О Польше, памятниках и памяти

Как только польский чиновник высокого ранга выступил с инициативой – ликвидировать более 500 памятников советской эпохи, тотчас гневно отреагировала Россия. Возмутились практически все средства массовой информации, поднявшие шум сродни кличу «наших бьют!». В итоге разразился галдеж, подобный базарному. И хотя эмоции (будем надеяться, искренние) понятны, между тем тема памятников и исторической памяти требует тишины, спокойствия и деликатности. И еще – тацитовского, без гнева и пристрастия.

В канун 1 апреля польские СМИ сообщили, что Институт национальной памяти (ИНП) выступил с инициативой о демонтаже 500 памятников советским солдатам, погибшим во Второй мировой войне при освобождении Польши. «В этом нет ничего нового, – пояснил глава ИНП Лукаш Каминьский. – Институт давно призывал убрать так называемые монументы благодарности. Наш план заключается в том, чтобы провести регистрацию этих объектов. Мы также хотим попросить власти тех регионов, где стоят эти монументы, подумать о том, не пришло ли время расстаться с ними. Наше предложение заключается в том, чтобы создать музей памятников, собрать их в одном месте. Согласно одному варианту, этот музей может быть основан на территории бывшей воинской части в местечке Червоны-Бур в Подляском воеводстве, что на северо-востоке Польши».

В польском МИДе сначала отказались комментировать предложение ИНП, посоветовав корреспонденту ТАСС связаться с институтом. Но через пару часов внешнеполитическое ведомство сделало официальное заявление, в котором говорилось, что снос памятников советской эпохи, не относящихся к воинским захоронениям, не является нарушением договора с Россией и находится исключительно в компетенции органов местной власти.

Сославшись на договор с Россией от 22 февраля 1994 года по защите памятников, кладбищ и воинских захоронений, польский МИД пояснил, что памятники, под которыми не находятся останки солдат, являются символами советского господства. Они находятся вне границ кладбищ. Согласно польскому законодательству происходящее с такими памятниками – компетенция местных властей, чьи действия, в частности содержание, снос или перенос в музеи, соответствует польскому законодательству и не противоречит договору от 1994 года.

В общем, слов много, но суть довольно ясна: Польша всё же замахнулась на памятники советским воинам, причем забыв при этом об обычной человеческой порядочности. Поэтому вполне понятно, что российские СМИ дали по ней информационные залпы.

Какие только слова, суждения не произносились на ток-шоу. «Это не антисоветская, а антироссийская кампания. Голая русофобия». Цитировалось высказывание Бжезинского о том, что у СССР – криминальная, преступная история. Польша будто специально пышет ненавистью, а между тем память о воинах свята.

Были и попытки оправдать действия Польши: у нее, дескать, временное помутнение сознания. Но всё же было больше гнева, и он понятен. Польшу освобождали 3,3 миллиона советских воинов, из них более 600 тысяч пали на польской земле – русские, украинцы, белорусы, армяне, грузины… И их близким и родственникам непонятно, почему поляки хотят ликвидировать памятники многонациональным воинам СССР, которые боролись с Гитлером и спасли в том числе и Польшу, чья территория после Второй мировой войны приросла, кстати, 100 тысячами квадратных километров, и почему Польша сейчас занимает первое место в Европе по числу осквернений памятников (только в прошлом году было более 30 случаев варварства).

Были и предостережения: придет время, и Польша будет вынуждена обратиться за помощью к России. И неужели на берегах Вислы полагают, что Россия забудет ее поведение?

Нет, не забудет и не забывает. Есть немало поляков, особенно фронтовиков, у которых сердце обливается кровью от того, что сегодня творится в их стране. Об этом было ярко рассказано в ленте, показанной каналом «Россия». Было ясно: не все поляки обезумели.

Как всегда, хлестко выступила Мария Захарова, представитель МИД РФ. (Правда, иной раз она бьет без оглядки, без дипломатии, например, не щадя, особенно в соцсетях, соотечественников старшего поколения: может, это из-за избытка энергии, амбиций, либо огромного желания понравиться интернетовской молодежи.) На сей раз ее заявление было резким, но верным: «Война с памятниками нацелена на то, чтобы стереть из памяти польского народа факт его спасения Красной армией от тотального уничтожения гитлеровскими нацистами. Мы выражаем надежду, что польские власти не пойдут на поводу у экстремистски настроенных политиков и не будут реализовать меры, которые действительно граничат с варварством».

Кроме того, она напомнила, что Москва неоднократно инициировала обсуждение проблемы отношения к памятникам советским солдатам, однако польские власти отказывались воспринимать российские призывы проявить благородное, цивилизованное отношение, обычную человеческую порядочность и прекратить войну с памятниками.

В общем, суждения верные, акценты правильные. Одного, пожалуй, не хватает – глубины анализа: что же толкнуло Польшу заговорить о сносе памятников, да еще в самый канун 1 апреля? Не первоапрельская же шутка, в самом деле? Не указания же из «Вашингтонского обкома», что весьма правдоподобно, но явно недостаточно для анализа?

Надо признать, сегодняшним ток-шоу присущ налет кампанейщины. Главное – пошуметь, а там хоть трава не расти (такое часто случалось у наших комсомольцев). Но вот беда: после жарких говорилен через день-два наступает тишина, а проблема как была, так и остается. Почему же недостает ее глубокого разбора?

Более или менее близкий ответ на этот вопрос дал польский журнал Nowa Europa Wschodnia. «Удивляет то, – написал главный редактор издания Анджей Бжезецкий, – как ИНП провозгласил акцию. Инициатива находится еще в заточном состоянии, а директор института Лукаш Каминьский уже сообщает о ней в Интернете. Одновременно предостерегает, что следует опасаться мести Москвы, как это было в случае с российской кибератакой на Эстонию. Словом, всё в будущем. Каминьский заявляет, что мы должны подготовиться, сам же ни к чему не готов. Почему?»

Невольно вспоминается мой недавний главный редактор «Российской газеты» Анатолий Юрков. Выпроваживая посетителя, он обычно спрашивал свое окружение: «А чего он, собственно, приходил и хотел?» И пояснял, что за каждым действом, действием стоит интерес, зачастую корыстный. Какой же интерес у Лукаша Каминьского?

«Дело в том, – объяснил Анджей Бжезецкий, – что через три месяца закончится срок полномочий Лукаша Каминьского как директора ИНП. Сейм разрабатывает сейчас закон об институте, который может сделать это учреждение еще более зависимым от текущей политики. Теперь становится ясным, почему он спешит с объявлением войны памятникам. Разумеется, хочет, чтобы его услышало руководство партии «Закон и справедливость» во главе с Ярославом Качиньским. Сегодня оно правит Польшей».

По мнению журнала, сносу и переносу памятников должна предшествовать тщательно продуманная информационная работа, направленная как на Запад, так и на Восток. Речь идет о дискуссиях, дебатах, конференциях, фильмах, книгах, статьях в печати…

Однако Лукаш Каминьский поступил так, как говорил один из героев известной поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш»: «Сабель нам хватит, шляхта на лошадей сядет. И я с сыном во главе, и как-то всё будет».

А как у нас, в России? Та же надежда, что тоже всё уладится, устаканится: как и в Польше, авось как-то будет. Как и в прежние времена, в моде кампанейщина. Голос подсказывает: надо бы пояснить. Пожалуйста. Прошел человек ночью по сельской улице, собаки подняли невероятный лай, затихли его шаги – снова тишина.

Вторая наша беда – штурмовщина. Извечный вопрос: могут ли русские (россияне) работать так, как иностранцы? Эта тема затрагивалась даже в разговоре Ленина с Горьким. Вроде бы согласились: могут. Ведь любо-дорого смотреть, когда наша работа выполняется артельно, в часы, дни, когда совсем припрет и деваться некуда.

Вспомнилось далекое. В 1963 году проходил практику в газете «Красное знамя», органе Приморского крайкома партии. Послали в командировку на берега Уссури. Из-за отсутствия допуска на границу задержали пограничники. Правда, для выполнения редакционного задания, спасибо, приставили молоденького лейтенанта. После беседы в конторе правления колхоза он предложил побывать у своего знакомого колхозника, дяди Миши. Тот, гостеприимная душа, потчевал и мясом, и ухой. И пол-литра нашлась, и не одна. Украдкой спросил лейтенанта: «Не объедим ли, не обопьем ли дядю Мишу?» Тот улыбнулся: «Так он в колхозе только числится, а посмотри, сколько в зарослях его неучтенных свиней, коров, и Уссури рядом».

На юго-востоке взошла полная луна. Глянул на другой, китайский берег. Китаянки, работавшие на поле, распрямились. «Дядя Миша нас гостит шесть часов, – заметил лейтенант, – а женщины только сейчас разогнулись».

Много лет спустя довелось побывать в Пекине, Шанхае, Ухане, Шэньчжэне (специальная экономическая зона). На всю жизнь врезалось: при подъезде к городу на скалах сотни парней с зубилами, долотами. И такой звон стоит в округе. В музее познакомили с мастером, вырезающим на слоновой кости какой-то замысловатый орнамент. Сопровождающий пояснил: почтенный мастер работает с этой костью четыре года. Изо дня в день. Ну какой же Иван, Петр, будь он в социализме или нынешнем капитализме, выдержит такую, по его мнению, муку? Артельно или когда позарез надо – еще куда ни шло. Не в этом ли умении – кропотливо, усердно, каждодневно работать кроются сегодняшние экономические успехи КНР (к слову, не отменившей руководящую роль КПК)?

Историки утверждают, что Россия никогда не работа в полную силу по причине суровых природных условий, огромных расстояний. Найдутся и другие объяснения. Например: сам российский климат заставляет полагаться на авось; мало жили при капитализме; отношение к труду извратил социализм и т.д. Кто-то напомнит, что в ГУЛАГе работали, да еще как! Но, как ни крути, проблема остается: что-то не клеится с умением работать так, как, например, немцы, китайцы. При выполнении любого дела (будь то прокладка дороги, будь то проведение споров с минимальным конечным результатом). Зато везде и всегда подворовывать умеем.

Вдобавок ко всему нас настырно приучают отдыхать, развлекаться и всё время перекусывать (как будто человек – жвачное, а не думающее существо. И получается: «перекусоны» на каждом шагу, хотя неизвестно, чем там накормят. А Госдума в самом начале года отправляет нас почти на две недели в отпуск, как будто и кризиса нет. Понятно, самим-то надо отдохнуть «за бугром», на горнолыжных курортах…

Да и с памятью о погибших, ушедших у нас не всё в порядке. Стоит только взглянуть на наши кладбища, погосты, особенно в провинции. Всюду неухоженность. Даже на свежих могилах, число которых прибавилось в последние годы, что не подтверждает правоту бойких рапортов министра здравоохранения Вероники Скворцовой, а, напротив, свидетельствует о том, что в нашей жизни, и в частности в области здравоохранения, что-то не так...

Однако вернемся к памятникам. Работая в Польше заведующим отделением ТАСС (1979–1986 гг.), находил время (а его не хватало: «Солидарность» вплотную подбиралась через польские подворья к коммунизму) бывать у полковника Януша Пшимановского – писателя, по произведению которого был снят знаменитый сериал «Четыре танкиста и собака». Его кабинет находился в польском Красном Кресте, где велась, к слову, небольшим коллективом титаническая работа – восстанавливались имена советских воинов, погибших при освобождении Польши. Помню, тогда поразило: из более чем 600 тысяч павших удалось выяснить фамилии 70 тысяч советских офицеров и солдат (примерно 10 процентов). Им и была посвящена первая часть его книги «Память». Готовились и другие части.

Тогда, в канун 40-летия Победы над фашистской Германией, не давали покоя мысли: моему отцу, капитану, освобождавшему Польшу, повезло: был ранен в Лодзи. После госпиталя дошел до Берлина. Хотя как повезло: через 15 лет после Победы осколок, застрявший в его легком, пришел в движение, спасти не удалось. Да и как чествовать победителей и выяснять имена погибших, если надо было восстанавливать страну? Но потом-то – при Хрущеве, Брежневе… Почему не занялись поиском, отдав его друзьям по соцлагерю? Неужели в Советском Союзе не возникала мысль, что это наше святое дело? Похоже, нет, зато повсюду звучал, особенно в предпраздничные дни, лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто».

Наше отношение к своим памятникам, конечно же, интересовало и Вашингтонский обком, и друзей по соцлагерю. Они не только мотали на ус, но и выжидали подходящего (запрограммированного) момента. И он представился – рухнул Советский Союз, из Польши, Чехословакии начался поспешный вывод советских войск (они-то, собственно, и следили за сохранностью памятников). Стало понятно, что за ними теперь некому будет ухаживать, не говоря уже об установлении имен павших.

Демократическая Россия сумела заключить с рядом стран двусторонние межправительственные соглашения о сохранении воинских захоронений. Они вроде бы начали действовать, потом исподволь размываться. Участились случаи осквернения памятников, стал практиковаться перенос останков павших на общие кладбища, где рядом с красноармейцами хоронили солдат вермахта.

Российская реакция была вялой. Все ссылались на нехватку денег. Помню, как возмущался полковник в отставке Мухин из ассоциации «Военные мемориалы» (Комсомольский проспект): немцы вызвались передать России архивы о всех советских военнопленных, находившихся в Германии, но Москва не могла принять эти по-немецки точные документы. Премьер Кириенко не нашел для этого 70 тысяч долларов (может быть, был слишком занят подготовкой дефолта). Между тем на территории России восстанавливались немецкие, итальянские, испанские воинские захоронения. Этот акт по сути своей гуманный, ибо павшие – не враги. Только вот почему в странах Центральной и Восточной Европы, Прибалтике, да и на Украине, нет ответного движения? Более того, там считают красноармейцев-освободителей если не врагами, то оккупантами.

В тучные годы из России за границу текла нефть, струился газ. По данным экспертов, поступления от них достигли с 2000 по 2008 год 2 триллионов долларов, на которые, говорят, можно было бы построить государство. Но на сохранность захоронений и памятников средств не нашлось.

Какова ситуация сегодня – известно. Впрочем, есть и вопрос: почему на создание центра Ельцина в Екатеринбурге нашлись 7 миллиардов рублей? Чем не информация к размышлению?

Бессмертный полк, безусловно, – мощный патриотический, эмоциональный порыв. Его шествие во главе с национальным лидером волнующе смотрится и на улицах, и по телевидению. И всё же это пропагандистский прием, призванный произвести яркое, но одномоментное впечатление. Прошли, а дальше-то что? Как будет увековечиваться память – последовательно или от парада к параду?

Советский Союз был богатой страной с бедноватым населением (впрочем, люди, даже пенсионеры, жили не богато, но сносно). Россия – бедноватая страна со стремительно богатеющей частью ее населения. У многих же сегодня, не секрет, проблемы, как выжить при нынешнем росте цен, стоимости услуг ЖКХ, инфляции, повышении налогов… И всё же даже в этой ситуации, может, стоить бросить клич, чтобы каждый россиянин выделил на сохранение памяти о своих соотечественниках, освободивших пол-Европы, по одному доллару (рубли тоже подойдут)? И без всяких там телевизионных, других пиаровских примамбасов. И тогда даже наклейки на авто «Спасибо деду за победу» приобретут материальную сущность.

Написать-то написал, но тут вспомнил замечание Льва Толстого о том, что рядовые граждане живут своей «роевой жизнью», опасаясь активно включаться в события. Ту же безучастность подметили и социологи: пока это, мол, меня лично не касается, лучше не высовываться. Но такое поведение, увы, до поры до времени. Разобщенности и так уже чересчур. Короче, есть резон рискнуть.

В ассоциации «Военные мемориалы» высказывалась и такая мысль: может, стоит подумать о создании в РФ такой структуры, которая взяла бы на себя заботу о воинских захоронениях за рубежом, сняв тем самым эти обязанности с местных администраций? Вопрос, конечно, непростой. Какой должна быть эта структура, как ей действовать в зарубежных странах, каким должен быть штат и где… Говорить о средствах как-то неловко: каждый догадывается, да и видит, какая уйма их расходуется зачастую на сомнительные цели и объекты или разворовывается самым бессовестным образом.

Жаль, что в своей жизни большинство из нас не привыкло вести дневники, просто тетради собственных мыслей, которые могли бы быть кладезем, наследием пережитого опыта, в том числе, а может и прежде всего, для детей, внуков. В них уместны и раздумья, например о том, почему нас обманывают, предают вроде бы наши друзья, союзники, почему они бывают неблагодарными. К примеру, когда русская армия, осуществляя заграничный поход, гнала Наполеона, Александра I просили задуматься, надо ли идти дальше, освобождать Европу. Государь не внял советам. Чем же отблагодарила Европа через 40 лет? Крымской войной (1853–1856 гг).

В 1877 году турки подавили в Болгарии Апрельское восстание, вырезав 30 тысяч человек. Россия вступила в войну с Турцией, положив в 1877–1878 годы 20 тысяч солдат за освобождение болгар. Чем отблагодарили «братушки»? В Первую и Вторую мировые войны они были на стороне наших врагов.

На Ялтинской и Потсдамской конференциях (сейчас открыты соответствующие архивные материалы) Сталин многократно бился за Польшу. Чем благодарит сегодня наша соседка?

И таких примеров множество. Как представляется, это необходимо донести, хотя бы в сжатой форме, детям, внукам. И порассуждать, надо ли полагаться на вечную дружбу союзников, стоит ли стремглав бросаться на их выручку, платить своей кровью за свободу чужой страны. И непременно зафиксировать, кто и как вел себя после крушения Советского Союза, во времена становления новой России. Для чего это нужно? Для принятия в будущем решений, а надо ли спешить помогать. Цинично? Как говорится, той же монетой...

Анатолий Петрович ШАПОВАЛОВ,

журналист-международник

P.S. С мальчишеских лет врезалось в память – одинокая женщина в косынке у околицы села, у раскидистого дуба. Стоя у дерева, она зорко вглядывалась в степную дорогу, ведущую на запад. Вздыхала: «А может, еще вернутся...» – не веря похоронкам, извещавшим, что муж и сын без вести пропали в боях за Польшу.

Говорят, что тетя Еля, ставшая потом бабушкой Елей, не изменила своему обычаю до последнего часа – 87 лет.

И таких, как она, в огромной стране тысячи. Но ни Советский Союз, ни Россия не сумели установить ни час, ни место последнего вздоха многих их, а значит и своих, сыновей и дочерей. Это тоже информация к размышлению. Тяжкому...