Почему Алжир разминулся

 с «арабской весной»

Судя по заключению мартовской двусторонней встречи, взаимодействию России и Алжира придано ускорение. В интервью алжирской печати министр иностранных дел РФ Сергей Лавров сообщил: в прошлом году объем товарооборота между двумя странами возрос в 2,2 раза и достиг почти 2 миллиардов долларов; сотрудничество ведется в области промышленности, строительства, ирригации, высоких технологий, сельского хозяйства. Связи с Алжиром, похоже, укрепляются, а как же быть с «арабской весной», или она его не затронула?

Случилось так, что эта «весна» Алжир миновала, несмотря на то что она произошла в соседнем Тунисе, а в Ливии, тоже соседней, воцарился даже хаос, в Египте прошли кровавые столкновения с политическим исламом. 39-миллионный Алжир, к счастью, всего этого избежал. Избежал потому, что весна, причем кровавая, уже была в этой стране в 90-е годы. Тогда в ходе гражданской войны погибли 150 тысяч человек. И память об этом сохранилась в каждой семье, это и сегодня незаживающая рана и еще лекарство от революционного романтизма. Кроме пролитой крови, был также исход интеллигенции: 100 тысяч человек покинули страну, а после окончания войны – очередные 60 тысяч. Данный процесс продолжается: Франция ежегодно выдает визы 180 тысячам алжирцев, часть которых – и это тоже известно – никогда не вернется на родину.

Правительственное телевидение Алжира, показывая вооруженные схватки в Ливии, беспорядки в Египте или бомбежки в Сирии, не случайно настойчиво напоминает лозунг президента Абдельазиза Бутефлики: «Либо я, либо хаос».

Алжир – уникальная в арабском мире страна. Это касается и его 2-миллионной столицы, часть которой включена в список мирового наследия ЮНЕСКО. Город не выглядит бедным. В часы пик он стоит в пробках, даже там, где дороги ведут куда-то в пустыню. Литр бензина стоит примерно 20 центов. 98 процентов доходов – это продажа топлива на экспорт. Но вместе с тем Алжир импортирует почти все. Еще особенности. На улицах больше полицейских (с автоматами), чем туристов. И это объяснимо: чрезвычайное положение, обязывавшее почти двадцать лет, было отменено только 2011 году. Лишь в Алжире можно услышать, как местный житель начинает предложение по-арабски, а заканчивает его по-французски. Названия модных магазинов, ресторанов – на французском языке. Форсируя цивилизационную колонизацию, Париж хотел превратить Алжир в заморскую Францию, причем жесткими методами. Франсуа Олланд, совершивший три года назад визит в Алжир, с сожалением признал, что в течение 132 лет страна находилась в несправедливой, брутальной системе. Но даже эти слова вызвали неоднозначную оценку, ибо колониализм и борьба за независимость стоили алжирцам 1,5 миллиона погибших. Тем не менее некоторые интеллектуалы Алжира полагают, что была и «добыча» –  французский язык, который следует использовать для развития страны. Но большинство жителей расценивает эти суждения как предательство идеалов независимости. Национальный фронт освобождения, правящий с семидесятых годов, принял решение о распространении арабского языка. Но пока еще трудно оценить, удалась ли арабизация. Налицо лишь то, что тиражи изданий на арабском значительно превышают продажу франкоязычной печати.

Подобно стране, неординарен и ее президент Бутефлика. Он из многодетной семьи. В 19 лет вступил во Фронт национального освобождения, который сражался против Франции за независимость своей страны. Был близок к лидеру национально-освободительной борьбы Хуари Бумедьену. После победы был самым молодым министром в правительстве. Сначала отвечал за молодежь и спорт, потом – за дипломатию. Вдобавок к этому – и за иностранные дела половины мира: Алжир возглавлял движения неприсоединившихся государств. Почти сотня стран так называемого Третьего мира пыталась лавировать между враждебными капиталистическим государствами Запада и братскими социалистическими странами. Представителем и переговорщиком этой формации был в течение 16 лет министр иностранных дел Алжира Бутефлика. Американцы характеризовали его как эффективного и сдержанного дипломата.

После кончины в 1978 году Бумедьена Бутефлика теряет свой пост. Более того – его обвинили в присвоении государственных фондов. Последовала эмиграция в Швейцарию. На родину вернулся в 1987 году, когда в Алжире разразился бунт против власти (фактически против социалистического развития страны). Власти объявили военное положение и попытались провести демократизацию и свободные выборы. В первом их туре победу одерживали исламисты – Фронт национального спасения, который выступал против режима, репрессий, коррупции и обещал народу благосостояние и справедливость. На сцену вступила армия, считавшая, что фронт не спасет, а, напротив, погубит страну. Она же и сорвала выборы, и сформировала правительство. Осторожный Бутефлика отказался войти в состав кабинета министров. Он также не принял предложение стать во главе государства, охваченного кровавой гражданской войной между исламистами и армией.

Лишь когда закончилось десятилетие гражданской войны, он возглавил государство как президент, избранный вроде в ходе выборов, но на самом деле несколько иначе: за день до голосования большинство претендентов на пост президента сняли свои кандидатуры, видя, что за Бутефликой стоит армия.

Первое десятилетие его президентства проходит под лозунгом прощения и национального согласия. Руководство Алжира было пионером в области перехода от однопартийной системы к плюрализму. Власти открыли миру экономику, отпустили цены, дали свободу государственным предприятиям, поощряли создание частного сектора. На волю вышли 5 тысяч из 20 тысяч узников. Правда, примирение не очень-то удалось. Исламисты зачастую возвращались и жили рядом со своими былыми жертвами. А главное – они получали, по мнению рядовых граждан, больше, чем не исламисты. К тому же второе и третье десятилетия, несмотря на 60-миллиардные доходы (в долларах) от экспорта нефти, не обернулись, по мнению газеты «Фигаро», ни большими экономическими достижениями, ни удовлетворенностью граждан. Зато перестала литься кровь. Возросли инвенции, социальные пособия, была реализована большая жилищная программа (правда, при распределении квартир было и немало нарушений). Проявились и несправедливость, и коррупция, и некомпетентность. Деньги поглотили всё, включая моральные устои и человеческие ценности. В общем, между властью и простыми людьми продолжала оставаться пропасть. Граждане побаивались полиции, испытывали чувство унижения, презрения со стороны власти, отсутствие перспектив. Донимали также факты тесного сотрудничества органов госбезопасности с экономическими бонзами, а также то, что правительство побаивается приватизации. В стране, как и во времена строительства социализма, никуда не делось настороженное отношение к «классу эксплуататоров», в частности к частнику, которого считали потенциально опасным преступником. Иностранные инвесторы неохотно шли в Алжир, их пугало твердое правило, что не менее 51 процента акций каждого предприятия должны принадлежать государству.

Авторитетный польский еженедельник «Политика», кроме топливной монокультуры (еще, кстати, большей, чем в России), отметил также то, что однопартийная система практически не изменилась (на Олимпе власти – одни и те же люди, причем начиная с 1962 года). Плюс к этому некомпетентность, экономика, являющаяся заложницей политики, коррупция (за приличную должность надо непременно заплатить). Наконец, всесильные органы госбезопасности.

По словам члена политбюро Фронта национального освобождения Абд аль Рахмана Белаята, власть хорошо знает недостатки своей системы. «Нельзя сказать, – считает видный политический деятель, – что борьба с коррупцией не ведется. Есть и разоблачения, и посадки. Приоритет Алжира – это создание эффективной плюралистической системы. Первая проба, предпринятая в девяностые годы, обернулась, однако, гражданской войной. О месте религии просто не стоит спорить. Во Фронте национального освобождения не было такой личности, как Ататюрк, у нас не говорят и о независимости от церкви. В Алжире даже горький пьяница обижается, если критически говоришь о религии. Это имеет и плюсы, и минусы. Экстремизм питается из того же самого источника. А умеренный ислам – это, в сущности, криптоисламисты («крипто» – часть сложных слов, указывающая на какое-либо скрытое действие или состояние, соответствующее по значению слову "тайный". – Прим. ред.). Экстремизм является частью их генетического кода. Короче говоря, Алжир ожидает далекая дорога. Однако кому-либо будет трудно победить Фронт национального освобождения», – уверенно говорит Белаят.

Выходит, без ограничения исламизма трудно проводить процессы демократизации. Тут есть еще одна тонкость. Выступления проводятся против власти, но их детонатором является Исламская партия, добившаяся большой поддержки в обществе. Президент Бутефлика пытается завоевать расположение исламистов, сооружая крупнейшую в Северной Африке мечеть, передавая по радио пять раз в день молитвы, строя в местах работы часовни, закрывая магазины по продаже алкоголя.

Исламисты, перейдя в оппозицию только после отмены чрезвычайного положения, заверяют, что осуждают насилие. По результатам парламентских выборов они на втором месте после Фронта национального освобождения. Оппозиция, естественно, выступает за то, что давно пора передать эстафету молодому поколению.

При цене 150 долларов за баррель Алжир еще может справляться с расходами на социальные цели. Но черное золото дешевеет, и власти всё труднее покупать общественное спокойствие. Люди привыкли к тому, что каждому достанется кусочек торта, пусть небольшой, но всегда. Если где-то и случаются волнения, то власть без промедления повышает зарплату, печется о каких-то талонах. Благо есть резервы: доходы от экспорта нефти исчисляются 180 миллиардами долларов, но они, не секрет, постоянно уменьшаются.

Власть делает вид, что всё в порядке. 79-летний Бутефлика, ставший президентом 17 лет назад, подчинил себе всё – правительство, спецслужбы, армию, нефтяные концерны. Но главу государства подвело здоровье. После инсульта он лежал в военном госпитале Парижа, потом лечился в Гренобле. У части старой гвардии товарищ по освободительной войне и строительству нового государства вызывает сочувствие, ветераны напоминают, что Рузвельт правил Америкой находясь в инвалидной коляске.

Правда, это не помешало газете «Монд», другим западным изданиям утверждать, что ситуация перед четверым переизбранием президента Бутефлики была явно курьезной: он нигде не появился, на митингах были только его портреты, речи произносили помощники президента, иногда включалась трансляция его выступлений. В общем, по заключению социолога Насера Джебби, неизвестно, кто сейчас управляет Алжиром. По слухам, Саид Бутефлика, младший брат президента, охраняющий его во дворце. Однако министр по вопросам общественных связей заявляет, что Саид является только президентским советником. А тем временем случаются и неожиданности. Так, сотни полицейских держали в окружении целые сутки здание правительства с требованиями убрать их шефа. Ушел в отставку глава госбезопасности Мохаммед Туфик, арестован генерал Хасан, являвшийся его правой рукой. Он обвинен в создании вооруженной банды и складировании оружия. Лишились своих постов начальники (все в звании генералов) республиканской гвардии, президентской охраны и контрразведки. Казалось, что фору получает группа военных, но исчез один из генералов этого клана. Кроме того, была расформирована группа специальных интервенций, считающаяся главной антитеррористической формацией.

Наблюдатели полагают: если что-то случится с президентом, госбезопасность и армия могут договориться между собой, но не исключены и столкновения. Последний вариант самый худший. Однако вызывает опасение и то время, когда закончатся деньги из резервного фонда. Дело в том, что 75 процентов 39-миллионной страны – это молодежь в возрасте до 30 лет. Именно она, скорее всего, вольется в потоки тех, кто сейчас ищет лучшей доли в Европе.

Анатолий Петрович ШАПОВАЛОВ,

журналист-международник