной направленности затруднительно).

В наилучшей позиции находится в этой связи Узбекистан И. Каримова, который реально равноудаленно дистанцировался от всех, при этом держит еще в уме Анкару и не связан никакими особенными обязательствами типа Таможенного союза или ЕАЭС.

Если судьба отпустит Средней Азии несколько спокойных десятилетий, здесь может возникнуть крупный тюркский центр силы, который будет самостоятельно определять многие процессы, а если нет, то тюркские страны Средней Азии станут в очередной раз не субъектом, а объектом чьей-то глобальной игры.

В общем, саммит ШОС стал поводом скорее для серьезных раздумий, чем для бездумных ликований.

Алексей Петрович Проскурин