http://asiapacific.narod.ru/countries/china/speech_01_07_01.htm).

Заявление Цзян Цзэминя – это не политическая «утка», а хорошо взвешенное определение нового политического курса КПК, которого она до сих пор придерживается. Спрашивается, с какой стати руководителям КПК и правительства КНР прикрываться ширмой дешевых «вымыслов» о социализме? Ведь правду в любом случае не скроешь.

Как показал предыдущий анализ основных направлений модернизации Китая в соответствии с теорией Дэн Сяопина, несмотря на множество негативных проблем, значительный удельный вес капиталистического уклада в экономике Китая и сформировавшийся класс капиталистов, пока нет весомых оснований для утверждения о том, что Китай свернул с пути строительства социалистического общества.

История – это не спринтер на стометровке и не фокусник. Она не совершается по мановению волшебной палочки.

Китай – огромная страна с самой большой численностью населения на Земле. И те производительные силы, которыми он располагала еще четыре десятилетия тому назад, могли обеспечить только нищенское существование сотням миллионов людей. И коммунистам Китая важно было найти тот способ, который позволил бы обеспечить наращивание воспроизводственного потенциала высокими темпами, чтобы надежно гарантировать более или менее достойную жизнь своему народу. КПК избрала путь формирования многоукладной экономики под постоянным государственным управлением с помощью методов централизованного планирования, жесткого политического контроля за ситуацией в экономике и социальной сфере.

При этом КПК сознательно пошла на введение сектора экономики, основанного на частной капиталистической собственности (и не только отечественной, но и зарубежной.

Наверное, в середине 1970-х годов да и сегодня еще у Китая не было и нет другого способа заполучить передовую технику и технологию, заинтересовать иностранных капиталистов инвестировать в ее экономику. А это значит, что надо было сделать «ход конем», породив субъектов, родственных иностранным капиталистам, на своей территории. И второе: будучи реалистами, коммунисты КНР понимали, что пока еще личный интерес, а не гуманистические идеи бескорыстного служения человечеству, способен быть мощным двигателем предприимчивости. Именно эти соображения и легли в основу реформирования хозяйственного механизма Китая в последние десятилетия. Иными словами, руководство Китая впрягло в колесницу экономики страны сразу трех коней: государственное централизованное управление и планирование, отечественный частный капитал и иностранный капитал. И вот эта тройка, по замыслу КПК, и должна вывести страну на самые передовые рубежи научно-технического прогресса, обеспечив высокие темпы развития народного хозяйства.

И. Малевич в своем произведении «Внимание, Китай» пишет: «В отличие от американского «мегамифа» о победе над социализмом в холодной войне китайская доктрина нового суверенного социализма «с китайской спецификой», наоборот, утверждает, что социализм победил и его могущество как политической доктрины необычайно возросло после того, как от социализма отказались все постсоветские страны и их лидеры.

Политический суверенитет социалистической доктрины является общенациональной идеей Китая, несомненно, источником роста его военной и экономической мощи.

Экономическая мощь, геополитическое влияние и возрастающее национальное достоинство Китая придают суверенному «национальному социализму с китайской спецификой» необыкновенную привлекательность, как для развивающихся стран, так и для стран мирового индустриального и финансового лидерства. <…> В настоящее время мировая пресса полна различных экономических прогнозов развития Китая. Основная масса сценариев сводится к тому, что если Китаю удастся сохранить темпы развития страны за счет использования новых технологий и достижений мирового уровня, то к 2010 году Китай завершит реформу экономической системы и к 2020 году он по уровню экономического развития догонит Германию, Францию и Великобританию.

Однако правительство страны не делает никаких прогнозов и заявляет, что Китай еще долгие годы будет оставаться развивающейся страной со сложным комплексом во многом противоречивых экономических и социальных проблем «начальной стадии социализма с китайской спецификой» (цит. изд., с. 142, 237).

Полагаю, что оценка руководства КНР более реалистична, чем прогнозы западных экспертов.

Как тут не вспомнить следующее высказывание В.И. Ленина о подлинной научной теории: «Для материалиста «успех» человеческой практики доказывает соответствие его теоретических представлений с объективной природой вещей, которые он воспринимает или не воспринимает органами чувств. Для солипсиста «успех» есть всё то, что ему нужно на практике, которую можно рассматривать отдельно от теории познания» (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Гл. 2, параграф 6, М., Политиздат. 1969).

Чистенького, без единого пятнышка социализма не бывает. Образ такого «социализма» рождается только у последователей А. Богданова (Малиновского), создавшего теорию эмпириомонизма, согласно которой должен появиться человек цельный, то есть монистический. Этому способствуют появление машинного производства и занятия философией. Машинное капиталистическое производство на одном предприятии – идеальная модель будущего социалистического общества, которое будет гармоничным, то есть без антагонизмов и каких-либо противоречий. Философия помогает устранить раздробленность мышления человека и указать методы управления обществом для достижения успеха в формировании «цельного человека» (см. книгу А. Богданова «Вопросы социализма», изданную в 1990 году под рубрикой «Библиотека социалистической мысли» Политиздатом). А. Богданов писал: «Новое общество основано не на меновом, а на натуральном хозяйстве. Между производством и потреблением продуктов не стоит рынок, покупка и продажа, но только сознательно и планомерно организованное распределение. Новое натуральное хозяйство отличается от старого, например первобытно-коммунистического, тем, что оно охватывает собой не большую или маленькую общину, но целое общество из сотен миллионов людей, а затем – всё человечество».

Концепция А. Богданова, по существу своему, – идеалистическая модель, рожденная в кабинетной тиши, а не в реальной борьбе за становление социализма.

А. Девятов (китаевед, заместитель директора Института российско-китайского стратегического взаимодействия, автор книг «Небополитика. Путь правды – разведка», «Обогнать не догоняя» (М. Изд. «Волант», 2013), «Бизнес с китайцами» (М.: «Книга по требованию», 2013), в своей статье «Новый исторический старт Китая» («ЭФГ» № 50–51/2013) назвал общественный строй в Китае национал-социализмом. Вот его соображения: «Суть же нового исторического старта Китая состоит в повороте политической линии от классического красного социализма Маркса – Ленина – Мао Цзэдуна в сугубо великоханьский национал-социализм Дэн Сяопина. Цвет китайского национал-социализма будет цветом глинистой почвы – коричневым. А это не что иное, как слегка затемненный синим либерализмом желто-красный цвет «китайской специфики». В китайской истории коричневый цвет был цветом династии Тан (смысл имени – величественная) и связан с образцовым императором Тай-цзуном (627–650 гг., смысл имени – великий патриарх). А в ХХ веке коричневый цвет был цветом национал-социалистического движения в Германии А. Гитлера.

Тай-цзун воплотил в своем правлении учение «о гармонии государства ради блага народа». А именно: «Грозной военной силой подавил беспорядки; просвещением и добродетелью достиг Великого Благоденствия» (тайпин). Социальная гармония была достигнута за счет переноса принципа природной гармонии (ритма и меры «золотого сечения») на общество и государство. В малое процветание при Тай-цзуне был осуществлен грандиозный поход на запад против каганата тюрок, увенчавшийся установлением полного контроля над Великим шелковым путем. И именно с правления Тай-цзуна концептуальные власти современного Китая списали принципиальные положения III пленума XVIII созыва о «всемерном углублении реформ» (включая земельные отношения), «социалистическом строе с китайской национальной спецификой» (преодолевая мощное сопротивление внутри станы и за рубежом), «возрождении Великого шелкового пути» (создавая новую модель экономического коридора для совместного процветания народов).

Политико-экономические системы социализма и национал-социализма различаются тем, что при социализме государство жестко контролирует как сферу сознания, так и сферу хозяйства (административно-командная система), тогда как при национал-социализме незыблемые устои идеологии сочетаются со свободой хозяйственной деятельности разных форм собственности. А либерализм – это и «открытое общество», и «открытые рынки». Так вот, осуществленная в Китае «перезагрузка реформ» – это поворот к рынку в сфере земельных отношений на селе и ценообразования на ресурсы малого и среднего бизнеса в городе (вода, электроэнергия, топливо) при усилении руководящей роли КПК в деле контроля и регулирования рынка на уровне крупных стратегических программ, требующих распределения энергии и государственных резервов (космос, высокие технологии, модернизация армии и флота). Это и «сильная социалистическая культура», и организационные гарантии искоренения коррупции в органах управления (чтобы чиновник не хотел, не мог и не осмеливался брать взятки) при активизации частного сектора со средним уровнем доходов и защитой личных имущественных прав порядочных предпринимателей и торговцев.

Китайская специфика – это не борьба противоположностей, а перемены в связках трех сил. На XVIII съезде КПК связка трех сил провернулась в пользу китайских националистов (цвет желтый). Это так называемые «принцы» – наследники революционеров старшего поколения политической линии Лю Шаоци – Дэн Сяопин – Си Цзиньпин. В связке трех сил они одолели своих противников – китайских либералов, друзей доллара США (цвет синий), суть так называемых «комсомольцев» – наследников линии Коминтерна: Чжоу Эньлай – Ху Яобан – Ли Кэцян. По Закону перемен одоление произошло за счет жертвы носителей красной идеи Мао Цзэдуна – партийцев Цзян Цзэминя, которые выступили союзниками желтых националистов. Олицетворением жертвы со стороны красных стало дело Бо Силая – члена Политбюро ЦК КПК, успешно показавшего стране возможности Чунцинской нерыночной модели социально-экономического развития 30-миллионного агропромышленного региона. На уровне тактики текущей 12-й пятилетки (2011–2015 гг.) победила Гуандунская рыночная модель «комсомольцев». Однако стратегически, в перспективе выхода Китая из мирового кризиса индустриального общества потребления, победил желто-красный союз китайского национал-социализма, с переходом после 2015 года от финансово-экономических инструментов западного либерализма на проверенные практикой истории Китая инструменты восточной деспотии и азиатского способа производства (Чунцинская модель).

Не тактика Гуандунской рыночной модели, а стратегическая линия китайского национал-социализма должна вывести страну на пик «малого процветания» в «мировые державы первого порядка».

Рассуждения А. Девятова со ссылкой на исторические параллели претендуют на оригинальность, но при выборе терминов необходимо все-таки проявлять чувство меры, а не ставить во главу угла оригинальность своей концепции.

 Что ждет Поднебесную?

Теоретически возможны два пути: социалистический и капиталистический. Социалистический путь предполагает, что КПК сохранит свою стратегическую линию развития Китая и не выпустит из своих рук бразды правления (в первую очередь НОАК), а ее руководство не переродится, не изменит коммунистической идеологии, как это произошло в СССР с М. Горбачёвым, А. Яковлевым, Э. Шеварнадзе и другими их подельниками.

Последний съезд КПК и доклад Премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна о деятельности правительства за 2014 год не дают повода для сомнений о какой-либо смене политики руководства страны.

Ли Кэцзян 10 марта 2015 года в своем докладе, говоря об общем плане на текущий год, заявил следующее: «Наша страна по-прежнему самая большая в мире развивающаяся страна, которая находится и будет еще долго находиться на начальной стадии социализма. Поэтому развитие у нас остается непреложным законом вещей и явлений, основой и ключом для разрешения всех и всяких проблем. Устранение разного рода противоречий и рисков, перешагивание через "ловушку среднего дохода" и осуществление модернизации – всё это, если смотреть в корень, осуществимо лишь за счет развития. А для развития необходимы разумные темпы роста. В то же время развитие нашей экономики вступает в то свое новое нормальное состояние и в тот ключевой период, когда нужно преодолевать серьезные преграды на собственном пути, когда системно-институциональные пороки и структурные противоречия превращаются в "тигра, преграждающего путь", когда об устойчивом здоровом развитии не может быть и речи без углубления реформ и структурной перестройки экономики. Нам необходимо без малейших колебаний твердо рассматривать экономическое строительство как центральное звено и практически заниматься развитием как наиважнейшей задачей в деле управления государством и его подъема. Следует неустанно продвигать научно обоснованное развитие путем реформ, ускорять трансформацию форм развития экономики, обеспечивать качественность, эффективность и устойчивость развития».

Таким образом, по крайней мере на словах, руководство Китая не собирается сворачивать с пути социалистического развития, а, наоборот, наметило дальнейшее углубление модернизации и реформирования экономики и решения назревших острейших проблем.

Однако слова словами, а в реальной жизни набирает силу могущество класса т.н. «китайских императоров», у которых совсем иные настроения и цели.

К слову сказать, А. Чубайс, который в марте 2015 года посетил Китай, выступая на экономическом форуме в Боао, где он был представлен модератором, как «отец русской приватизации», поучал китайцев, имея при этом в виду, что они непременно двинутся по капиталистическому пути. «Когда власти ставят вопрос о приватизации, речь идет прежде всего о необходимости соблюсти баланс между частными и государственными интересами, но на практике удержать этот баланс невозможно», – сказал Чубайс. Он пояснил, что государственные интересы всегда оказываются сильнее и доля государственной собственности со временем всё равно будет увеличиваться, а доля частной – снижаться, как это происходит в России.

Китайские власти в 2012 году приняли законодательство о защите частной собственности и стимулируют увеличение ее доли в экономике. «Если вы хотите иметь больше частной собственности, если вы хотите проводить реформы, у вас должна быть для этого сильная политическая воля и решимость», – подчеркнул Чубайс.

Кроме того, по его мнению, правительство должно иметь четкий долгосрочный целевой ориентир, к какому соотношению частного и государственного сектора оно хочет прийти. Он также предупредил о репутационных рисках, которые несут авторы реформ.

«Вы сейчас представили меня как отца российской приватизации, но я должен добавить: в глазах российской общественности я являюсь самой ненавистной фигурой среди представителей власти. Я занимаю первое место в этом списке на протяжении 15 лет. Это цена, которую приходится платить, чтобы считаться отцом-основателем», – пожаловался он (https://news.mail.ru/economics/21516885?frommail=1).

            Не могу не считаться с выводами, к которым пришел Институт глобализации и социальных движений (ИГСО) в своем докладе «Противоречия экономики Китая: падение как окончание «чуда» (доклад подготовлен на основе статьи В. Колташова в журнале «Эксперт» от 22.10.2012: (http://expert.ru/expert/2012/42/opasnyij-uspeh/). Эти выводы следующие:

1. «Замедление китайской экономики не является переходом к «естественным темпам роста». Страну ожидают производственный спад и политические потрясения. В КНР должна смениться экономическая модель, без чего дальнейшее развитие невозможно.

2. Китай не смог стать новым локомотивом мировой экономики. Бросив силы на поддержание роста, власти страны еще более раздули индустриальный и кредитный пузыри в экономике. Экстенсивный рост КНР поддержал мировое производство сырья и машин. Но он не создал из Поднебесной очага нового мирового подъема, а истощил ее ресурсы. Китай не создал за 2010–2012 годы ни революционных отраслей, ни принципиально новых товаров.

3. Китай сохраняет зависимость от европейских и североамериканских потребителей. Снижение реальных доходов трудящихся в странах центра мирового капитализма всё более затрудняет рост экономики Поднебесной. Еще большим окажется удар по КНР от внедрения в США, а возможно и других странах, новых технологий в энергетике и автоматизации производства.

4. Основой экономического «чуда» Китая является соединение жесткой репрессивной системы с огромным ресурсом дешевой рабочей силы. «Энергия мускулов» – главный ресурс КНР, который более не может обеспечить снижение себестоимости товаров. В результате, по воле западных корпораций, в силу американской реиндустриализации и борьбы с импортом, Китай из обслуживающего интересы стран центра производителя может вскоре превратиться в конкурента, которому ничего не прощают.

5. Мировой экономический кризис входит в новую острую фазу. Китай, вероятно, в ближайшие годы окажется наряду с Евросоюзом главным усилителем кризиса на планете. Переход экономики КНР от замедления к спаду приведет к обвалу цен на нефть и металлы.

6. Китаю не хватает собственных сырьевых ресурсов, а потребление раздуто искусственно. Власти Поднебесной сумели в 2010–2011 годах разогнать рост экономики, не изменяя ее модели. В результате было достигнуто перепроизводство жилья, а дорожное строительство и продажи автомобилей опираются на кредитование, а не на доходы населения. Их номинальный рост маскирует инфляцию.

7. Растущий вывоз капитала из Поднебесной указывает на сужение возможностей китайского рынка. Аналогичным образом оценивают положение иностранные инвесторы. После падения в 2008–2009 годах на фондовом рынке Китая не произошло восстановления. С 2011 года идет медленное снижение. Немало иностранных компаний хотят покинуть Китай или сократить свое присутствие в его экономике.

8. Колоссальные вложения Китая в иностранные правительственные долговые бумаги (особенно облигации США) были продиктованы желанием поддержать финансовую стабильность в мире и покупательную силу доллара, что стало косвенной поддержкой товарного вывоза КНР.

9. Кризис требует удешевления производства товаров. Но Китай не может решить этой задачи за счет повышения нагрузки на рабочих: эксплуатация их доведена до предела, что выражается в большой продолжительности рабочего дня, а нередко и работе без выходных. Власти опасаются массовых выступлений, которые неизбежны при снижении темпов роста экономики.

10. Протекционизм и новые технологии в производстве, внедряемые другими странами, являются главными врагами Поднебесной, чья экономика остается периферийной, а государственная политика – неолиберальной.

11. Строительство в Поднебесной объектов недвижимости обеспечивает огромный спрос на сталь и другие материалы. Однако оно не опирается на достаточный спрос. Вызревает крах китайского рынка недвижимости. Спад в строительном секторе будет иметь колоссальные негативные последствия для мировой экономики.

12. Наряду с долгами потребителей и предприятий угрозу представляет немалый государственный долг. Банковский сектор Китая уязвим. Снижение ссудного процента дошло до предела, тогда как многие предприятия с трудом справляются с долгами. Власти пытаются спустить индустриальный пузырь, чтобы избежать его разрыва. Без их усилий по стабилизации положения кризис давно развернулся бы.

13. Правительство Китая в 2010–2011 годах рассчитывало, что если США не запустят новый подъем, то это сделает Китай. Характер мирового кризиса остается непонятым в Пекине. Спад в глобальной экономике диктуется не просто перепроизводством товаров или финансовыми проблемами, а порожден кризисом всей модели неолиберального капитализма. В этом заключена причина провала китайской попытки выйти на новый продолжительный подъем.

14. Китай вошел в режим социального кризиса. Правящий класс страны сознает возрастающую угрозу, но не способен осуществить радикальные антинеолиберальные реформы. Он стремится покрыть инфляцию повышением оплаты труда, но сдерживать рост цены производства китайских товаров становится всё сложнее.

15. В 2013–2014 годах ситуация в КНР, вероятно, выйдет из-под контроля властей. Обострение кризиса в Китае неминуемо, что станет фактором перехода мировой экономики к новому рыночному и экономическому обвалу, а затем – к депрессии. Эта фаза кризиса – впереди и у Китая, где она может оказаться наиболее тяжелой в мире».

Далеко не все выводы В. Колташова бесспорны. И главное состоит в том, что предсказание, что в 2013–2014 годах ситуация в КНР выйдет из-под контроля властей, не оправдалось, что заставляет волей-неволей задуматься об обоснованности всего анализа ИГСО. Весьма сомнительным представляется также вывод о том, что «экономика Китая не может похвастать самодостаточностью», что экономика Китая является периферийной, что ее «развитие остается подчиненным и догоняющим по своему характеру». Трудно согласиться и со следующим выводом принципиального характера: «Хотя эволюция рынка труда в Китае в основном повторяет процессы, наблюдавшиеся в Японии и Южной Корее (а еще ранее в Британии конца XIX века), проблема китайской модели состоит в том, что удорожание труда не сопровождается повышением его «качества» в плане роста квалификации, производительности и способности наладить массовое изготовление более сложных или технологически уникальных изделий». Это утверждение не подтверждается фактами реальной действительности, в частности структурой экспорта китайских товаров. Не соответствует фактам и утверждение В. Колташова о том, что сокращается прирост численности трудовых мигрантов из сельских районов в города. Утверждение, что товары, экспортируемые Китаем, не очень высокого качества, опровергается экспертом, профессором Я. Бергером, который заявил: «Сейчас из 500 крупнейших транснациональных компаний мира 450 имеют свои филиалы и отделения на территории Китая. Всё это было достигнуто благодаря включению Китая в глобальную экономику. Другой плюс китайской экономической глобализации состоит в том, что Китай стал одной из ведущих стран по экспорту своих товаров, которые доминируют во многих странах мира. Первоначально китайские товары были невысокого качества, но сейчас многие экспортируемые товары являются брендами и ничем практически не отличаются от товаров западных производителей, но они значительно дешевле, так как в Китае дешевая рабочая сила и практически бесплатное природное сырье» (Век глобализации. Выпуск № 1/2009).

Спору нет, современный Китай захлебывается в противоречиях и трудностях. Управлять процессом развития в этих условиях – задача далеко не из простых. Приходится балансировать на острие ножа. Противоречие между общенародным сектором экономики, представленной государственной формой собственности предприятий и ресурсов, и капиталистическим сектором, набирающим день ото дня силу, становится всё более острым. Тем более что он происходит также и в недрах самого партийно-государственного аппарата. Кто в этой борьбе, в этом противостоянии победит, предсказать со стопроцентной уверенностью невозможно, особенно если принять во внимание субъективный фактор, который часто носит случайный характер, как это произошло в СССР.

Положение дел усугубляется еще и тем обстоятельством, что влияние т.н. общественного мнения в Китае ничтожно и остается, в лучшем случае, в рамках «кухонной демократии и политики». Эксперты, хорошо знающие Китай изнутри, утверждают, что даже такая «демократия» на уровне личных контактов и доверительного разговора невозможна. А любая оппозиция, даже если она вдруг как-то сумеет организоваться, будет безжалостно подавлена (вспомним Тяньаньмэнь).

Этого, наверное, нельзя сказать про правящую верхушку, то есть, по существу речь идет о формирующемся классе партийных и государственных бонз и «малолетних императоров», процветающем за счет жесточайшей эксплуатации десятков и сотен миллионов китайцев. Здесь, возможно, вновь уместно процитировать И. Малевича, который писал: «Дети Китая. Более шестидесяти пяти миллионов детей Китая рождены в семьях, добровольно отказавшихся от рождения других детей. Эти дети единственные в прежде традиционно большой китайской семье. На Западе это уникальное явление городской «китайской специфики» добровольного отказа от рождения второго, а очень часто и единственного ребенка называется «статус – один ребенок».

Первое поколение «маленьких императоров» – единственных детей в семье – уже почти взрослые люди. Они составляют абсолютное большинство будущей элиты Китая. Почти 80% студентов китайских университетов – это «маленькие императоры». Классы центральных пекинских и шанхайских школ полностью или почти полностью состоят из таких учеников. И они, а может быть пока только они, начинают понимать, что это значит сегодня и что может значить в будущем.

Лично для них это означает почти императорскую жизнь. Почти в полном смысле этого слова. Почитание огромной семьи родственников. Усиленное закармливание – большинство из них имеет большой излишний вес, что делает их похожими на борцов школы Сумо. Элитарное, по китайским понятиям, образование. Нравственная и культурологическая ориентация на Запад. Воспитание с детства собственной значимости и натурального эгоизма. Приобретенное чувство «новой морали» вседозволенности, далекой от конфуцианской морали самоограничения.

Но, с другой стороны, и связанное с этим непонимание своего места в китайской жизни. Потеря связей поколений и семейных традиций. Непонимание окружающего быта и социальной действительности. Отсутствие чувства социальной ответственности за других, чувства традиционного для конфуцианско-коммунистической морали Китая. Одним словом, поколение новых «маленьких китайских» императоров (цит. изд. с. 249–250).

Формирование категории новых богачей идет, упрощенно говоря, и по второму каналу. Это партийные боссы, региональные функционеры, военная элита. Влияние этой прослойки подпитывается скрытыми и легальными финансовыми «инвестициями» тайваньского бизнеса в правящую элиту.

Быть абсолютно уверенным, что буржуазная идеология значительной части молодых «китайских императоров» – детей нынешних властителей Китая – будет нейтрализована здоровыми силами в КПК, сегодня невозможно. Сегодня сказать крайне трудно, победят ли в будущем коммунисты или совершится контрреволюция в Поднебесной и История повернет вспять и в этой части света.

В СМИ даже появилась информация о том, что Дэн Сяопин реставрировал в Китае капитализм. Об этом в своем интервью говорит публицист из Гонконга У Лунъю: «Верхушка бюрократии сознательно решила восстановить капитализм. Дэн Сяопин предчувствовал подобное развитие еще в 1984 году, когда Китай подписал соглашение с Великобританией по поводу Гонконга. Напомню, там было прописано, что капиталистические отношения сохранятся в Гонконге на протяжении 50 лет после его передачи Китаю, что полностью противоречило социалистическим принципам того времени. А позже Дэн Сяопин заявил, что капитализм в Гонконге может сохраниться и по истечении этого периода. Уже в 1987-м он говорил членам делегации африканских стран: «Не следуйте по пути социализма. Делайте всё, что можете для обеспечения экономического роста». Последовавший в 1989 году разгром демократического движения означал также и то, что КПК к тому времени уже существенно трансформировалась в капиталистическую партию» (chiapas 2013-01-20). Утка это или правда – сказать со всей категоричностью трудно. Однако анализ реформ Дэн Сяопина плохо согласуется с этим заявлением У Лунъю.

Я же больше склоняюсь к варианту, при котором в политической надстройке верх одержат в конечном счете руководители коммунистической ориентации в силу той простой причины, что для Китая социализм – это единственно реальный путь разрешения острейших противоречий и выживания в этом мире. Другой, капиталистический путь – это катастрофа, падение страны в бездну.

Надеюсь, что в руководстве КПК большинство людей эту истину в полной мере осознают.

Новый генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин в первой же своей речи после его избрания на этот пост заявил: «В условиях новой ситуации партии бросается масса суровых вызовов, немало проблем и внутри нее самой, которые требуют неотложного разрешения. Особенно следует не жалеть сил для решения таких проблем среди некоторых партийных кадровых работников, как коррупция и разложение, отрыв от масс, формализм и бюрократизм. Партии необходимо быть настороже...

Чтобы ковать железо, надо самому быть крепким. Наша обязанность в том, чтобы вместе со всеми партийными товарищами продолжать следить за собой и осуществлять строгое внутрипартийное управление, действенно разрешать у себя наиболее выпуклые проблемы, практически улучшать стиль работы, поддерживать тесную связь с массами, и всё для того, чтобы наша партия постоянно была стойким руководящим ядром дела социализма с китайской спецификой...» (выделено мной. – В.П.).

Хочется верить, что это не пустые слова...

Валерий Фёдорович ПАУЛЬМАН,

доктор экономических наук

 Таллин, Эстония