Турецкий блицкриг в Сирии

и опустевший престол в Ташкенте

Последние дни лета 2016 года стали воистину судьбоносными для Тюркского мира, раскинувшегося от Стамбула до Бишкека.

Во-первых, 24 августа турецкая армия начала наземную операцию в Северной Сирии, получившую цветистое наименование «Щит Евфрата». Турецкие сухопутные войска при авиационной поддержке ВВС Турции и самолетов международной коалиции довольно быстро взяли под свой контроль город Джераблус, который до этого в течение долгого времени находился под властью ИГ (запрещенная в России террористическая организация).

Джераблус расположен на самой турецко-сирийской границе и является ключом к контролю за тем ее участком, который в течение долгих лет находился под контролем ИГ.

Кроме того, именно этот участок границы, от города Азаз до города Джераблус, разделяет курдские анклавы, находящиеся на северо-западе и северо-востоке Сирии. Если бы курдам удалось соединиться, то это бы означало, что Турция лишилась возможности контактировать с собственной арабской частью Сирии. А в Турции весьма чувствительно относятся ко всему происходящему в Сирии, ибо Сирия и Северный Ирак находились в составе Османской империи около 400 лет, что больше, к примеру, чем находились в составе Российской империи Прибалтика или Закавказье.

Впрочем, на этом турецкие ВС не остановились и в настоящее время продолжают расширять зону контроля, отбивая деревню за деревней у организации «Сил народной самообороны» (ОНС, YPG), которую в Турции считают дочерней организацией «Курдской рабочей партии», которая, в свою очередь, считается в Турции террористической и запрещена.

К концу шестого дня вторжения Турции в Сирию под контролем турецких военных оказалось 12 населенных пунктов: Амаринах, Захр аль-Магхарах, Тукхар Тайму, Умм Сусам, Хальванджи Хадрах, Махсинли, аль-Якубия, Араб Хассан, Сагхир, Хадрах, Унсуса и Захр эль-Макара, сообщает информационное агентство AlMasdar News. В результате успешного наступления вооруженных сил Турции курдские «Отряды народной самообороны» (ОНС) вынуждены отступать.

Появилась информация и о том, что отдельные отряды турецкого спецназа уже действуют на восточном берегу Евфрата, что вызвало заметную обеспокоенность Вашингтона, который пытается ограничить активные действия турецкой армии западным берегом Евфрата.

И дело, собственно, даже не в количестве сел, которые удалось или еще удастся поставить под свой контроль турецким военным, а в том, что эти действия Турция предприняла самостоятельно, как самостоятельный игрок и центр принятия решений.

Вероятно, Вашингтон, Брюссель и Москва были уведомлены о начале операции, но таким образом, что скорее были поставлены перед фактом.

Вашингтон, который со времен президентства Буша оказывает поддержку курдам и в целом не без интереса относится к идее создания независимого курдского государства, попал в результате турецких действий в очень сложное положение.

С одной стороны, нельзя совсем уж в открытую «кидать» своих курдских союзников. С другой – нельзя слишком сильно раздражать Турцию, главную ударную силу НАТО в этом регионе.

А именно поддержка курдов и проекты по созданию «Независимого Курдистана» являются главной геополитической проблемой Турции, на юго-востоке которой компактно проживает не меньше 15 миллионов курдов, уже очень давно ведущих борьбу за свое национальное освобождение и соединение с курдами Сирии и Ирака.

Иракский Курдистан в настоящее время – фактически самостоятельное государство, связанное с Багдадом тонкой нитью конфедеративных соглашений (к примеру, курдские вооруженные формирования в Ираке не подчиняются командованию иракской армии, а имеют собственное командование).

Сирийский Курдистан в результате нынешней гражданской войны в Сирии также близок к аналогичному статусу.

Логичный следующий шаг – объединение Иракского и Сирийского Курдистанов и затем долгая борьба с Турцией за Турецкий Курдистан.

Естественно, что в Анкаре не захотели дожидаться развития событий по наихудшему варианту и перешли к активным действиям.

Однако ситуация очень непроста и для Москвы.

Во-первых, у Москвы были свои собственные «курдские игры» еще со времен окончания Первой и Второй мировых войн. В конце 40-х годов, например, Сталин всерьез рассматривал проекты по созданию Иранского Курдистана и Иранского Азербайджана. Теперь, в свете скоропостижного улучшения российско-турецких отношений и совпавшей с этим по времени активизации турецких ВС в Сирии, непонятно, что теперь со всеми этими курдскими «заморочками» делать.

Во-вторых, на фоне турецких успехов в значительной степени померкли все предыдущие российские «достижения» по замирению в Сирии и восстановлению здесь власти семейства Асадов, как известно захвативших ее в ходе военного переворота.

В результате Россия перестала быть «главной» и «наиболее успешной» внешней военной силой на территории Сирии (войска международной коалиции во главе с США не ведут открытых военных действий на территории Сирии, за исключением точечных ударов с воздуха) и теперь выглядит лишь «равной Турции», особенно после того, как турецкие ВВС самоприсвоили себе право летать над сирийской территорией. Ранее Россия в достаточно ультимативной форме настаивала на эксклюзивном праве российских ВКС и ВВС армии Асада летать над всей сирийской территорией.

В-третьих, и это самое главное для Москвы и Асада, турки оказывают активную помощь умеренной сирийской оппозиции, которая совсем уже было завяла под ударами армии Асада и российских ВКС.

Теперь в любом случае параллельное Асаду сирийское правительство будет базироваться на сирийской территории, что, вне всякого сомнения, будет поддержано западной коалицией.

Кто и какую выгоду сумеет извлечь из развития данной ситуации, зависит теперь от умения воспользоваться ошибками, допущенными любой из сторон при активных действиях.

Однако, как бы ни развивались события, наземная операция Турции в Сирии, несомненно, знаменует собой новый этап в отношениях Турции как с Вашингтоном, так и с Москвой.

Этим шагом, его искусной скрытой подготовкой, а также дипломатической активностью, включающей визит Эрдогана в Россию и примирение с Путиным, Турция продемонстрировала, что ее системная мощь (экономическая, финансовая, военная и политическая, включающая способность влиять на события в исламском мире) значительно выше тех экспертных оценок, которых она удостаивались до сих пор.

Практически одновременно на другом фланге Тюркского мира начались события, которые могут положить конец четвертьвековой стабильности, царящей в этом регионе. 29 августа узбекские и международные СМИ сообщили об экстренной госпитализации президента Узбекистана Ислама Каримова. Предположительный диагноз – инсульт.

Из советской истории хорошо известно, что в советскоподобных политических системах о тяжелой болезни вождей сообщают только тогда, когда дела уже совсем плохи, дабы начать готовить население к неизбежному и облегчить шок, в противном случае информация всячески скрывается и дозируется.

А шок будет немалый. Шутка ли – те, кому в Узбекистане 27 лет и меньше (а это едва ли не половина населения Узбекистана), никогда не знали другой власти и никогда не видели в главном кресле страны другого человека.

Каримов руководит Узбекистаном (население – около 32 миллионов человек) с 1989 года, когда он стал первым секретарем Компартии Узбекской ССР и членом Политбюро ЦК КПСС. В 1991 году Каримов был избран на пост президента ставшего независимым Узбекистана и с тех пор переизбирался на этот пост пять раз. Каримову 78 лет, и состояние его здоровья в последние годы заметно ухудшалось.

За годы правления Каримова в Узбекистане сложился классический постсоветский, жесткий и авторитарный стиль управления, при котором, как правило, высшее кресло страны занимается пожизненно. При этом в Узбекистане существуют некие элементы полубутафорской демократии: альтернативные выборы, оппозиционные партии и некоторое количество вроде бы независимых СМИ, которые влачат полуподпольное существование.

С точки зрения экономики по сравнению с другими бывшими республиками СССР Узбекистан не был слишком успешен, но и не считался зоной экономического бедствия, как Таджикистан или Молдавия. Высокие доходы от экспорта углеводородов позволяли как-то сводить концы с концами.

Во внешней политике Каримов был достаточно строптивым лидером, который вел весьма самостоятельную политику, лавируя между Западом, Россией и Китаем. Узбекистан, в частности, вышел из Общего договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и отказался от вступления в Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Ташкент даже позволил разместить в Узбекистане американскую военную базу, которая, впрочем, была закрыта в 2005 году из-за критики Вашингтоном жесткого подавления протестов в городе Андижан.

Каримову в целом удалось достаточно успешно сдерживать угрозу распространения «радикального ислама», и в данный момент в Узбекистане эта угроза не стоит на повестке дня в качестве первоочередной.

В руководстве страны присутствуют два основных территориально-семейных клана: ташкентский и самаркандский, активно борющиеся между собой.

Самаркандский клан возглавляет нынешний премьер-министр Ш. Мирзияев, которого многие называют в качестве наиболее очевидного преемника Каримова. Мирзияев по своему стилю руководства и политическим взглядам во внутренней политике весьма близок к Каримову и, несомненно, будет в общих чертах ее продолжать. Что касается внешнеполитических ориентаций Мирзияева, то некоторые эксперты указывают на его хорошие связи в российских политических и предпринимательских кругах. Впрочем, не меньшую ставку на Мирзияева, похоже, собирается сделать и Китай.

Ташкентский клан возглавляет вице-премьер и министр финансов Р. Азимов, который по местным меркам относится к интеллектуалам, «западникам» и сторонникам рыночных реформ.

Многие полагают, что исход борьбы за главное кресло страны определит позиция, занятая всесильным главой Службы национальной безопасности Узбекистана Р. Иноятовым.

Есть еще младшая дочь Каримова Лола, но ее шансы занять место отца эксперты оценивают как невысокие.

Весьма любопытно также в связи с вышеизложенным, какой глобальной социально-информационной стратегии будут придерживаться преемники: советской, когда предшественник, как правило, охаивается, а преемник начинает борьбу «за всё хорошее против всего плохого» и еще лет двадцать сваливает на предшественника все возможные недостатки, или более монархическую восточную, когда преемник отводит предшественнику место в почетном Пантеоне нации, где и сам намеревается когда-нибудь навечно расположиться.

В случае с Каримовым второй вариант выглядит намного более вероятным: крупных провалов за ним не числится, хотя грехов, в том числе достаточно кровавых, у него немало.

Но чем бы ни завершилась борьба преемников, Каримова, с его уникальным советско-постсоветским менталитетом и не менее уникальным опытом смены общественного строя, так сказать, «не покидая главного кресла», полноценно заменить будет некем.

Узбекистан – самая мощная в демографическом и военном отношении страна Центральной Азии. Страна с многовековыми амбициями, в которой великих созидателей тюркских империй было не меньше, чем в Турции. И поэтому сейчас можно с уверенностью предсказать, что эпохе стабильности в Узбекистане и Средней Азии приходит конец. Вопрос в том, чем она сменится: динамичным развитием по образцу Турции или Южной Кореи, полной автаркией по образцу КНДР или Туркменистана или непреходящим многолетним хаосом по образцу Афганистана или Сирии.

 Вагиз Фатыхович

Тенгриев,

специально для «ЭФГ»