НЕ ОТОБРАТЬ, А ОФОРМИТЬ ИМУЩЕСТВО ПО НАСТОЯЩЕЙ ЦЕНЕ

Только в этом случае новая великая революция тружеников, неожиданно оказавшихся после приватизации пролетариями, то есть неимущими, потеряет актуальность

Формально “всё в ажуре”: приватизировано около 80 процентов бывших госпредприятий. Но доказательств того, что эффективность их работы выше, чем государственных, сегодня нет. Рухнул старательно раздувавшийся все эти годы миф о “собственнике”, который якобы возродит нашу экономику. Психологически этот миф был просто попыткой увильнуть от настоящей работы. Потому что в действительности центральной фигурой любого экономического возрождения является труженик. А это совсем другая модель собственности, другая классовая структура общества и уж совсем иной стиль жизни, чем у “новых нерусских”.

Ссылаются на Запад. Но ведь там приватизация – это не разрушение, а, наоборот, укрепление уже существующей основной формы собственности. Плюс действительно другой “менталитет”. Скажем, беседую я с западным экономистом, жалуюсь, что наша приватизация бесплатная. Так это же, говорит, замечательно, значит, все деньги можно сразу вложить в производство. И невдомек моему собеседнику, что никто никаких денег никуда вкладывать не собирается, а, наоборот, еще ждут от бедного предприятия дивидендов. Ну нет у нас стереотипа капиталистического поведения: все привыкли, что крупные инвестиции в производство – дело государства! А “наше” дело – дачи, “мерседесы”, заграничные поездки. И можно утверждать, что быстрее развалится отечественное производство, чем этот менталитет “маленького человека с толстой мошной”. Эффективность нашей буржуазии остается пока не просто на уровне брежневского политбюро – хуже.

В 1994 году (за январь – сентябрь) денежная выручка от приватизации составила: 15,3 млн. рублей в среднем за одно муниципальное предприятие, 7 млн. рублей – за одно предприятие “из собственности субъектов Федерации” и 12,4 млн. рублей – за предприятие федеральной собственности. Другими словами, каждое предприятие федеральной собственности – с сотнями и тысячами занятых – было куплено в среднем за 49 сентябрьских зарплат. Причина проста: Госкомимущество с самого начала приватизации постановило оценивать основной капитал предприятий по остаточной стоимости без учета инфляции. Это все равно как если бы мы стали сейчас покупать “Жигули” или “Москвич” по ценам 1990 года.

Иначе говоря, у реализуемой сейчас в России программы приватизации нет сколько-нибудь серьезной научной основы. Вместо исследований озвучивают трескучие декларации о “возвращении собственности народу”, “закреплении права человека на его долю в национальном богатстве” и т.п. Бессмысленный лозунг оттеснил десятилетиями прорабатывавшиеся в СССР идеи платы за госресурсы и полного хозрасчета, которым на стороне отношений собственности соответствовала (неявно) аренда.

Неплохие идеи подсказывал и Запад. Так, американский профессор Я. Ванек еще в 70-е годы предложил концепцию “национальной арендной системы”, совпадающую в основных чертах с идеями советских экономистов предреформенного периода. Актуально звучит его предупреждение: “Большая часть производственного капитала России создана тяжким трудом рабочих, большинство из которых находятся сейчас на пенсии или уже умерли. Понятно, что любая попытка возвращения этой собственности ее прежним владельцам лишена смысла. Так же бесполезна была бы и любая попытка продать этот капитал рабочим. И не только потому, что крайне сложно технически, но и потому, что стоимость производственного капитала любой индустриальной страны равна в среднем удвоенному национальному доходу – спрашивается, откуда рабочие возьмут столько денег? А любая попытка использовать символические или нулевые цены (или ваучеры. – О.П.) неизбежно приведет к массе несправедливостей”.

В результате формальная приватизация собственности не привела в России к приватизации экономической ответственности. Как пишет новосибирский экономист Г.Ханин, “ныне частный сектор паразитирует на государственном секторе, а новые экономические институты являются псевдорыночными и крайне неэффективными… В сущности, это большой мыльный пузырь”.

Добавим, ставка на собственника опасна и с социальной точки зрения. По существу это ставка на раскол общества – на имущих и неимущих. Не случайно поистине “вторым я” российской приватизации стал процесс массовой деприватизации, обеднения. И когда А.Чубайс сообщает, что бывшую госсобственность поделили между собой 40 миллионов акционеров, то это следует понимать лишь в том смысле, что размах у него побольше, чем у небезызвестного Хлестакова, который довольствовался лишь 35 тысячами “одних курьеров”.

А трудовые коллективы, увы, еще со времен старой системы привыкли, что им без конца подкидывают нахлебников. Поэтому они безропотно воспринимают новую напасть – “акционеров”, “стратегических собственников” и тому подобную паразитирующую на их горбе братию.

Что же делать? Прежде всего следует определить и строго зафиксировать для каждого предприятия ту часть стоимости государственного имущества, которая из-за искусственно заниженной оценки основных фондов была передана ему бесплатно. Для этого комитеты и фонды имущества должны провести переоценку основных фондов предприятий на момент их приватизации (естественно, с последующим индексированием), исходя, например, из стоимостного соотношения основных фондов с оборотными на момент начала реформы. То есть надо признать, что из-за неправильной оценки основных фондов (и из-за самой спешки, когда огромной стоимости накопленного за тысячу лет капитала сопоставлялась гораздо меньшая величина располагаемого дохода) государством была продана не вся, а лишь часть его собственности.

Разницу целесообразно оформить как стоимость имущества, переданного в доверительное управление или в аренду. То есть речь не идет о том, чтобы все приватизированное – бесплатно или за мизерную цену – немедленно отобрать. Решение должно зависеть от того, насколько хорошо на приватизированном предприятии распоряжаются бывшим казенным имуществом (критерием здесь может служить объем инвестиций и скорость обновления техники). Только так можно вызвать у новых собственников чувство ответственности за доверенное им имущество и начать, хотя бы в экономике, “жить не по лжи”.

Олег Сергеевич

ПЧЕЛИНЦЕВ,

доктор экономических наук