Какой петух будит Францию

22 апреля во Франции состоится первый тур президентских выборов. Событие, ясное дело, знаковое, в том числе и по причине того, что на место в Елисейском дворце претендует женщина – Марин Ле Пен, лидер ультраправого Национального фронта. Согласно социологическим опросам, она может завоевать до 25 процентов голосов – больше, чем основные соперники: действующий президент Николя Саркози и кандидат от Социалистической партии Франсуа Олланд.

Опросы, разумеется, вещь зыбкая: сегодня так, завтра – эдак. Однако Марин Ле Пен уверена, что сюрприза не избежать. «В любом случае я готова к победе, – заявила она, – а не к тому, чтобы сыграть промежуточную роль». Ну а тем, кто ее хорошо знает, известно: если идешь с ней по одной дорожке, нет гарантии, что первым придешь именно ты.

Растущей популярностью Марин всерьез обеспокоены как правые, так и левые. Во всем винят президента Саркози, который, сосредоточившись на излюбленных вопросах ультраправых, от иммиграции до ислама, способствовал тем самым росту их влияния. Иначе говоря, подлил масла в огонь. Добивался победы в Ливии, но во Франции терпел поражение.

Рациональное зерно в этих рассуждениях, безусловно, есть. Но очевидно и то, что Марин – неординарный политик. Азы политической борьбы они впитывала, находясь в тени своего отца Жана-Мари Ле Пена, лидера Национального фронта. Как его заместитель в Нацфронте, видела, как он переживал в 2003 году, когда, оказавшись во втором туре президентских выборов, все же проиграл Жаку Шираку. Понимала, что у отца не было внятной программы, кроме негативной традиционной критики. Чего стоили такие высказывания: «газовые камеры – это деталь истории», «мусульмане должны ходить по тротуарам с опущенными глазами»…

«Марин достаточно умна, – считает историк Пьер Дюлу, – чтобы не повторять ошибки отца. Она не допускает откровенных провокационных заявлений. Ее лексикон весьма взвешенный и острожный. Но это не значит, что она не разделяет идеалы Национального фронта. Наоборот, но делает она это тоньше и дипломатичнее».

После начала «арабских революций» Марин (так она просит называть себя) потребовала возвращения в нейтральные воды кораблей с иммигрантами, которые рвались в Европу. Но вскоре изменила свою точку зрения, мотивируя это тем, что бессмысленно закрывать границы и сдерживать иммиграцию полицейским мерами. Нужно помогать людям в Северной Африке и на Ближнем Востоке решать свои социальные проблемы на местах посредством, например, создания новых рабочих мест. Резко осудила Саркози за его депортацию 15 тысяч румынских цыган, которые, к слову, вскоре снова вернулись во Францию.

Дистанцировавшись от ревизионистской и антисемитской позиции отца, Марин акцентировала внимание на роли ислама во Франции, родины 6 миллионов мусульман. Многие из них, например выходцы из Алжира, Марокко и Туниса, освоили французские ценности, поэтому воспринимают новую волну ислама в Европе как угрозу своему образу жизни. Марин Ле Пен тем самым забросила камешек в огороды либералов и левых, придерживающихся на сей счет других взглядов. Впрочем, отвергать расизм и ксенофобию – одно дело, другое – то, что за спиной Марин все же кроются те, кто в случае чего может действовать наверняка как погромщики и фашисты.

Марин не боится говорить то, о чем многие знают и думают, но, тем не менее, не решаются сказать об этом вслух. Французы ненавидят Евросоюз, и Ле Пен смело призывать покинуть его ряды. «Франция, – считает она, – не нация больше, она – придаток Евросоюза и умирающего евро. Посмотрите на Данию, Норвегию, Швецию. Они отказались от евро, и там больший экономический рост, но меньшая безработица».

А вот еще пассажи: «Франции следует вывести свои войска из Афганистана и вернуться к самостоятельной от США внешней политике, как при генерале Шарле де Голле»; «Россия – часть нашей цивилизации. Мы должны повернуться к ней лицом и развивать экономическое и энергетическое сотрудничество. Та «холодная война», которую устроила Америка в отношениях с Россией, – явная ошибка. Нам следует, прежде всего, теснее сотрудничать с Россией»; «Я признаю, и я этого не скрываю, что в некоторой степени восхищаюсь Владимиром Путиным. Он совершает ошибки, но кто их не совершает. Ситуация в России непростая, и нельзя ожидать, что все проблемы, появившиеся в результате распада СССР, быстро решатся. На это нужно время. Франции давно пора перестать подчиняться США и развернуться в сторону России».

Заодно Марин модернизирует Национальный фронт, направляя его деятельность на средний класс крупных городов и молодежь. Даже невооруженным глазом видно, что она, не чураясь городских лавочек и рабочих предместий, переманивает на свою сторону избирателей – как справа, так и слева.

В Марин удивительно слились в единое целое типичное и нетипичное для Франции. Выпускница Парижского университета, опытнейший адвокат, депутат (с 2004 года) Европарламента, сегодня она преуспевающая, независимая женщина. Дважды побывала замужем, имеет троих детей. Разведенная, живет сейчас с «компаньоном». Как и современные француженки, не переносит феминизм. Разделяет представления, страхи, предрассудки обычных людей, а те отвечают ей симпатией. На митингах она, широко улыбаясь, приветствует каждого. Говорит о проблемах с орфографией своих детей, о котенке, привезенном из отпуска. И язык, и жесты – всё для того, чтобы избиратель увидел в ней самого себя. Во время дискуссий Марин удивительно находчивая. Но когда ее спрашивают, что она сделала бы, став главой государства, радикально отвечает: «Первым делом провела бы референдум с целью восстановления смертной казни».

Политиков раздражают и высказывания, и манера ее поведения: они уже давно руководствуются идеями и нормами, не имеющими ничего общего с простыми людьми. Говорят, что Марин не добивалась бы успеха, если бы Саркози не совершал ошибки, не дискредитировал себя многочисленными коррупционными скандалами, непопулярными реформами, неубедительными экономическим результатами и внешней политикой. К тому же не метался бы, как кочет ( петух – национальный символ Франции): то закрыл, то открыл железнодорожное движения с Италией, откуда во Францию устремлялся поток тунисских и ливийских беженцев. По словам «Фигаро», Саркози слишком занят проблемой спасения евро. Он не извлек должных выводов из кантональных выборов, которые традиционно являются важным барометром влияния политических партий в канун президентских выборов. А на тех выборах Нацфронт Ле Пен набрал 15 процентов, почти догнав партию Саркози. И это при том, что он участвовал лишь в 75 процентах департаментов, что автоматически снизило его результат на национальном уровне.

Кстати, национальный дух крепнет не только во Франции. «Истинные финны» завоевали почти 20 процентов на парламентских выборах. В Нидерландах Партия свободы стала третьей на таких же выборах. В Швеции впервые националисты преодолели порог для вхождения в парламент. Швейцарская народная партия уже давно добивается на выборах 30 процентов голосов. Короче говоря, влияние «крайних правых», выступающих в защиту национальных интересов граждан своей страны и за непримиримое отношение к оккупации Европы иммигрантами, крепнет год от года. По-разному можно называть этот процесс. Но проглядывается и то, что связан он как с ростом национальной гордости, так и со стремлением европейцев к справедливости.

Анатолий Петрович ШАПОВАЛОВ,

 журналист-международник