Украина, Европейский союз
и Трансатлантическая интеграция
Доклад экспертов международной инициативы «Постглобализация»
Какие внутренние проблемы подвигли ЕС активизировать усилия по ассоциации Украины, Молдавии, Грузии и других постсоветских стран? Как связаны кризис европейской экономики и создание ТС с борьбой Брюсселя за Украину? Какие цели проследуют США в «европейской игре», предлагая план Трансатлантической интеграции? Что за места в нем будут отведены странам Восточной и Западной Европы? Принесет ли такой проект развитие экономикам и процветание европейским народам?
I. Основные выводы
1. В 2013 году Евросоюз активнее повел переговоры с постсоветскими странами об ассоциации. Украина среди них представляла наибольший интерес, поскольку обладала крупнейшим рынком и территорией с населением в 45 млн человек.
2. ЕС оказался в 2008–2013 годах в глубоком кризисе. Он нашел выражение в экономическом спаде, росте проблем банковского сектора и резком повышении государственной задолженности. Антикризисная политика Евросоюза основывалась на «жесткой экономии» и поддержке финансового сектора. Все это резко усилило противоречия между Брюсселем и населением стран, входящих как в ЕС, так и в еврозону.
3. Украина и другие постсоветские страны необходимы ЕС для расширения собственной периферии, сбыта продукции европейских корпораций и оказания давления на население стран Западной Европы. Дешевая рабочая сила из Восточной Европы должна помочь сделать еще менее дорогими рабочие руки на Западе и помочь демонтировать социальное государство.
4. США играют особую роль в европейской политике. Через блок с Германией они стремятся уже в 2014 году реализовать план Трансатлантического соглашения о свободной торговле, куда, кроме ЕС и ассоциированных с ним государств, должны быть включены Канада и Мексика.
5. Трансатлантическое соглашение должно будет обеспечить сбыт американской продукции и помочь реализации плана экспортной реиндустриализации Соединенных Штатов. Фактически это план Маршалла наоборот. Он должен будет не помочь, а помешать индустриальному развитию Европы, особенно южных и восточных стран.
6. Политика Брюсселя по уничтожению социальных завоеваний прошлого и подавлению демократии является неолиберальной и соответствует стандартам «Вашингтонского консенсуса». Она не дает шанса на развитие не только Украине, но и большинству членов Евросоюза. Однако именно ею объясняются крайне жесткие требования, которые евробюрократия предъявила Украине.
7. Украинское общество устало от социально-экономических проблем и дезориентировано как правой оппозицией, так и правительством Януковича. Президент страны не был последователен в переговорах с ЕС и ТС, играл и позволял играть с «европейской мечтой», а также упустил из внимания истощение общественного терпения. Всё это позволило противникам власти сыграть против нее, опершись на возмущенных граждан и поддержку евробюрократии.
8. ТС и Россия рассматриваются элитами Евросоюза и США в привязке к плану выстраивания нового торгового пространства только как стратегический противник. Брюссель и Вашингтон обеспокоены угрозой распада «объединенной Европы» с запуском интеграции не на дискриминационных принципах. Они опасаются, что ТС может стать центром притяжения для недовольных ЕС европейских стран.
9. События в Украине имеют огромное значение не только для Восточной Европы, но и для всего ЕС. Брюссель рассчитывает укрепить свои позиции и заблокировать расширение ТС, но может спровоцировать разрушение Евросоюза, превратившегося в «тюрьму народов». США в этой ситуации не смогут реализовать свой большой трансатлантический проект зоны свободной торговли.
10. Переговоры об ассоциации с ЕС Украины, Грузии, Молдавии и Армении должны были резко сократить возможности расширения Таможенного Союза России, Белоруссии и Казахстана. Одновременно Брюссель стремился решить свои внутренние проблемы – справиться с затяжным многоплановым кризисом.
II. Выбор Украины
Украину в разгар дискуссии 2013 года об интеграционном пути часто сравнивали с невестой. Либеральные эксперты страны подчеркивали, что выбор делается между двумя женихами: респектабельным деловитым европейцем (Евросоюз) и неприглядным российским ухажером (РФ, Таможенный союз). Такое сравнение очень понравилось многим гражданам Украины, мечтающим о европейском стандарте жизни и быстром решении своих материальных проблем. Однако на деле оно было лишено связи с фактами.
Большинство участников дискуссии игнорировали как практическое содержание проектируемого договора об ассоциации, так и общий международный и экономический контекст переговоров, когда подготовка к расширению европейской зоны свободной торговли на Восток велась одновременно и совместно с подготовкой к созданию Трансатлантической зоны свободной торговли. Иными словами, речь шла о радикальном преобразовании самого европейского рынка и правил игры в Европейском союзе, причем Украине предлагалось вступить в экономическую зону, правила которой будут фактически определены уже после того, как решение будет принято.
Ожидания, связанные с договором об ассоциации в украинском обществе, основывались не на фактическом содержании обсуждаемого договора и не на реальном опыте евроинтеграции в других странах, где подобные надежды уже обернулись горькими иллюзиями. Скорее можно говорить о вере в мистическое спасение, которое позволит решить все проблемы без каких-либо дополнительных усилий со стороны самого общества. Однако проект договора имеет конкретное содержание, которое не только идет вразрез с подобными надеждами, но и грозит появлением новых, крайне серьезных проблем в дополнение к старым, никоим образом с его помощью не решаемым.
Украинские протестующие в ноябре 2013 года верили, что успешное развитие страны возможно только вместе с ЕС. Пресса сравнивала Россию с мистической империей зла, носителем отсталости, дикости и авторитаризма. Носителем надежд была «Европа», олицетворенная ЕС. Последнее принципиально важно, поскольку в самих западноевропейских странах складывается прямо противоположное восприятие ситуации: Европейский союз всё большим числом людей (во многих странах уже большинством) рассматривается как организация, систематически подрывающая европейский образ жизни и европейские ценности, антидемократическая структура, враждебная народному суверенитету, парламентаризму и лишающая народы континента свободного выбора.
Собиравшиеся на Майдане люди верили, что договор об ассоциации поднимет уровень жизни, победит безработицу, позволит свободно путешествовать по ЕС и, наконец, попасть на равных правах с европейцами Запада в обетованное потребительское общество. По словам украинского политолога Юрия Романенко, похищаемая «мечта» и недовольство властью были основой протестных выступлений.
Уже в 2012 году Украина оказалась в состоянии явного кризиса. «По сведениям Государственной службы статистики страны, в сентябре 2012 года промышленное производство сократилось на 7% в сравнении с тем же периодом 2011 года». Спрос на сталь под влиянием проблем в экономиках ЕС и Китая понижался. Вступление Украины в ВТО произошло на плохих условиях, что облегчило импорт и ослабило внутренних производителей. В итоге правительству пришлось бороться за поддержание курса национальной валюты.
Обвала гривны удалось в 2011–2013 годах избежать, но это потребовало валютных займов. Со 103,4 млрд долларов в 2010 году государственный долг и валовой внешний долг Украины выросли к началу 2013 года до 135 млрд долларов. Власти осознали угрожающий характер этого процесса и смогли по итогам 2013 года добиться уменьшения его до 134,4 млрд долларов, что не сняло проблему нехватки денег в казне. В реальной экономике ситуация за год не стала лучше. По данным Госстата Украины, промышленное производство в сентябре 2013 года упало по сравнению с тем же периодом 2012 года на 5,6%. Угроза дальнейшего спада остается.
Не только проблемы в мировой экономике (проявившиеся после надежд 2010 года), но и грубые просчеты властей Украины привели экономику в тяжелое состояние. Киев был последователен в стремлении извлечь максимум выгод из международных соглашений, маневрируя между ЕС, США, Россией и ее партнерами по ТС. Однако Украина неожиданно для всех фракций своего правящего класса оказалась в центре борьбы на евроазиатском пространстве.
Вплоть до конца октября 2013 года власти Украины демонстрировали готовность к ассоциации с ЕС, надеясь одновременно сохранить позиции украинских товаров на российском рынке. Однако заявления Москвы о том, что договор об ассоциации вызовет осложнения в торговле («европейские» пошлины для украинских товаров, поставляемых в страны ТС). Представители украинского бизнеса, ознакомившись с проектом зоны свободной торговли, обнаружили в нем серьезные угрозы для экономического развития страны и подняли тревогу. Развернувшаяся дискуссия заставила Януковича занять более жесткую позицию по отношению к Евросоюзу. При этом не давление Москвы, а протесты украинского бизнеса сыграли решающую роль в пересмотре принятого решения. Сделанные правительственными экономистами Украины расчеты показали: расширение связей со странами ТС будет выгоднее, чем попытки расширить позиции украинских товаров на рынках ЕС.
Ориентация Киева на Брюссель диктовалась желанием прежде всего финансовой интеграции и защиты вывезенных из страны капиталов. Улучшение условий поставки стали и продовольствия в ЕС имело меньшее, но немаловажное значение. Евросоюз обещал Украине 6% роста ВВП. И это выглядело немыслимо в условиях давно разразившегося в экономике ЕС кризиса. Однако, какими бы ни были расчеты Киева, выбирала не только Украина. Она также была предметом выбора.
III. Трансатлантическая игра
Показательно, что большая часть дискуссии как противниками, так и сторонниками ассоциации велась на уровне ценностей, а не интересов. В лучшем случае говорили в категориях обобщенных понятий об «Украине», «Европе», «России», не указывая на то, какие именно силы и группы в каждой из стран заинтересованы в проведении той или иной политики. Более того, из дискуссии постоянно исключались Соединенные Штаты Америки, как будто официальный Вашингтон или американские корпорации не имеют никаких интересов, связанных с процессом расширения европейского рынка.
Создание зоны свободной торговли рассматривалось исключительно как некий бескорыстный подарок, который европейцы готовы преподнести украинцам исключительно ради альтруистической и платонической любви к своим восточным братьям. Как относится к происходящим экономическим процессам общественное мнение Запада, никто не интересовался (показательно, кстати, что и западные правительства не спрашивали собственное население, как оно относится к зоне свободной торговли с Украиной).
На протяжении 2000-х годов политика расширения Европейского союза и подписание договоров об ассоциации со странами, находящимися за пределами этого объединения, сопровождались сначала стагнацией, а затем снижением жизненного уровня по всему европейскому Западу, начиная от стран Южной Европы, где падение было катастрофическим, заканчивая Германией и Францией, где наблюдается управляемое снижение уровня заработной платы. При этом радикальных улучшений в социальной ситуации в восточноевропейских странах ЕС не наблюдалось.
На протяжении этого периода росла обеспокоенность общества на Западе снижением уровня демократических стандартов в политической жизни, ростом коррупции и т.д. (опять же на фоне не меняющейся или даже ухудшающейся ситуации на Востоке, достаточно вспомнить признаваемый самим ЕС кризис демократических институтов в Венгрии). Иными словами, происходило «выравнивание» ситуации Запада и Востока континента не по верхней (западной), а по нижней (восточной) планке. Не жизненный уровень Румынии или Болгарии повысился до уровня Испании и Италии, а, наоборот, жизненный уровень испанцев и итальянцев стал приближаться к румынскому.
Подобные результаты интеграции вполне соответствовали выбору финансовой олигархии, занявшей ключевые позиции в органах ЕС. «Политика расширения» была направлена на то, чтобы за счет обострения конкуренции на рынке труда понизить заработную плату наемных работников, подорвать завоеванную ими на протяжении ХХ века систему социальных гарантий и, демонтировав сложившуюся европейскую модель, приблизить страны старого континента к модели, существующей в США, где социальные процессы управляются рыночными факторами на основе конкуренции между потребителями «услуг».
Последнее особенно важно для понимания специфики реального функционирования рынка. Вопреки либеральной мифологии, на рынке конкурируют не только производители и поставщики товаров, но и потребители. И чем менее регулируемым является рынок, тем более он монополизирован продавцами услуг, что и составляет специфику американской модели.
Кризис 2008 года положил конец эпохе финансовой глобализации. Встал вопрос о формировании новых крупных рынков. Очагами этого процесса могли быть только крупные экономики, прежде всего страны БРИКС. В этих условиях США и ЕС столкнулись с новыми угрозами. Евросоюз оказался даже в более тяжелом кризисе, чем Соединенные Штаты. Его ответом на внутренние противоречия стало расширение зоны влияния и укрепление связей с США. Крайне важными оказались переговоры об интеграционном слиянии двух берегов Атлантики.
США имеют устойчивую репутацию «главного члена Евросоюза». Не только потому, что без оглядки на Вашингтон в Брюсселе не принимается ни одно решение, но и потому, что в ползучей американизации Европы состоит основная суть «интеграционного проекта», сформулированного Маастрихтским и Лисссобонским договорами. Однако американские элиты стремятся к большему: в условиях сохраняющегося глобального кризиса создание зоны свободной торговли США и ЕС, а также, вероятно, Мексики и Канады должно обеспечить контроль над огромным рынком. Вероятно, что его границы охватят и потенциальных членов Евросоюза, а также его младших партнеров, к числу которых присоединяется по договору об ассоциации и Украина. Основой привлечения капиталов будет удешевление рабочей силы, полным ходом происходящее в ЕС с 2008–2009 годов. Предполагается, что торговый блок поможет западным корпорациям защититься от конкуренции со стороны компаний стран БРИКС и ограничить их экспортные возможности.
Трансатлантическое торговое партнерство названо Бараком Обамой приоритетным. В настоящее время активно обсуждается вопрос об отмене пошлин. Она крайне важна для США, которые обещают Европе новые рабочие места и рост экономики, но сами более всего нуждаются в надежных рынках сбыта своей продукции.
Реиндустриализация в США идет по ориентированной на экспорт модели, что согласуется с неолиберальным подходом к экономике и помогает сохранять давление на заработную плату и трудовые права. В результате торговое партнерство с ЕС может оказаться планом Маршалла наоборот. США будут не вытягивать Европу из кризиса, а экспортировать туда свой кризис и эксплуатировать ее как рынок. И низкая цена местной рабочей силы имеет особое значение. Она позволит размещать в Евросоюзе и ассоциированных с ним странах наиболее трудоемкие, наименее сложные технологически и экологически более опасные производства.
Такая стратегия инвестирования не сделает страны Восточной Европы богаче, свободнее и более развитыми. Они закрепятся в положении стран периферии, причем периферизация продолжится и в еврозоне. В выгоде, кроме США, рассчитывает оказаться «хозяйка Европы» Германия, вернее ее финансовый капитал и крупнейшие промышленные компании. Торговый блок двух сторон Атлантического океана может возникнуть уже в 2014 году. Трансатлантическому партнерству пророчат активизацию торговли и 13 млн новых рабочих мест. Однако только замещение китайского и иного импорта могло бы их обеспечить не в сфере «хороших ставок», а при низкой оплате и ухудшении условий труда. Рабочим Украины и других стран не стоит ожидать, что они займут позиции «среднего класса».
США и Евросоюз продолжают вывод капиталов из Китая. Они готовы поддерживать рынками свои компании, но имеют меньше интереса делать это в отношении чужих корпораций. В рамках ВТО большее соединение усилий Вашингтона и Брюсселя позволит им сильнее давить на страны БРИКС, преграждая им путь к превращению в новых мировых лидеров. Нет сомнения, что США и ЕС будут стараться переложить на них свой кризис. Обама искренне стремится выполнить одно свое предвыборное обещание: удвоить экспорт страны. Если это не удалось сделать за минувшие 5 лет, то можно успеть за 6–8 лет. Но в условиях глобального кризиса за подобные успехи США другие страны должны будут заплатить (и уже платят) сокращением товарного вывоза и потерей части внутреннего рынка.
В ноябре 2013 года США и ЕС вновь обсудили создание зоны свободной торговли. Посчитано, что взаимный торговый оборот сторон должен будет составить ежегодно более 750 млрд долларов, вырасти на 100 млрд долларов по сравнению с 646 млрд долларов по итогам 2012 года. Однако немецкие экономисты полагают, что именно США получат от Трансатлантического партнерства максимум выгод. Доход в них благодаря трансатлантической зоне свободной торговли увеличатся на 13,4%, а «в Европе рост не перешагнет отметку 5%». Оценку эту можно назвать оптимистической вообще и по отношению к ЕС в частности. Не исключено, что за рост в США европейские страны заплатят спадом или стагнацией. В результате появляется необходимость перераспределения кризисных издержек по цепочке – от США к Западной Европе, от Западной Европы к новым членам Евросоюза и к внешним партнерам, таким как Молдавия, Грузия и Украина.
Трансатлантическая зона свободной торговли более всего обнадеживает правящие круги Великобритании и Германии, что почти гарантирует ее появление. Франция, скорее всего, не сможет сопротивляться долго и вряд ли будет требовать много. Элиты этой страны, как и всюду в ЕС, рассчитывают, что сближение с Америкой позволит ослабить противоречия в Европе, усилить неолиберальный курс, подорвать профсоюзы и левые партии. Но не исключено, что издержки окажутся большими, чем ожидают архитекторы зоны свободной торговли. В этом случае создание общей с США зоны свободной торговли настолько обострит кризис Евросоюза, что возникнет реальная угроза его распада. Из ЕС выйдут наиболее подавляемые его члены; они будут искать другой проект интеграции. Этот вариант развития событий имеет высокую вероятность, поскольку ни Вашингтон, ни Брюссель не имеют плана обеспечения устойчивого роста экономики – увязки спроса и предложения таким образом, чтобы вырваться из затяжного кризиса.
Отсутствие такого плана как возможного набора мер остается главной слабостью и для Таможенного союза, который пока не готов предложить себя в качестве яркой и привлекательной альтернативы. Новый вариант «восточной» интеграции может появиться и реализоваться лишь в случае политических перемен в странах общего евроазиатского рынка.
Дальнейшее навязывание европейцам «чистого капитализма» в духе XIX века приведет к разочарованию в нем даже наиболее наивных народов. Однако цена этого отрезвления может оказаться непомерно дорогой: придется пожертвовать значительной частью промышленного потенциала, понизить жизненный уровень и отказаться от остатков социальных гарантий.
IV. Враги Европейского союза
«Битва за Украину» оказалась в 2013 году крайне острой. Одна из причин такого развития событий – непоследовательность Януковича, стремление его играть на противоречиях.
Власти Украины стремятся извлечь максимум кратковременных выгод от любой сделки. Отложив ассоциацию Украины с ЕС на год, ее президент немедля указал на цену возможного соглашения, шокировав Брюссель. В условиях бюджетного кризиса украинские власти готовы были пойти практически на любые стратегические уступки, жертвуя интересами собственной промышленности в обмен на получение необходимых средств для спасения казны. Однако западные партнеры сами сталкиваются с финансовыми трудностями, а потому проявили несговорчивость, что окончательно и торпедировало подписание соглашения об ассоциации в ноябре 2013 года.
Еврокомиссар Штефан Фюле заявил, что «украинские требования финансовой помощи от ЕС в 160 млрд евро чрезмерны и не заслуживают доверия». Именно в такую сумму были оценены затраты на адаптацию законодательства и технических стандартов Украины к требованиям ассоциации.
В Брюсселе уверены, что Россия не сможет предложить Киеву что-либо равноценное тому объему финансовой и технической помощи, на которую украинские власти рассчитывают. Поэтому неуступчивость по отношению к Киеву сочетается с не менее жесткой позицией по отношению к Москве. Предложение Януковича обсудить ассоциацию его страны с ЕС вместе с Россией и представителями Евросоюза было еврочиновниками незамедлительно отвергнуто. Москва при этом успела дать понять, что готова к диалогу. Но Еврокомиссия определила такой вариант как неприемлемый. Этим она показала, против кого направлены попытки включить Украину, Молдавию, Грузию, Армению и Азербайджан в европейскую политическую орбиту.
Таможенный союз и Россия на данный момент не обладают моделью, которая могла бы обеспечить подъем украинской экономики. Но слияние рынков с большим, чем в Евросоюзе, уровнем защиты внутренних производителей создает потенциал перемен. Исторически не случайно, что кризис ЕС совпал с рождением ТС.
Россия долгие годы пытается добиться от Евросоюза введения взаимного безвизового режима. Однако еврочиновники «необъяснимым» образом откладывают решение, для которого, как кажется, нужна политическая воля и ничего более. Формально сохранение виз для россиян Евросоюз объясняет возможностью наплыва рабочих-мигрантов. На деле власти ЕС рассматривают уступки российской стороне как уступки потенциальному врагу. Канадский исследователь Наоми Кляйн в книге «Доктрина шока» пишет, что еще в 1990-е годы многие западные советники имели установку давать российскому правительству вредные советы на случай подъема страны и заявления ею своих прав в глобальной политике.
Евросоюз действует по той же логике, когда препятствует покупке бизнесом из России ценных активов на территории ЕС. Однако в 2011–2013 годах простая осторожность «объединенной Европы» перешла в едва скрытую борьбу против восточного соседа. Причиной этого стали возрастающие с каждым годом экономические и социальные проблемы ЕС, приведшие к кризису этого европейского интеграционного проекта. В результате ТС стал рассматриваться Брюсселем не как показные действия постсоветских стран (сменившие имитацию взаимодействия в рамках СНГ), а в качестве потенциально серьезной угрозы.
Первый страх руководителей Евросоюза, американской и европейской деловой элиты прошел в 2012 году. Россия вступила в ВТО, что породило трения в ТС – недовольна импортом оказалась Белоруссия. Общий рынок, строившийся с протекционистскими задачами, стал превращаться в единое торговое пространство, где облегчился ввоз и движение товаров из государств, не входящих в ТС. Если в рамках этой же логики развитие Таможенного союза соединится с созданием Трансатлантической зоны свободной торговли, то ТС превратится в свою противоположность. Вместо совместной защиты рынка в интересах своих производителей, он станет инструментом для укрепления позиций их иностранных конкурентов на внутреннем рынке.
Признаками кризиса Таможенного союза в 2013 году стали затруднения со включением новых членов, в ответ на которые некоторые эксперты принялись предлагать смену вектора интеграции. Это наиболее ярко выразилось в идее принять в Союз Турцию, Индию и Сирию – страны, не смыкающиеся на суше с членами ТС. К этому времени Брюссель сумел в немалой мере переключить на себя внимание Молдавии, Украины, Армении и Грузии.
2013 год оказался временем контрнаступления Евросоюза. Однако уже в ноябре стало понятно, что лишь Грузия и Молдавия твердо намерены идти по пути ассоциации с ЕС, подчинившись его требованиям в расчете на «свободную торговлю» – облегчение сбыта своей продукции в Европе. Во внимание не принималось, что европейские корпорации имеют гораздо больший интерес и стремятся взять под контроль новые рынки, как в товарном, так и в финансовом виде. Немаловажным здесь для Евросоюза было упредить движение ТС, и ассоциация Украины с ЕС имела большое значение. Будучи осуществленной, она «ломала карту» Евразии и отдавала в распоряжение Брюсселя обширную территорию с населением 45,5 млн.
Евросоюз не смог справиться с распространением хозяйственного спада. Бороться с падением уровня жизни Брюссель даже не стал, поскольку это противоречило интересам транснациональных корпораций. Но население стран ЕС восприняло происходящее совершенно иначе. В результате «объединенная Европа» оказалась в кризисе как проект интеграции. С одной стороны, «евроскептические» настроения овладели широкими массами граждан, включая значительную часть бизнеса. С другой стороны, элиты, ориентированные на трансатлантический проект, стали болезненнее воспринимать любые угрозы, поскольку эти вызовы и в самом деле стали гораздо более реальными и масштабными. Главными врагами для ЕС при этом оказывались не Россия и ТС, а собственные, всё более явно угнетаемые народы.
V. Кризис и противоречия ЕС
В постсоветских странах имеется слишком много иллюзий относительно Евросоюза. Если бы в странах еврозоны (особенно на Юге) был проведен опрос на тему «Понимают ли украинцы, что такое политика ЕС?», то он, скорее всего, показал бы, что в Украине не имеют об этом никакого понятия. В таком же положении находятся граждане Грузии и Молдавии. Они в большинстве не подозревают, что Евросоюз стремится решить за их счет свои проблемы. Массовая поддержка ассоциации используется элитами ЕС в качестве доказательства безальтернативности интеграции по лекалам Брюсселя и в соответствии с Маастрихтским договором 1992 года.
Сторонники Евросоюза обожают изображать его открытым демократичным сообществом стран. Либералы во всех постсоветских странах выдают ЕС за антипод коррумпированной и репрессивной власти в странах бывшего СССР. На деле же перед нами бюрократическое и антидемократическое по своей сути образование, находящееся в непримиримом противоречии с народными традициями и социальными завоеваниями Европейского континента.
Реформы или разрушение – так стоит вопрос о судьбе ЕС перед левыми и правоконсервативными партиями. На правом фланге критики Евросоюза хотели бы изменения правил, что позволило бы выжить национальным государствам. Критика рабочей миграции имеет здесь первостепенное значение, поскольку именно на ней акцентируются проблемы экономики и обнищания масс. Совершенно иначе понимают проблемы Евросоюза его левые критики, делимые на «реформистов» и радикалов.
Призыв умеренных левых сделать ЕС более социальным оборачивается демагогией. Точно так же наивны и ожидания некоторых украинских левых, думающих, будто сближение с ЕС усилит их позиции в борьбе за социальное государство. Реальные процессы в Евросоюзе идут в направлении прямо противоположном. Победа левых реформаторов (социалистов или социал-демократов) во всех входящих в ЕС государствах оборачивалась лишь их капитуляцией перед евробюрократией. Самым ярким примером может здесь служить победа партии социалистов во Франции, хотя уже ранее в Дании такого рода силы показали свою готовность следовать неолиберальным курсом вслед за Брюсселем, МВФ и ВБ. Социалисты Франции обещали избирателям обойтись без «жесткой экономии», но они не смогли решить бюджетных проблем за счет нового, 70-процентного налога на доходы богатых. Вероятно, партийная бюрократия заранее была готова к провалу своего налога.
В итоге французские социалисты пошли по пути снижения, а не повышения социальных расходов. Они также поддержали политику Брюсселя, направленную на подобные меры во всех странах еврозоны и ЕС. Эти маневры «реформистов» Франции были отчасти прикрыты введением брака для сексуальных меньшинств, ранее уже пользовавшихся аналогичным правом гражданского партнерства. Однако это не спасло президента Франсуа Оланда от падения популярности. Он показал себя неолиберальным политиком, представляющим интересы не собственных наивных умеренных избирателей (верящих в возможность придать ЕС «человеческое лицо»), а европейских финансовых элит.
Франция наиболее полно показала, что евроинтеграция привела Европу к кризису либеральной демократии. Чем больше становился Евросоюз, чем больше полномочий делегировалось его бюрократии, тем меньше прав оставалось у граждан. Параллельно шло разложение левых, игравших прежде роль противовеса в политических системах Западной Европы. Без них и сильных профсоюзов социальное государство не могло сложиться. ЕС повел атаку на него особенно сильно после 2008 года, стараясь решить выявленные экономические проблемы за счет удешевления рабочей силы, общего снижения нагрузки на капитал и финансовой подпитки банков.
Не социальные обязательства государства и трудовые права граждан в еврозоне и в ЕС породили европейский долговой кризис. Он стал результатом резкого увеличения государственных затрат на помощь финансовым корпорациям. Не случайно государственный долг в Европе особенно быстро рос в период 2008–2011 годов. Достигнув предела для многих стран, он сделал необходимыми меры бюджетной стабилизации. Но в рамках неолиберальной политической системы в ЕС они могли быть проведены только за счет трудящихся классов и с выгодой для банков, получавших всё больше ренты от государственных долговых бумаг.
Евросоюз был создан как объединение национальных государств. Однако они стали зонами с отличными правилами, между которыми капиталы могли выбирать. Несмотря на множество правил и соглашений, ЕС так и не стал единым социально-экономическим пространством. Он не стал теми Соединенными Штатами Европы, о которых европейцы мечтали век назад. Таможенная политика благоприятствует транснациональным компаниям, а не всем местным производителям. В результате в Евросоюзе развернулась конкуренция между товарами европейских корпораций, произведенными вне ЕС, и местными продуктами, а также конкуренция между локальными рынками рабочей силы.
Это усиливает национальные противоречия в ЕС. Высказываются, но не имеют пока опоры в правящих верхах предложения оставить Евросоюз, вывести из него свои страны. В ответ Брюссель подыгрывает сепаратистским силам, стараясь использовать их как противовес возможному сплочению трудящихся различных стран против ЕС и его неолиберальной политики.
В экономике еврочиновники не смогли добиться стабилизации. Огромные средства были брошены ими на поддержку банков. Помощь реальному сектору свелась главным образом к мерам по удешевлению рабочей силы, снижению уровня ее социальной и трудовой защиты. Это не остановило спада и не привлекло инвестиции, тогда как безработица продолжала оставаться высокой. Особенно значительной была она в еврозоне, где наиболее активно велось «перевоспитание» пролетариата. Особо тяжелым в 2010–2013 годах было положение в странах Юга еврозоны. Безработица в Греции, по данным Евростата, в августе 2013 года дошла до 27,3%, в Испании – до 26,7%. Очень велика она в Венгрии (17,6%) и на Кипре (17%).
Самые низкие показатели безработицы имеют Австрия и Германия – 4,8% и 5,2%, соответственно. Эти страны входят в «зеленую зону» ЕС, где, кроме них значатся Чехия и Польша. В ней еще сохраняется равновесие в сфере материального производства, но положение далеко от благополучного. Общая же безработица в еврозоне понизилась в сентябре до 12,1%. Но в августе она была больше лишь на 0,1%. По ЕС она сохраняется на уровне 10,9%.
В 2014 году экономическое положение в Евросоюзе обещает стать еще более сложным. Дальнейшее ослабление экономики ЕС и развитие кризиса в социальной сфере сработают на усиление противоречий. В перспективе они грозят привести к реализации главного страха евробюрократии и финансовых элит Евросоюза – его распаду. Интеграция на евроазиатском пространстве при таком развитии событий пойдет совсем по другому, не по неолиберальному пути.
VI. Плохая дорога для Киева
Элиты Евросоюза заинтересованы в отстранении широких слоев общества от принятия политических решений. Еще референдумы о европейской конституции показали, что избиратели стран еврозоны и ЕС не хотят терять своих социальных завоеваний. Однако именно в этом состоит, по мнению правящего класса стран Запада (включая США), одна из главных задач европейской интеграции. И новые члены, и ассоциируемые с ЕС, принимающие его правила игры государства помогают ее решению.
Сильные профсоюзы и активное общество стран еврозоны остаются помехой для евробюрократии. Устранение этих помех видится возможным при помощи неофитов неолиберальной евроинтеграции – периферийных стран Восточной Европы, Кавказа и других областей. Однако Украина может оказаться здесь опасным приобретением. ЕС не в состоянии дать ее гражданам ожидаемого благополучия, что способно породить еще более мощную волну возмущения, чем отказ Януковича подписать ассоциацию с Евросоюзом без значительной компенсации.
Болгария, Венгрия, Румыния и другие восточноевропейские страны дают печальный пример результатов перехода на «европейские правила». Ни бедность, ни дискриминация, ни коррупция не устранены в этих странах. Зато социальная и культурная деградация идут полным ходом. Однако украинские правые партии не акцентируют внимания на том, что соседи их страны по карте имеют крайне узкий средний класс. В Украине за ассоциацию с Евросоюзом решительно выступают: «Батьківщина» – партия Юлии Тимошенко, связанная с немецкими христианскими демократами (ХДС); Украинский демократический альянс за реформы (УДАР), возглавляемый Виталием Кличко, имеющий поддержку от фонда Конрада Аденауэра; ультраправая партия «Свобода». Последняя сила связана с неонацистами из Национал-демократической партии Германии (NPD) и венгерской партией «Йоббик».
Вышедшие протестовать на улицы в конце ноября – начале декабря 2013 года украинцы возмущены властью. Но они не отдают себе отчет в том, что подвернувшийся повод («европейская мечта») может дорого обойтись Украине. Три возглавивших массовые выступления правых партии готовы к тому, чтобы ради захвата власти пожертвовать значительной частью индустрии страны. Они сделают это и ради финансовых преференций для стоящих за ними капиталов. Они готовы к тому, что Украина сама покроет расходы по переходу на технические регламенты Евросоюза. Именно такой план ассоциации был предложен Киеву европейской бюрократией. И более всего он выгоден Германии.
Требования ЕС к Украине включают не только переход на европейские стандарты (замена ГОСТов), что может занять немало времени, но и запрет на открытый и тайный протекционизм. Никаких субсидий своим производителям государство выдавать не сможет, а стандартизовать придется продукцию сельского хозяйства и животноводства. Украинский рынок будет тем временем целиком открыт для товаров из ЕС. При этом тотальной должна будет сделаться защита прав интеллектуальной собственности. Газотранспортную систему и передачу электроэнергии страна должна будет модернизировать. Она должна будет попасть под контроль бюрократии ЕС, которая станет регулировать многое, даже ввоз в страну поношенной одежды.
Украина должна будет перейти к более «жесткой экономии». Это позволит стране взять на себя основные расходы по подчинению Брюсселю. Украина была и остается одним из крупнейших заемщиков МВФ. Но «МВФ до сих пор перечислил лишь 20% из 15-миллиардного кредита, о выделении которого Украина договорилась ранее. Условиями перечисления остальных 80% кредита является введение в стране жесточайших мер экономии и урезание социальных расходов. Кроме того, правительство Украины должно будет увеличить цены на газ и отопление на 40%, урезать бюджетные расходы и заморозить минимальную и среднюю зарплату на нынешнем уровне». Ожидание «манны небесной» от ЕС необоснованно и по другой причине. Ассоциация с Евросоюзом предполагает постепенное, а вовсе не скорое введение безвизового режима. Но плохое экономическое состояние ЕС не позволяет рассчитывать на рабочие места для украинцев.
Украину ожидает рост безработицы при сохранении низкой оплаты труда, что будет связано со структурными реформами – «европеизацией» страны. В свете сделанных ЕС предложений пакет России выглядит более привлекательно. Он включает, помимо соединения рынков, снижение цены на газ и кредиты. Однако даже принятие такого соглашения с Киевом может запоздать по отношению к социальному взрыву, подготовленному всеми прежними решениями украинского правительства, включая меры бюджетной бережливости, вступление в ВТО и разорение малого бизнеса. Немаловажно и то, что бюджетный кризис привел к задержкам выплаты пособий безработным с июня 2013 года.
Партнерство ЕС с Украиной, Молдавией и Грузией расширяет его рынок. Но совершенно безосновательно ожидать расширения «социальной Европы». В ней не заинтересованы не только финансовые корпорации ЕС, но и олигархические круги периферийных государств Восточной Европы. Они могут с момента ассоциации с ЕС более активно инвестировать капиталы из офшорных банков в национальные экономики, но для этого необходим хозяйственный рост. Евросоюз не в состоянии его генерировать в рамках неолиберальной модели, несмотря на щедро раздаваемые обещания.
Опыт прибалтийских стран показывает, что европейская интеграция в ее современном виде выгодна банкам, но разрушительна для экономик. Она ведет к росту долговой, товарной и политической зависимости. Ипотечное кредитование в прибалтийских и других государствах ЕС стало особым налогом на трудящиеся классы в пользу финансового капитала. Лучшим решением для людей и экономики могли бы быть инфраструктурные инвестиционные дома и дорожное строительство. Однако такого рода проекты невозможны в Евросоюзе, который ориентируется на всё более суровую эксплуатацию наемных работников, а не только на ограничение их социальных прав и повышение пенсионного возраста.
Одна из задач ЕС – увеличение продолжительности рабочего дня от 35–40 часов в неделю там, где этот максимум еще существует. В ассоциируемых с ЕС странах людям придется работать больше без повышения оплаты труда и под давлением большой безработицы, которая может резко вырасти благодаря политике увеличения допустимого по закону рабочего дня. Имеет значение и реформирование пенсионной системы по стандартам Евросоюза, когда содержание людей в старости должно стать их собственным делом. Именно с таким прицелом идет в «объединенной Европе» атака на пенсионную систему солидарности поколений.
Для постсоветских стран, встающих на путь ассоциации с ЕС, теряется перспектива развития собственного сложного производства. Без политики протекционизма машиностроение, авиационная и электронная индустрия не могут развиваться. Входящие в Евросоюз и ассоциируемые с ним государства не могут развивать внутренний спрос для поддержки своей промышленности и сельского хозяйства. Они привязываются к внешнему рынку, что в условиях углубляющегося в ЕС кризиса не ведет к подъему и прогрессу.
VII. Украина без вариантов
В разгар волнений в Киеве – 2 декабря 2013 года Янукович договорился о новых переговорах с президентом Еврокомиссии. В беседе с Жозе Мануэлом Баррозом президент Украины вновь продемонстрировал свою непоследовательность и слабость. Ассоциация с ЕС опять замаячила на горизонте украинской политики. Если она состоится, то это не станет спасением для непоследовательных властей страны, а лишь обеспечит им отсрочку. Президенту и правительству придется платить за результаты ассоциации, к которой они так неуверенно подвели Украину.
Украинцы в большинстве еще не представляют, почему «объединенная Европа» всё чаще воспринимается как тюрьма народов. Источник такого понимания – устранение Брюсселем национального суверенитета. Это проявляется в сфере экономики, финансовой и бюджетной политики. Кроме того, имеют значение экологические требования ЕС, которые в случае ассоциации Украины с Евросоюзом вступят в силу. «Грязные» – старые промышленные предприятия страны должны будут быстро стать «чистыми» или будут подвергнуты различным санкциям. Отсутствие средств на переоснащение производств не будет для них спасением. И ЕС активно (едва ли не ежегодно) повышает требования к загрязнителям экологии.
Ассоциация с ЕС сделает Украину областью действия различных актов ЕС, которые окажутся выше законов страны. Само по себе ужесточение экологических стандартов может только приветствоваться (тем более на фоне того, что в 1990–2000-е годы происходило постепенное «выдавливание» на Восток «грязных производств»). Но принципиально важен вопрос, кто и сколько будет за это платить.
В условиях глобального перепроизводства металлов и выросшей в ЕС конкуренции на этом рынке украинские заводы может оказаться выгоднее закрывать, чем реконструировать. Особенно полезным это может быть Германии, давно работающей на деиндустриализацию остальной Европы. В выигрыше окажутся и американские экспортеры. Приведение Киевом внутренних цен (включая электроэнергию) к уровню экспортных цен станет ударом для национального производства и спроса, понизив реальные доходы населения. Как производственный соперник Украина ЕС не нужна, что касается сельского хозяйства, то вывоз упрется в квоты. Они станут расти в течение пяти лет, но изначально будут пониженными. Самое серьезное ущемление Украины предполагается по экспорту сахара. Она, вероятно, сможет поставлять не более 10–15% от потенциально возможного объема.
Зато рынок для немецких и американских товаров резко расширится. А увеличивая масштабы вывоза, компании, базирующиеся в США, снижают себестоимость и повышают свою конкурентоспособность (даже по отношению к конкурентам в Германии, не говоря уже о других странах).
Цена этой «цивилизационной» сделки будет включать не только общее подчинение, но и устранение защитных таможенных пошлин. Украина должна будет их понижать, ведя в первые пять лет ассоциации к нулевому уровню. Рынок откроется даже для продуктов первичной переработки металлов, что ухудшит положение украинской металлургической промышленности. Она попадет в более сложные условия, чем были выторгованы Киевом в переговорах с ВТО.
ЕС продвигает ГМО, и это неминуемо коснется Украины даже больше, чем после вступления в ВТО. Закреплению периферийного типа экономики страны поможет и повышение транспортных тарифов. Все структурные изменения экономики Киев должен будет оплатить сам; сомнительно, что, пойдя на повторные переговоры под давлением, Янукович добьется от ЕС хоть каких-то субсидий. Даже кредиты МВФ страна будет получать без нужной регулярности.
Евросоюз настроен максимально использовать рынок Украины, дав взамен как можно меньше. Колоссальное число украинских продуктов могут быть признаны несоответствующими экологическим и иным стандартам, под запретом, вероятно, окажется продукция домашних хозяйств. Власти утратят возможность влиять на ситуацию, что не приведет страну в ЕС – принимать в него Украину в ближайшие 5–10 лет не собираются.
Показательно, что различные договоры об ассоциации и партнерстве Евросоюз заключил уже с большим числом стран, включая и государства, ни географически, ни цивилизационно прямого отношения к Европе не имеющие, такие, например, как Королевство Марокко. Учитывая этот опыт, несложно предсказать, что, двигаясь по пути ассоциации, Украина рискует приблизиться не к Европе, а к Африке. Но проблема стоит не только перед украинским населением. Создание зон свободной торговли ведет к подрыву социальных стандартов и обострению конкуренции на рынке труда, что в конечном счете является частью стратегии «американизации» Европейского континента и разрушения европейской социальной модели.
Экспертная группа:
Джеффри СОММЕРС
Василий КОЛТАШОВ
Борис КАГАРЛИЦКИЙ
Анна ОЧКИНА
(В газетном варианте доклада ссылки опущены.)