«Бульба» на костре
«Бульбу-то скоро на костер?» – «Да вот-вот, уж сроки поджимают!» – «Хотя бы Ступку пощадите! Среди актеров наших это последний символ – и того в пламя!» – «Надеюсь, дублером обойдемся. Богдана Сильвестровича беречь надо!» И всё ж не жалует артистов Владимир Бортко на съемках «Тараса Бульбы» в Каменце-Подольском и в Хотине (там крепости, ставшие съемочными площадками). По 20 раз заставляет отрабатывать дубли под искусственным ливнем. Те стонут, но повинуются. По 10 раз «строит» того или иного артиста, если ненужная морщинка на лице заиграет. Тот покряхтит – и... «Мотор! Съемка!» Жара фантасмагорическая. А эти сотни и сотни, в жупанах, в свитах, при казацкой амуниции, аки покорные отряды подчиняются своему «атаману». Потому что с режиссером шутки плохи. Бортко на съемках – как Мюллер на допросах: жуть и ярость. Дело историческое: он таки добежал... первым! Не один важный молодец грозился «поднять» экранизацию гоголевского шедевра, эту всегда обжигающую политактуальную штуку. Но иных уж нет, а те (как Депардье) – далече (на виноградниках). И теперь у Бортко – право ответственной ночи с одной из важнейших книг украинского народа. И бюджет суперсолидный. И консультант по «блокбастерности» – голливудский мен (Ник Пауэл, работавший над «Храбрым сердцем»). И звезды рейтинговые (помимо Ступки, также Роговцева, Боярский, Вдовиченков, Петренко). Костер, обжигающий Тарасово тело, для режиссера еще и костер амбиций… Как художественных, так, полагаю, и общественно-политических. В унисон с «Бульбой» Бортко заявляет о вступлении в компартию России. И уже сегодня он один из центровых публичных оракулов этой партии. Теперь-то, не сомневаюсь, он явно намеревается подгадать премьеру к очередным выборам: то ли парламентским, то ли президентским. А почему нет? Материал – в самый раз для электората. Меж тем «гоголевский вопрос» в связи с бортковским «Бульбой» многим не дает покоя и у нас: «А что? А как? А не извратит ли в угоду...» В «ЗН» самотеком плывут материалы, где «развенчивается»… еще незавершенный фильм. Ну давайте хотя бы до премьеры подождем, не Байрак, небось, а блистательный экранизатор Достоевского, Булгакова. Некоторые наши газеты и вовсе затеяли перепечатку первой редакции «Бульбы», будто люди в школе не учились и не знают, что именно эта, менее раскрученная, но как бы «проукраинская» версия переиздавалась даже в кровавом 1937-м! Не сомневаюсь, «гоголевский вопрос» в канун 200-летия писателя и в аккурат к премьере фильма многих рассорит. И опасаюсь, однако, как бы в унисон с этими информповодами не превратили великого писателя в «сидорову козу», которую еще темпераментней станут перетягивать: «Він наш!» – «Нет, он только наш!» А он, автор «Бульбы», он вообще ничей. Сирота космическая и гений несчастный, который (это уже как преамбула к недоснятому фильму) написал в 1844-м: «...сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом…» И вот уже даже главный экранизатор нашей с вами современности Бортко заверяет «ЗН», что по завершении работы над проектом он тут же его и презентует Украине… Как взбадривающее средство для поднятия национального духа. Как «идеологическое оружие»… Ну что ж, если такое «оружие», тогда только в бой! За время съемок «Тараса Бульбы» в Запорожье, в Каменце-Подольском и в Хотине режиссер Владимир Бортко похудел килограммов на двадцать. Ходит – и кажется, от ветра качается, но всё же стоит (на своем!). И изобилие восклицательных знаков в этом тексте не какой-то мой авторский умысел, а скорее переизбыток чувств-эмоций экранизатора. Казалось, он держит в кулаке невидимый молоток, и если б мог, так и стукнул бы кого-нибудь по голове. (Да уж, батальные сцены не проходят бесследно даже для самых маститых.) После изнурительнейшего съемочного дня, зайдя к нему в 23.30 в номер миленькой гостиницы «Клеопатра», сразу же с порога заявил: «Ну что ж, Владимир Владимирович, ночь у нас будет длинная…» Можете использовать мой фильм в своих интересах!– Так что с лошадьми, Владимир Владимирович? «Коні ж не винні...» Зачем животных мучаете? – О чем вы? – Да вот, пишут в газетах, будто лошадей калечите на съемках. Даже общество защиты животных на вас жалобы пишет. – Ага, значит Бортко – и живодер, и коммунист, все в одном лице? Так, что ли? – Не знаю, вам виднее. – Представить себе не могу, с какой целью это инспирируется! В некоторых случаях, поверьте, лошадей люблю даже больше, чем людей. – Чего уж там, верю, не вы один. – Чтобы специально убивать животное? Это же бред! На съемках разное случается. Не дай Бог, конечно. И у нас, к сожалению, одна лошадь «повесилась», ее неудачно привязали, а этот жеребец учуял кобылу – и всё… – А в финале, когда вороные должны в пропасть прыгать? – С двух метров, мой дорогой, они будут прыгать! Все будут живы. И я даже отвечать не хочу этим «обществам», тексты которых тиражирует желтая пресса. – А как местные власти реагируют на затянувшуюся съемочную «бульбиниану»? – Удивительно и хорошо. Во-первых, я розмовляю з ними украiнською мовою – виключно. Так как я еще и народный артист Украины… – Надо же! – Еще Кучма подписал указ в свое время. А почему нет? Я люблю свою землю, люблю Украину. У меня здесь жили отец и мать. Сам я здесь начинал. – На каком этапе сейчас «Бульба»? Что отсняли и что осталось? – Продолжаем «воевать» – снимаем бои. Почти на 60 процентов наша картина – бои. Как правило, в любом историческом фильме – один-два боя, а здесь их пять. И вы не можете вообразить, что это на самом деле. Никогда не думал, что «Бульба» окажется самым трудным моим фильмом. – А «Мастер»? На Булгакове легче было? – Там я в основном был дома. А здесь почти три месяца сижу безвылазно в Каменце. Это сверх моих сил. На пределе. «Я умираю, но об этом позже…». – Но ведь «батальное кино» не впервой для вас. Был «Афганский излом» с Микеле Плачидо. Там, что ли, спокойней воевалось? – Понимаете, «Афганский излом» – безусловно, сложнейший фильм. Но там – машины и они двигаются, туда-сюда ездят себе – и всё. А здесь – люди и кони. И каждый раз «в первый класс»: куда, зачем, почему? Недавно снимали сцену «Знамя». Думал, за час уложимся. Андрей вырывает польское знамя, а потом уже лошадь его топчет копытами. Казалось, что особенного? Но лошадь пугается знамени – и ни в какую не хочет его топтать! Представляете? – Какую-то политкорректную лошадь вам подсунули… – И тянется всё это долго и нудно – целый день! Бесконечное количество дублей! Я думал, закончим картину к 20 сентября… Но, полагаю, это будет конец октября. Большая часть сделана. И все равно хочется выть волком! – Глядя, как вы муштруете «людей и коней», отчего-то подумал о бюджете, не выпрыгиваете за рамки? – Бюджетом здесь не занимаюсь совершенно. Более того, со времен «Бандитского Петербурга», «Идиота», «Мастера», а теперь вот и «Бульбы» бюджет – иная «иерархия». Но организация работы здесь, уже со стороны исполнительного продюсера, мне не нравится крайне. Крайне… – В чем проблемы? Массовку не могут собрать по деревням? – А в том проблема, что эти люди непрофессиональны. Я хорошо отношусь к режиссеру Вадику Абдрашидову, но команда у него очень слабая. При первом удобном случае скажу: «Вадик, ты бедный человек, если у тебя такие ребята!» В этом проекте довольно сложноподчиненный механизм: канал «Россия», затем – компания «Централпартнершип». Если в «Мастере» исполнительным продюсером был я сам, то нынче продюсированием занимается компания Абдрашитова. Прежде такого ужаса не испытывал. Но и с ними, и без них у меня уже реально не хватает здоровья на это кино! Попросту хочется поднять его – и побыстрей забыть как страшный сон. Тем более что это последняя моя картина. – Это вы специально перед всеми так бравируете? Что значит «последняя»? – Последняя – и всё! Сил уже нет. Мне 61 год. – Так разве нет новелл красивых для малобюджетных экранизаций? Висконти (не для сравнения) уж подольше вас снимал. – Лучше бы он не снимал. – Тут неправда ваша: «Семейный портрет…», «Смерть в Венеции» и после 70 не стыдно показать такое кино. – Всё равно – после «Рокко…» лучше бы он не снимал! – Хорошо, передам вашу просьбу… А пока, если не возражаете, поговорим о двух редакциях «Тараса Бульбы», о которых только в последнее время почему-то все вспомнили – на предмет того, что одна из них – «промосковская», а другая – «украинская». – А вы сами их читали? – Ну да. – Так что? – Вроде бы это известно… – А вот я при здравом уме и трезвом рассудке заявляю: никаких особых различий в этих редакциях нет! Это одно и то же произведение! За исключением некоторых авторских нюансов. Да, во второй редакции объем повести автор увеличил почти вдвое, а число глав возросло с девяти до двенадцати, но суть та же. – Это, в принципе, спорный вопрос, не только для нас, но и для историков. – А я считаю, что эта «возня» вокруг – лишь очередное проявление вашей идеологической неадекватности! Конъюнктурная дележка на «чужих» и «своих»! А есть только Гоголь, автор. И есть его замысел, который родился из неосуществленного романа «Гетман» (кажется, сохранилось четыре фрагмента произведения). В конце концов, существует окончательная авторская редакция – он хозяин-барин. Ведь именно Гоголь поставил последнюю точку в книге – даже спустя 7 лет. Так какие могут быть, к черту, споры? Это вам автор, а не идеологический отдел ЦК КПСС! А поскольку миллионы людей, то есть подросшее и подрастающее поколение, вообще ничего не знают и не читают, то их и можно «болванить», провоцируя на разную ахинею! Но так как я сам по вере, по духу – украинец, то никогда, послушайте, ни-ког-да не нанесу своим фильмом вреда той стране, в которой вырос, где 30 лет прожил, где любил женщин, наконец. Никогда в жизни я этого не сделаю! И думаю, будет правильно, если завершенный фильм Украина купит и тонирует. Пусть будет фильм на украинском языке! Я не возражаю. Пусть, если вашей нынешней идеологии это так важно, используют эту работу «в своих интересах». И поверьте, там будет что использовать… – То есть вы заведомо вручаете нам «идеологическое оружие», которое Депардье, например, так и не донес к престолу Ющенко? – Да! Абсолютно! Не жалко! Есть Богдан Ступка, который, уверен, будет контролировать «процесс». А ему я точно доверяю – на 100 процентов. Объединять людей надо, а не оболванивать их– Дубляж – хорошо. Но вот у Гоголя, например, есть момент, когда поднимают на копье ребенка... И кровь холодеет. Такие эпизоды как отразить? Буквально, что ли? – Всё правильно! Есть текст, а есть его визуальное отражение. И иногда «отражение» может перечеркнуть то, что хотел сказать великий писатель. – А ведь, кроме копья, у Гоголя немало острых углов в связи с «ляхами». – Это останется! Что же касается копья и ребенка – никогда! Подобного в фильме не будет. – Владимир Владимирович, вот уж в чем я уверен, так в том, что не отступитесь от Гоголя (во второй редакции текста), когда Бульба на костре кричит: «Подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему...» – Знаете, меня поразил Ежи Гоффман в экранизации «Огнем и мечом», когда в финале возник постскриптум: а после была Екатерина II… То есть Гоффман поступил мудро – это «было». Что ж теперь, переписывать историю? – Если уж вы согласились на украинский дубляж, а в нашей версии, глядишь, «русского царя» в угоду веселым политбудням заменят на… – На кого? На Ющенко? На Януковича? Впрочем, не удивлюсь. Но ведь не эта фраза важна у Гоголя. Важно иное – тема унижения нации. Ведь не голландцы же сюда приехали. И не они виноваты в том, что дороги по сей день плохие, и всё остальное не очень хорошо. Важно понять: у Гоголя красной нитью проходит мысль о том, что только честь выше жизни! Вот что главное, а не «русский царь», к которому вы прицепились. – Но нет ли за этой красивой мыслью и трагической темы, темы распада семьи, собственно? Всё же рушится вокруг Тараса, он всех теряет. – Какого распада? О чем вы мне говорите? – Я вам только цитирую Андрея Белого. Вот специально на бумажечке выписал: «…у Гоголя показан уже не отрыв особи от рода, а разрыв самого рода; и распад казацкого круга; две личности вынуждены по-разному предать несуществующий круг». Конец цитаты. 1934 год. Пожалуйста, спорьте. – Значит так, мой дорогой… Объясняю. Тарасу – гоголевскому Бульбе (подчеркиваю), в отличие от людей XX и уж точно XXI века, было несложно осознать, что есть вещи поважнее семьи и даже человеческой жизни. Это родина, это честь. Это клочок земли, где твой дом. Когда мы только начинали работать со Ступкой, гениальным артистом, я чувствовал: что-то не получается… Мы долго разговаривали о том, о сем. И вдруг как заору: «А Украина стоит того, чтобы отдать за нее жизнь?!» У Ступки пар пошел из глаз: «Да-а-а!» Впоследствии всё стало на свои места. Мне кажется, именно с того момента он и понял сущность Бульбы, то, что понимал его герой, повторюсь: есть вещи поважнее семьи и собственной жизни – это честь и родина. Так о чем там писал Белый? – Изменим источник… Николай Костомаров, если вы так жаждете цитирования, говорил об «исторических неверностях» у Гоголя. И не только он говорил. А вы что думаете? Как снимать кино по произведению, где историческое время растянуто как резина? – Знаете, сколько по времени это всё проистекает? – Ну… – Почти 150 лет! В начале вроде 1595 год. В то же время Гоголь пишет о существовании в Киеве академии и бурсы, хотя они возникли только в XVII веке благодаря митрополиту Петру Могиле (на его собственный счет, кстати). Киевская коллегия стала называться академией только в XVIII веке. Но это детали… И Гоголь ведь не по незнанию спутал карты времен. Он хорошо знал историю. Он умышленно шел на хронологическую катавасию. Это его взгляд не изнутри, а «над»… Гоголь также «над» вашими спорами о нем самом, он «над» вашими безумными реалиями… Это вроде бы «вне» Николая Васильевича. Но, видимо, и не без его фантасмагорического взгляда. Я же вижу сегодня четкое деление страны на Запад и Восток! – Это уж совсем ни для кого не новость. – Не новость, да? А ведь раньше я никогда этого не ощущал! Возможно, не имею права об этом говорить, но объединять людей надо, а не оболванивать каждый день. И, уверен, есть человек, который может объединить. – Много их таких, желающих. – Не те. Объединить может такой, как Ступка. Я видел, как люди его любят – и в Запорожье, и в Каменце, в других городах. А объединить может тот, кого любят. Ясно, да? Это не мое дело, у меня российский паспорт, но все же повторю: фигура, консолидирующая Украину, сейчас необходима! Ну да ладно, какие там еще у вас цитаты? – Можно по памяти? Из Белинского… Он говорил о «Бульбе» как о чудесной эпопее, написанной кистью широкой и смелой, говорил о большой картине, достойной Гомера… – Так сказал? А ведь Гоголю в то время, когда он создавал «Бульбу», было лет 25! И я отчего-то уверен, что перед ним на столе лежала «Илиада». Мне так кажется. «А вот я могу написать лучше?» – вдруг ему подумалось. Почему нет? Ведь это эпос. А что такое эпос? Там нет однозначно правых и однозначно виноватых. Кто прав – Ахилл или Гектор? Честь должна выиграть в поединке. Героизм! То же самое и в «Бульбе». Для этого героя необходимо ощущение своей правоты. Больше ничего не важно. Человеческая жизнь – это ведь для нас предел мечтаний. А там, в их мире, всё по-другому. И мироощущение, и мировосприятие. Не сразу в глазах актеров я увидел, что они наконец хоть что-то поняли. – Вы специально требуете от Ступки, чтоб он добивался неистово-испепеляющего взгляда? – Когда мы встретились в Киеве с Богданом Сильвестровичем еще накануне съемок, он спросил сакраментальное: о чем снимаем? Ответил: о человеке, который заранее знает, как всё должно быть. С чего все начинается? С «ха-ха». «А поворотись, сынку!» И Гоголь не случайно гуляет по времени. Ему не зря нужны бурсаки. Он подводит к тому, что Бульба ждет сыновей, заранее примеряя на них будущее. Потому что не-хо-ро-шо в Украине… (это произнесено тембром И. Смоктуновского из «Гамлета». – О.В.). Тревожно в Украине... Киев – польский город. В тесте, кстати, упоминается киевский воевода Адам Кисель. Часть Украины – московская, а другая часть – польская. Разорвана земля, разорваны узы, кровоточат раны. И мы сознательно начинаем фильм с довольно жестокой сцены – казнь казаков в Варшаве. Потом уже Бульба, открывая ворота, видит пространство перед собою, словно бы видит будущее… И ждет детей, как бы просматривая очертания того будущего. А ведь это есть у писателя! И моя задача – правильно прочитать. Только прочитать – одно, а экран – несколько иное. – В общем, Бульба сначала думает о родине, а потом о семье? – Конечно! Тут вопросов нет – ни одной секунды! Он, мудрец и хитрец, он продумывает всё наперед. Лишь потом смотрит, соответствует или не соответствует его идея тому идеалу, который он для себя создал. Ушел в коммунисты… По идейным соображениям– У вашего Бульбы хотя бы дрогнет рука, когда он поднимет ее на сына? – Нет. Абсолютно! Понимаете, Андрей – импульсивный человек, он – эмоция. Если Остап ничего не режиссирует, а лишь повторяет слова отца, то у Андрея – сомнения. Если хотите, то Андрей – первый диссидент. «Что мне отец, товарищи и отчизна? Кто сказал, что моя отчизна – Украйна? Кто дал мне ее в отчизны? Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее для нее всего…». Что вообще у него за проблемы – ему бабы не хватало, что ли? Это другое! И он не изменял, он ничего не менял. Он был просто другим человеком. А для Бульбы любая рефлексия – это уже измена. Ясно, да? – Но Ступка (Бульба) как актер – он же с рефлексией, да еще какой?! – Изничтожаю! Полностью. Но это непросто. – И вы нигде не даете ему возможности «расслабиться»? – Когда на дыбе под ребро поднимают Остапа и он кричит: «Чуєш, батьку...» – то отец отвечает: «Чую, синку...» Отец понимает: у сына хорошая смерть, достойная. Перед лицом врагов. Дескать, здорово, сынок, ты хорошо себя вел, и я горжусь тобой… – По-сталински у вас получается: солдат на генералов не меняем! – А у Бульбы слезы текут оттого, что не каждому дана такая смерть. Но если в целом, что вам сказать – абсолютно шовинистическое произведение! Как для русских, так и для украинцев. Ибо еще раз, уже в сотый раз, утверждаю: есть вещи более важные, чем хлеб и сало, – это родина и честь. – При этом планируете ли прокат картины в Польше, например? – С трудом это представляю. Но отметаю всяческие возможные спекуляции! Ребята, дорогие, да хватит вам уже ерундой заниматься. Получится хорошее кино – замечательно! Получился у Гоффмана фильм – прекрасно! Разве кто-то помнит «недовольных» образом бродяги-Хмельницкого, каким он поначалу и предстает в той картине? Помнят в первую очередь хороший фильм. И вообще, ребята, надо бы уже вылезать из дерьма, в котором все сидим… И для этого нужны в том числе и хорошие фильмы. Мне наплевать, как будущую работу воспримут поляки или русские! И даже в том, что уже у вас безумие в головах, лично я не виноват! – Это у кого, у меня, что ли? – У вас – у всех! Вы безумные люди! Мне жалко вас, жалко, что вас так безбожно и бессмысленно политизируют. Я говорю об этом, поскольку уже несколько месяцев по ночам смотрю ваши «новости» – и понимаю, как здесь всех подогревают. Кочегарят жутко! – Но тогда уж поговорим и о российских новостях, там ведь тоже кочегары не слабые? – Я понимаю: есть Россия и есть Америка. А у последней больше денег. В том числе и на эти цели… Я не так давно общался с одним влиятельным в Украине человеком (не буду называть его имя), это было на 300-летии празднования Санкт-Петербурга… И он как бы между прочим заметил: «Пожалуй, это будет конфедерация…» Он это сказал о своей стране! Мне стало противно! И вот теперь, глядя ваше ТВ, мне кажется, что тот человек был недалек от истины. Да, согласен, у нас иная история на ТВ – у нас Пугачева-Галкин… Жвачка для глаз и ушей. И отвлечение от многих серьезных проблем. Но, право, еще неизвестно, что опаснее – жвачка или раздор? Вот у вас говорят: в России нет свободы, журналистам затыкают рты, зажимают демократию… – А вы с этим не согласны? – Категорически! Если 80 процентов населения поддерживают президента, это что-то значит? – Потому и значит, что смотрят одну и ту же телекартинку. – Но не только в этом дело! Мало кому удавалось хотя бы попытаться вытянуть страну из грязищи… А ему удалось, этому маленькому и лысому человеку, который умеет пошутить при случае. Чему я сам свидетель, когда мне вручали орден в Кремле. – О чем шутил-то? – Об этом сказать не могу. Но могу сказать следующее: я люблю своего президента! И прошу вас об этом написать в газете. – Да, пожалуйста, мне нетрудно. Но уж тогда, может, объясните, зачем год назад при такой любви к президенту вы вступили не в его «Единую Россию», а почему-то к коммунистам подались? Вам-то зачем это, Владимир Владимирович? Не из-за денег же шли? – Если из-за денег, тогда в «Единую Россию». Или в «Справедливую…». Или в СПС! А ушел я к коммунистам по простой причине… И начну издалека… Вот вы, например, знаете, что сегодня в мире около 80 процентов лесов идет под топор… – Ну… Коммунисты ведь тоже резво топором размахивали. – А вы задумывались, что лозунги практически всех партий идентичны – «Обогащайтесь!»? – Ну и… – Что «ну»?! Ведь больше ничего за этим не стоит. Только обогащение! А у коммунистов – иное… – Извините, но опять будет «ну». – И при этом самый ненавистный человек для меня – Владимир Ильич Ленин! Он исказил главное, что было у Маркса. – Так мы и к Сталину доберемся? И я обязательно спрошу: как вы к нему относитесь? – Очень «хорошо»… Он у меня двух дедушек расстрелял. Это чтоб вы знали на всякий случай. Маркс говорил, что только в странах с развитыми производственными отношениями возможен социализм. И вдруг появляется этот человечек из страны, где 80 процентов – крестьяне. Дальше начинается идеальный вариант Кампучии, поголовно расстреливается население. И ничего общего с социализмом и марксизмом это не имеет... Я был в разных странах и осознал: в Швеции социализм построен! Причем давно. – А что вообще вас толкает на политические подвиги? Снимали бы кино, мало ли текстов для экранизаций? – Хочу что-то изменить. Хотя бы что-то! Чтоб не вырубали леса. Чтоб… – …Вас все устраивает в маневрах Зюганова? – У меня – не Зюганов. У меня – идея. Я и раньше, глядя, как живет народ, понимал: ничего общего с идеей это не имеет. И всё это – антимарксизм… – Но ведь, уверен, не все однопартийцы разделяют ваш романтический порыв? – Будут разделять. Я вас уверяю. – Меня-то не надо… Но неужели вы со спокойной душой закроете глаза на трудную, даже трагическую историю – в связи с конкретной партией, которой отдали свое звонкое имя? – Подождите-подождите… А о крестовых походах мы помним? А о том, что жгли ведьм, мы знаем? А об инквизиции читали? Так мы что, запретим католицизм? Это – историческое время… – Неужели вы не столкнулись с неприятием своей позиции со стороны друзей, коллег? – Стоп, стоп, стоп… Но ведь и среди этих коллег-друзей коммунистических есть, например, Алферов… – Ирина Алфёрова, что ли? – Жорес Алфёров! – Лауреат Нобелевской премии? – Да! И Доронина... И многие другие люди, которым дорого будущее. На выборах мы возьмем 20 процентов. А вы здесь зомбированы! Почему у вас так ненавидят Мороза, который порою говорит разумные вещи? Да потому, что его постоянно выставляют на ТВ то мерзавцем, то предателем! Он таким и будет в глазах людей. А коммунистов у вас не показывают – никогда! И вообще, ребята, хоть какая-нибудь иная идея, кроме коровы, которая должна сдохнуть у соседа, у вас еще имеется? У «Мастера» был выше рейтинг, чем у Путина– Заметно, что «украинский вопрос» вас волнует, а вот как собираетесь решить «еврейский вопрос» – уже в своем фильме? Гоголя ведь антисемитом считали. Жесток он в «Бульбе» к «малому народу», ох как жесток. – Вы задали очень серьезный вопрос... Если украинцы и русские (или украинцы и поляки) как-то договорятся, то здесь посерьезнее. Постоянно думаю, как бы сделать, чтоб, не меняя ни слова в тексте, в то же время было понятно. что мы хотели сказать… И как вы говорите, «еврейский вопрос» в картине во многом будет решен через актера – замечательного питерского актера Сергея Дрейдена. Он играет Янкеля. Манера его игры должна предполагать безоговорочную исключительную симпатию к этому персонажу. У автора много сложных историй вокруг евреев. Вот появляется Тарас – и видит молящегося человека, Янкеля. И он снимает шапку, и ждет, когда молитва закончится. Может, даже в этом эпизодике кто-то почувствует, как один несчастный человек помогает другому несчастному человеку. А ведь оба несчастны – и украинец, и еврей. Тема очень деликатная. Мы долго работали над сценой, когда Дрейден-Янкель кричит: «Схватить жида, поймать жида, потому что всё, что есть худшего в мире, это…». В этом крике – истомная горечь. Это как бы парафраз Шейлока – в ином художественном разрезе. – Владимир Владимирович, лично Владимиру Владимировичу вы уже «докладывали» о своей работе? – Я не докладывал. Я сказал президенту: этот проект будет очень важным по одной простой причине: здесь – о самосознании народов… Важно также, чтобы современный зритель понял: сзади за ним были люди, которые переживали гораздо худшие времена и не «курвились», потому что помнили о чести и доблести. – «Бульба» еще в процессе… А вот что касается вашего «Идиота»: как удалось так точно попасть в героя, ведь Евгений Миронов выстрелил, что называется, в десятку! – Вот вы, например, никогда не поверите, что возникал вопрос о замене актера на роль Мышкина. – Конечно, не поверю. Потому что более и играть его некому. – А ситуация возникла. Поначалу Миронов «изображал»… Приехал веселый молодой человек, в модном пальтишке. Всё хорошо, весело – играем! Но что играем? Не то! И с помрежем мы всерьез задумались о замене. Только в один прекрасный день я ему сказал: «Женя, давай не от него, а от себя, это говоришь ты, не Мышкин, а Миронов…» И сдвинулось. И Женя проявил чудеса трудоспособности. Он похудел ради роли килограмм на 12! Он включил себя на 220 вольт! Это был в хорошем смысле американский трудоголик. Видите, даже как коммунист я все равно признаю положительные стороны американской системы! И потом Женя Миронов – человек дисциплинированный. Не то что некоторые, которых я взашей выгнал со съемок «Бульбы» за пьянство. Ставит бутылку в разгар съемок – и хоть бы хны! Я сказал сразу: «Пошел отсюда…» Именно так и сказал. – Уже теперь, оглядываясь на «Мастера и Маргариту», скажите, спокойна ли ваша душа неуемная? И не всех ли булгакоманов довели до белого каления после этой экранизации? – Таких рейтингов, какие были у «Мастера», не было даже у новогоднего обращения Путина. Ясно, да? Что мне оглядываться? Я хотел изменить взгляды местного населения на эту книгу. Хотя мнения девиц, которые считают, что «Мастер» – роман мистический, колебать бессмысленно. Пусть так думают! В книге-то есть очевидное… Мастер и Маргарита живут в середине 30-х в Москве. А где-то живет иное существо – пусть дьявол. К этому существу однажды приходят и говорят: а вы знаете, ваше дьявольское величество, на некоей территории не все просто. И дважды два – уже не четыре, и любовь плюс любовь – это уже не любовь. Дважды два там столько, сколько нужно, а свобода – это осознанная необходимость! Что ж, он приехал – и увидел… Вроде внешне всё то же, только «квартирный вопрос» всех испортил… Или Мастер – ему сорок. А сколько ему было в – Владимир Владимирович, после «Идиота» и после «Мастера», после «Бульбы», наконец, хотя бы в мечтах, что может быть, если окончательно не подарите себя компартии? – Теперь, когда я просыпаюсь в пять утра и заново перечитываю сценарий… Когда в полдевятого утра я уже в машине, а в девять – съемка в Хотине. Так вот в этот момент о большой литературе и произведениях искусства мне лучше не напоминать! Герман Гессе – потом, сейчас – лучше самый глупый анекдот про… Из личного делаВладимир БОРТКО – кинорежиссер, народный артист России, народный артист Украины. Отец – украинский режиссер Владимир Бортко, мать – украинская актриса Марина Захарченко (третья супруга известнейшего драматурга Александра Корнейчука). После учебы в киевском геологоразведочном техникуме Бортко в 1965–1966 гг. служил в армии, а затем три года работал электриком в Киевском «Военпроекте». В 1969-м поступил в Киевский театральный институт (мастерская Н. Мащенко). Работал ассистентом режиссера на киностудии имени Довженко, оттуда начал свою кинематографическую карьеру. В 1980-м был приглашен на «Ленфильм». С этой студией связаны его многие успешные проекты: «Без семьи» (1984), «Блондинка за углом» (1984), «Единожды солгав» (1987). Статус «главного экранизатора классики» пришел к Бортко после идеальной экранизации булгаковского «Собачьего сердца» (1988). После были – «Афганский излом» (1991), «Бандитский Петербург» (2000). В начале XXI века с Бортко связана «классическая революция» на ТВ СНГ. Его новые экранизации – «Идиот» и «Мастер и Маргарита» имели оглушительные рейтинги и невероятный общественный резонанс. Беседовал Олег ВЕРГЕГЕЛИС,«Зеркало Недели»
|