Откровенный разговор Из стенограммы пресс–конференции Президента А.Г.Лукашенко для представителей российских региональных СМИ 29 сентября 2006 года Виктор Нестерович, агентство «Союз–инфо»: Александр Григорьевич, не секрет, что становление Союзного государства идет не столь высокими темпами, как бы хотелось. Перед нами еще такие этапные задачи, как проведение референдума, принятие Конституционного акта. Что, на Ваш взгляд, тормозит наше движение вперед?
А.Г.Лукашенко: Я над этим часто задумываюсь. Мы, политики, мы действительно очень много делаем для того, чтобы этот Союз состоялся — в экономике, на границе, в военной сфере и так далее. «…» У нас существует Договор, и мы строим в соответствии с ним отношения. «…» Действительно, вы сказали, на референдуме мы должны были принять основу жизни Союзного государства, Основной Закон — Конституцию (Конституционный акт, как его иначе называют). Мы его не приняли. И в этом не вина белорусов. Мы предложили вариант Конституционного акта. Даже больше скажу: мы создали совместную белорусско–российскую комиссию, которую возглавляют с вашей стороны Грызлов, с нашей стороны — председатель Палаты представителей Коноплев. И они уже договорились, специалисты и депутаты, и выработали проект Конституционного акта. Но совсем недавно, когда этот проект должен был лечь на стол Высшего Государственного Совета, двух Президентов, членов Госсовета для одобрения и рекомендаций на референдум, вдруг из Администрации Президента Российской Федерации пришли «…» исключающие дополнения — и снова процесс застопорился. То есть мы не можем принять основополагающую вещь — нашу Конституцию.
Вы, наверное, уже слышали: Президент России хочет строить Союз, проходя путь Евросоюза. Вы помните: Союз угля и стали и так далее. У нас позиция другая: зачем нам начинать со Всемирного потопа, если мы вчера жили в одной стране? Евросоюзовцы в такой стране, унитарном фактически государстве, хоть оно и называлось Советский Союз, не жили. Давайте возьмем все то лучшее, что нам приемлемо, отбросим все то, что нам неприемлемо, оставим хорошее, оставим этот опыт и будем строить — нет, не Советский Союз, не надо его воссоздавать, мы его никогда не воссоздадим, никогда в этом Советском Союзе не будут ни Казахстан, ни Украина, ни Узбекистан, ни другие государства, никогда! Пока только две страны из бывшего Союза настроены на тесное единство. И то проблем очень много, как вы сказали. «…» Так вот я возвращаюсь к тому, что, когда референдум фактически должен был вроде бы пройти в конце прошлого года, вдруг руководство России говорит: вы знаете, мы слишком много полномочий отдаем Союзному государству, союзным органам власти, которые будут созданы, это будет чехарда, это породит некие противоречия и так далее.
Волков бояться — в лес не ходить. Что тут больше скажешь? (В то же время) предлагается принять на референдуме Конституционный акт (или Конституцию), который в итоге будет слабее ныне действующего Договора. Встает вопрос: мы что, народы за дурачков считаем?
Поэтому мы категорически против того, чтобы принимать Конституционный акт, который будет слабее нынешнего Договора. И в этом есть логика.
Андрей Астафьев, главный редактор газеты «Лад»: Александр Григорьевич, Вы упомянули встречу в Гаване. Каковы итоги этого саммита неприсоединившихся стран?
А.Г.Лукашенко: «…» Если раньше Движение неприсоединения называли странами третьего мира, то теперь это бурно развивающиеся государства. В него входят такие государства, как Южно–Африканская Республика, которая много лет назад взорвала ядерное устройство. Для этого надо высочайшая технология. Это богатейшие государства — такие, как Венесуэла, это бурно развивающаяся Малайзия, Вьетнам («азиатские тигры») и многие–многие страны Африки, Азии. Возьмите тот же Иран — богатейшая страна! Рядом с Движением неприсоединения стоит Китай, он поддерживает его по всем направлениям. Поэтому нам в этой компании оказаться, извините за прямоту, совсем неплохо.
Какие мы интересы преследуем? Я уже вам сказал — прежде всего политические интересы. О нас кричат, что мы изолированы. 120 государств мира! Какая изоляция?!
Дальше, самое главное — экономические интересы. Я назвал эти государства, крупнейшие, богатейшие, у них 85% мировых запасов нефти, больше половины населения планеты. Индия, я не назвал Индию. Встречаясь с лидерами этих государств, я прежде всего говорил об экономике. И с каждым государством мы договорились об обмене визитами и заключении конкретных проектов, контрактов на поставку нашей продукции, на закупку их товаров и так далее. Что можно больше желать для нашей экономики?!
Александр Черняк, журнал «Российская Федерация сегодня»:… Вы говорите, ВВП — рост 9 — 10 процентов. А уже некоторые экономисты говорят, что появилась некоторая новая модель экономического развития, белорусская модель развития. Но одновременно появилась новая страшилка. Говорят, вот Россия поднимет цены на газ в три раза — все, Беларусь рухнет, развалится и опять придет к тому, что было в 90–х годах. У меня такой вопрос: каким Президенту Республики Беларусь видится сегодняшний и завтрашний день страны и ее жителей? Спасибо.
А.Г.Лукашенко: «…» Почему Лукашенко, как у вас принято говорить, «мочат» на каждом перекрестке, особенно на Западе, да и в российских средствах массовой информации и, кстати, больше всего на государственных каналах?
Среди причин — в том числе и мои стремления построить Союзное государство. Но есть и много–много других.
Беларусь на деле продемонстрировала, что нужно основываться на мудрости народной. Вот один пример: работай с тем, что у тебя есть. Ну что рассчитывать в реформах на какой–то вариант американской экономики или немецкой, или шведской? Вот я стал Президентом. Вы знаете, какая республика тогда была. Ее вообще не было. Пустые полки, все развалено. Соответствующая элита, как ее называют, соответствующие кадры... И я не стал кричать, что до меня все были негодяи, что все было плохо. Я взял эту страну такой, какая она была. И мы уже стали работать, шаг за шагом выполнять наши договоренности. А того, кто не выполнял, мы немедленно выгоняли из нашего коллектива, из команды, как у вас принято говорить, особенно строго относясь к коррупции, — об этом отдельный разговор.
«…»Мы действительно во главу угла поставили человека. Раньше в стране 10 — 30 долларов получали, а сегодня средняя зарплата — 300 долларов. И этот рост обеспечен не за 10 — 12 моих президентских лет, а только за последние 5 — 6, потому что первые годы мы мучились так, что просто трудно представить и вспоминать трудно. Иногда кадры хроники смотришь — рыдать хочется...
Мы спокойно, терпеливо занимались рутиной, достигая тех целей, которые перед собой поставили. И мы создали государство с социально ориентированной экономикой, где во главе стоит человек, где этому человеку обеспечена возможность получать должную зарплату. Мы сидели, прорабатывали каждый шаг и шли. И создали модель — вот здесь главное — модель, несовместимую с той, которую нам предложили сильные мира сего через Международный валютный фонд. Вы помните, кто к нам сразу прибежал? МВФ и Сорос, экономисты и политики: давайте делайте так, давайте делайте этак. У вас Гайдар, Чубайс начали проводить эти реформы. Первые годы и мы побежали следом за вами, год–два, а потом остановились, после президентских выборов. Я прямо заявил, что мы не будем проводить политику обвальной приватизации: кто здоровый — тот выживет, кто слабый — умрет. Мы от этой политики отказались и начали проводить людскую, если можно так сказать, человеческую политику в экономике. И показали, что и та, советская система, элементы которой во многом мы сохранили, была нормальной. Нормальной. Ее нельзя было разрушать. В основном Китай ее сегодня придерживается, разрешив частную собственность, все остальное, советское, у них осталось. Смотрите, какие темпы роста! А вы побежали за какой–то шведской или немецкой, или американской экономикой, или организацией их экономики. Мы этого не сделали. И показали, что это возможно. И год назад МВФ признал темпы нашего развития , признали наши противники! Но они нас за это сильно ненавидят. А если бы у нас были ресурсы, хотя бы сотая часть, как в Российской Федерации? «…» И мы каждого третьего положили на алтарь Победы за нашу общую страну. Третью часть населения мы потеряли! Большая часть была убита, и после войны часть искалеченных умерла. Третья часть! У нас населения не осталось. Ни одна страна мира не потеряла столько населения. Это тоже дорогого стоит. И нам говорят «гиря на ногах». Я убеждал Россию, что никакая не гиря, что мы уже в конце 90–х жили за свой счет и превзошли уровень Советского Союза, Беларусь превзошла, удвоили ВВП за последние 7 лет. Какая же это гиря?! Да, вот, говорят мы вам «газ, нефть поставляем». Так мы же покупаем у вас газ и нефть. «…» Правда состоит в том, что мы сегодня у вас покупаем за 46,68 доллара каждую тысячу кубов газа на границе. На границе. Пока до поставщиков доставим, с учетом строительства новых сетей в Беларуси, у нас уже промышленные предприятия потребляют газ по 80 — 90 долларов. Это почти в 1,5 — 2 раза выше, чем цена в Российской Федерации. А мы ведь договорились, и в договорах, и в соглашениях это прописано, что если мы строим одно государство, то внутри него разных цен быть не должно. Вы пошли на уступки по ресурсам, мы пошли на уступки по другим вопросам: транзит, территория, военные объекты и прочее, прочее, прочее и то, что я называю комфортом для россиян, — у вас нет проблем с Беларусью, таких, какие есть в других государствах. У нас, слава Богу, нет границы с Российской Федерацией, такой, как с Украиной. Таможенную, к сожалению, вы сами начали восстанавливать. Не знаю только, зачем вам это? «…» Так что говорить, как сегодня некоторые говорят: белорусское чудо — это за счет дешевого газа, — нельзя, потому что нефть мы уже по мировой цене у вас покупаем... Да, газ дешевле. Украине вы продавали до последнего года, по–моему, по 50 — 60 долларов, а нам за 46,68, но это в 1,5 — 2 раза выше, чем в самой России. А должны были поставлять по ценам Смоленской области, такая была договоренность. Вы сейчас — знаете — совсем недавно вышли из этого Соглашения о равных условиях по ценообразованию.
Вот у меня спрашивали про Союзное государство. Скажите, о каком государстве может идти речь, если, это вообще беспрецедентный шаг, Россия выходит из Соглашения со своим главным союзником? Что же вы взамен от этого получите? Ну, хорошо, через нашу территорию провозится 100 млн. тонн груза, а удвоение цены на газ — это миллиард долларов примерно, мы посчитали. Вот А.В. Кобяков здесь сидит, наш главный экономист в Правительстве, вице–премьер, попробуйте прикинуть, какой надо тариф за тонну, чтобы получить этот миллиард. 10 долларов с каждой тонны? Так я только беру транзит. Пожалуйста, заплатите. А ведь сейчас бесплатно. Заплатите...
А военные объекты? Вы не обижайтесь, что я так откровенно ставлю эти вопросы, у вас от Москвы до западных границ на контакте с НАТО хоть одна войсковая часть есть? Только белорусские. И я единственный Президент, который сказал, что если, как это было всегда в истории, грубо говоря, танки пойдут оттуда на Россию, мы умирать здесь будем за Россию. Назовите хоть одно государство, которое так в открытую заявило, что «мы будем умирать за Россию». И у нас создана совместная белорусско–российская группировка на западном направлении, почти 100 процентов которой составляет белорусская армия. Так мы же вас защищать готовы! Такая наша политика. Мы сюда со скрипом, с гвалтом вытаскиваем хотя бы по одной–две роты, последний раз несколько рот удалось вытянуть из Московского округа хотя бы провести совместные учения. Вы же всего боитесь: «А что про вас скажут? Что вы милитаризованное государство, что вы тут против Запада...» Да мы не против Запада. Мы должны вместе на полигонах общаться для того, чтобы в случае чего хотя бы средства связи отработать. Это не только эмоции, хотя и эти эмоции для нас очень дорого обходятся. Я бы мог назвать десятки мероприятий — это и совместная граница, а это же затраты, это небольшая толика из союзного бюджета, в основном наша; это единая таможня, где мы несем затраты, защищая ваши интересы. Мы же там работаем, на западной границе — это под 100 млн. тонн грузов. Посчитайте, будет это на миллиард долларов услуг? Это будет на два миллиарда. Заплатите нам два миллиарда и повышайте в два раза цену на газ, если уже так это надо, мы вам из этих двух один миллиард отдадим. Я не логичен?
«…» Кто–то в России в очередной раз хочет наступить на грабли, подминая под себя все соглашения, все договоры, все договоренности и так далее.
«…» Вот идет тягомотина по «Белтрансгазу»: акционировать, продать, почему не отдаете «Белтрансгаз», не продаете? Вы хотите правду услышать? Я вам ее расскажу. Когда РФ продает свою собственность, она что, продает одному какому–то избранному собственнику? Нет. Как вы продаете — не мое дело, но вы объявляете конкурс, тендер и говорите: кто дороже? А если мы «Белтрансгаз» выставим сейчас на продажу? И вдруг не за 300 же миллионов долларов, как сегодня (смешная цена) предлагает «Газпром» у нас купить 50 процентов акций, а придут американцы и предложат два миллиарда за 50 процентов. Что вы будете делать потом? Вы же с американцами так, как с нами, уже разговаривать не сможете. А если они в Украине на 51 процент купят системы газотранспортные? Они же за горло возьмут Россию и Европу. И вы с ними так разговаривать не будете, потому что это цивилизованная рыночная торговля. Поэтому мы не против продаж. Не бедный сегодня «Газпром». Если сегодня этот объект в Беларуси с учетом школы, строителей, важности, значения его и так далее — это все учитывается — стоит 5 миллиардов, ну так, я не говорю, заплатите 2,5 миллиарда завтра, давайте разнесем это, вообще газом рассчитаетесь, я не против. Более того, мы дважды договаривались с Президентом России. Вы хотите взять 50 процентов «Белтрансгаза»? Пожалуйста, не будем даже считать. Давайте мы у вас на таких же условиях, как американцы и европейцы, возьмем месторождение газа или нефти, обсчитаем его и сами будем добывать, скажем, 10 млрд. кубов газа (нам надо сейчас 22 млрд., со временем потребуется 25 млрд.). И мы вам отдадим половину этой собственности. Нормальное, говорят, предложение. И что? Два года прошло — торможение. Я Президенту России сказал: «Если ты хочешь, чтобы мы были зависимы по газовой проблеме от вас, так мы 10 млрд. газа добудем, а 12 млрд. кубометров будем у «Газпрома» покупать». И при этом все равно будем зависимы. Уже и такие «обнаженные» были разговоры...
Поэтому я у вас должен спросить: чего вы хотите от Беларуси? Вы говорите о Союзном государстве... Когда россияне у меня начинают спрашивать, в чем дело, я задаю один простой вопрос: «Скажите нам наконец, чего вы хотите от Беларуси в этом Союзе?» Ничего вы не хотите, вы не хотите этого Союза. Элита ваша этого не хочет. Поэтому она ищет причины для того, чтобы спихнуть это на Беларусь, на Лукашенко, мол, вот он играется по ценам, потому что живет за счет России. Знаете ли, мы не умрем из–за этого миллиарда. Если оценивать наш ВВП по паритету покупательной способности, мы произведем в этом году около 100 млрд. долларов. Из–за 1 миллиарда — одного процента — мы не умрем, но вы потеряете последнюю страну–союзницу.
Поэтому если повысите цены — ну что ж, постараемся выжить. Но знаете, какую нам предложили цену на газ? Больше, чем Германии. Кто бы мог подумать полвека назад, что вы немцам будете продавать газ дешевле, чем белорусам? Этим все сказано.
«…»А если без эмоций, то идет тяжелый переговорный процесс. Тяжелый. Не хочу в него сейчас вдаваться, раскрывать карты.
Но вы должны знать, и должны знать те, кто вас прочитает и увидит. Как бы вы ни проводили политику, как бы вы ни пытались Лукашенко вывести из себя и выбить его из колеи строительства нормальных отношений с Россией, — не получится. Мы выживем. Будем беднее, но выживем. Мы и так сегодня небогаты. Нам все это — лоск, порядок, сельское хозяйство, экономика, выпуск вместо 20 тысяч тракторов 55 тысяч, — дорого обошлось. Мы от лекарств отрывали деньги, направляя туда. У нас были времена, когда Президенту автомобиль нечем было заправить. Кризис был неимоверный, когда цены подскочили, когда вообще бензина не было в стране. Мы это все прошли и пережили. Мы уже кое–чему научились. И мы выживем.
Андрей Антонов, радиогазета «Слово» (Ленинградская обл.): Ваша экономика развивается не за счет экспорта природных ресурсов, а за счет роста объема производимой продукции. При этом внешний долг Беларуси, насколько нам известно, по сообщениям Белорусского телеграфного агентства, составляет около 750 млн. долларов, на одного белоруса внешняя задолженность в десятки раз меньше, чем на жителя многих стран постсоветского пространства. В России же внешняя задолженность достигает порядка 250 млрд. долларов. Скажите, пожалуйста, как Беларуси удается активно развиваться при таком малом заимствовании средств из–за рубежа?.
А.Г.Лукашенко: Всё очень просто. В советские времена, кроме всего прочего, любое предприятие развивалось за счет амортизационных отчислений, шли накопления. Были определенные инвестиции, бюджетная помощь и т.д. Мы аккумулировали эти средства и концентрировали их на самых главных направлениях. Точечно были выбраны в качестве локомотивов некоторые объединения. Туда вбрасывали деньги, раскручивали предприятия и потом они уже давали отдачу. И вот так потихоньку мы выбирались из ямы. Но деньги в долг принципиально не брали. И сейчас государство в долг деньги практически не берет. Мне кажется, вообще не берет, потому что через меня все проходит. Просто даем какому–либо предприятию бюджетные гарантии, если оно кредитуется какими–то банками.
Илья Карлинский, агентство «Росбалт» (г. Санкт—Петербург): Александр Григорьевич, если можно, вернемся к газовой теме. 26 сентября было очередное заседание союзного Совмина. По его итогам Фрадков и Сидорский заявили, что договоренности по поставкам газа будут достигнуты к концу года. Как Вы считаете, будет ли достигнут приемлемый компромисс? И еще один вопрос: каковы перспективы единого рубля?
А.Г.Лукашенко: Что касается газовых проблем. Премьер мне еще не докладывал об итогах этих переговоров. Я не думаю, что там что–то кардинально новое. Россияне нам предложили свой вариант, мы предложили им свой. «Белтрансгаз» ведет эти переговоры. Россияне считают, что если мы создадим единую газотранспортную систему, то есть передадим им «Белтрансгаз», значит, цены будут, как в Смоленске. Ну и договорились, что оценку будет вести банк из Нидерландов. Сегодня идет этот процесс. Я думаю, что все равно контракт надо заключать. Поэтому к какому–то соглашению мы придем. Как мы это воспринимаем, я только что сказал. Мы, конечно, будем на своем настаивать. Потому что увеличение до таких размеров цены на газ — это однозначно разрыв всех отношений. В экономике — это точно. Ну о чем тогда можно говорить, если МТЗ будет потреблять газ по 250, к примеру, или 200 долларов, а в Волгограде тракторный завод — по 30 долларов. Ну какая же тут конкуренция и какие тут равные условия? Вопрос, вы поймите, не в том, чтобы дешевле купить газ. Мы не против. Давайте 500 долларов. Но 500 долларов на всем экономическом пространстве, то есть должны быть равные условия. Вопрос не в стоимости, а вопрос в равных условиях. И второй вопрос вы задали?
И.Карлинский: По единому рублю.
А.Г.Лукашенко: Мы говорим о том, что у нас должна быть единая денежная единица. Это не значит, что белорусский или российский рубль. (Потому что) ведь замысел был какой? Подтянуть и Украину. Но если мы сегодня переходим на российский рубль, что, Украина перейдет на российский рубль? Никогда в жизни.
Но дело не в этом. Прежде чем вводить у себя денежную единицу другого государства, в данном случае российский рубль, я, как Глава государства, наша элита, как вы ее называете в России, и народ должны понимать: а что будет вообще, ради чего мы это делаем? А вообще, что будет и ради чего это делаем, должно быть прописано в Конституции, которую мы должны принять на референдуме. Поэтому мы говорим: давайте принимать Конституцию. В этой Конституции есть раздел, как в любой Конституции, «Финансовая система государства», и там будет написано, что платежное средство — или российский рубль, или белорусский рубль, или евро какое–то эсэнговское или белорусско–российское. Там будет это все прописано — и система внешней политики, и обороны, и власти, и так далее — все в комплексе. Тогда мы будем понимать, чего хочет Россия от нас и зачем сегодня ставить телегу впереди лошади. Почему из контекста всех вопросов, немаловажных вопросов, вырывается один — единая денежная единица, и нам говорят: берите российский рубль себе. А я не понимаю, я — Президент, не понимаю, чего хочет Россия от нас вообще. Членораздельно звучит предложение: Беларусь должна стать частью России. На что я категорически, без дипломатии отвечаю: нет, мы не пойдем на то, чтобы потерять государственность и войти в состав России. Я это говорил до подписания Союзного договора. Это ясно как белый день. И не только потому, что это не нужно ни России и Беларуси, ни народам России и Беларуси. Есть много форм объединения государств. Не надо поглощать Беларусь. Что, земли мало в России? Наши оппоненты, мои, оппозиция так называемая — это никакая не оппозиция, они спят и видят себя в национально–освободительной войне героями. Как только мы пойдем на это, Россия включит Беларусь в свой состав, здесь, я уже говорил руководству России, будет похлеще, чем в Чечне. Даже во времена Ленина — Сталина, вы помните, когда создавался Советский Союз, когда Федерацию первую создавали, на равных Россия, Беларусь, Украина, другие республики там были. Даже Сталин на это не пошел. Зачем это головотяпство?
«…» И вы думаете, этого не понимают те, кто предлагает такое в России? Понимают. Я считаю, предлагают неприемлемые решения для того, чтобы меня обвинить, что «он» не хочет. Да, я не хочу, чтобы я был первым и последним Президентом Беларуси. «…»И этого никогда не будет. Никогда! Мы сегодня в состоянии найти решение в рамках Союза. «…»Зачем же Беларусь включать в состав России и, как некоторые говорят, делать ее округом или губернией новой? Мы никогда на это не соглашались и не пойдем.
«…»Поэтому такое передергивание: «Давайте мы вам дадим российский рубль»... Вообще, представьте, впервые за последние годы инфляция в Беларуси в два раза ниже, чем в России. Председатель Нацбанка мне еженедельно докладывает. Сегодня впервые в истории белорусы доверились своей национальной валюте, они свои вклады хранят на депозитах в белорусских рублях, потому что нам удалось сделать свои деньги привлекательными. Не в долларах, не в российских рублях (хотя у нас разрешено, пожалуйста, свобода в этом плане) — в белорусских. Конечно, это еще слабая валюта, но тенденция нормальная. Какой же гражданин поймет, зачем я его агитировал хранить деньги в белорусских рублях в белорусских банках, а назавтра отказался от этой валюты? Но самое главное — нам говорят, переходи на эту валюту, но практически никаких прав по управлению этой валютой нет. Мол, мы вам гарантируем и так далее... А я привожу такой пример: Российская Федерация тоже гарантировала при развале Советского Союза, что советские деньги не будут выведены из обращения. И Беларусь продавала свои тракторы, автомобили. А когда Россия отказалась от советских денег, мы остались с огромной массой бумажек. Нас просто «кинули». И когда мне Владимир Владимирович говорит, мол, если мы вас обманем, вы откажетесь от российской валюты, то я говорю, что мы уже в Советском Союзе имели «честь» отказаться. И остались без штанов с морем советских денег. Мы не хотим наступать в очередной раз на эти грабли. Деньги, валюта — это очень важная составляющая любого государства. Мы хотели бы знать, в каком государстве мы будем жить вместе с Российской Федерацией. Чего вообще вы хотите от Беларуси, скажите нам откровенно. Вот это мы хотели бы услышать. Если речь идет о включении в состав России, то нет. Все остальное — на выработанных международным правом принципах. Союзных — ради Бога. Вот такая «голая» правда, недипломатичная.
Евгений Сухарев, «Ставропольская правда»: Александр Григорьевич, некоторое время назад Вы заявляли о том, что правящая партия, такая как «Единая Россия» в России, Беларуси не нужна. Вот такой вопрос: легко ли быть одному без единогласной открытой поддержки парламентского большинства и в чем секрет поддержки Ваших начинаний Парламентом?
А.Г.Лукашенко: Уже какое–то противоречие: тяжело без парламентской поддержки и в чем секрет поддержки. Хотя, может быть, в этом противоречии и есть большая правда. Не помню, говорил ли я со ссылкой на «Единую Россию», но готов подтвердить, что это моя позиция. Я бы не стал создавать в стране «Единую Россию» или там «Единую Беларусь», потому что, как историк, изучая партийное строительство и еще заканчивая институт марксизма–ленинизма, это третье мое высшее образование, я очень хорошо занимался этим вопросом. И как бы в Союзе плохо ни было, я усвоил одно: любая партия и общественная организация лишь только тогда способна существовать и плодотворно работать, если она не создана сверху и искусственно. Все должно вызревать «там». И конечно, если бы я видел в Беларуси, что вот они уже зародились, эти ростки партии, ну пусть даже компартия возродилась, хотя я поддерживаю многие начинания отдельных партий, но даже при моей поддержке они как–то у нас не растут, не то что как грибы, а даже те, которые существуют, никак не растут. Уверен, и в России такая же тенденция. Но если бы я начал создавать какую–то партию — ну, ясно, журналисты, мои сторонники, а их немало, половина бы, потому что есть и сознательные люди, которые не пошли бы, чиновники, еще кто–то — все в эту партию, потому что это партия власти. Вы что, в восторге от партии власти? Уверен, 99 процентов категорически не приемлют этого. И даже члены этой партии, 90 процентов, этого не приемлют. Я считаю, что партия должна там зарождаться, там ее должны быть корни — она в борьбе, в муках должна родиться. Такую партию или такое партийное строительство, ну, если бы не поддерживал, то не препятствовал бы ему. К сожалению, может, я ошибаюсь, но таких процессов в Беларуси нет, они не идут. Зачем же мне искусственно сегодня создавать сверху некую партию? Для чего? Чтобы государственные служащие, чиновники сидели на государственных креслах и в партии на общественных креслах сидели? Зачем, спрашивается? Для того, чтобы власть свою удержать? Так зачем? Пусть чиновники, в государстве работая, удерживают эту власть. Я категорически против искусственных партий. Поэтому я говорил о том, что никакой партии власти создаваться в Беларуси не будет. У нас сейчас 17 партий. А было 28 или даже 30. Общественных организаций — более 2 тысяч. Мы не препятствуем, но и не стараемся от имени Президента ускорять этот процесс.
Ирина Додонова, радиокомпания «Голос России»: Расскажите, пожалуйста, о внутриполитической ситуации в Беларуси и что на сегодняшний день представляет из себя белорусская оппозиция?
А.Г.Лукашенко: Что такое белорусская оппозиция, я уже частично сказал. Я ее всегда называю «так называемая оппозиция». И наверное, этим многое сказано. Я тоже вам уже говорил, что сегодня в альтернативу Президенту выступают те — и это благо для меня, — кто пришел со мной во власть, но оказался неудовлетворенным теми портфелями, которые им Лукашенко предложил, и они ушли от Лукашенко. Мне с такими проще бороться. Ты уже был во власти, чего ты еще хочешь? Почему ты не работал?
Поэтому эту «оппозицию» я знаю, эти люди были рядом со мной в свое время, ведь и я пришел из оппозиции. Но я не был оголтелым националистическим оппозиционером, как они, и радикалом каким–то, суперлибералом. Я считаю, что я пришел из конструктивной оппозиции. Ну так или иначе, мы с ними сотрудничали, даже с радикалами — Шушкевичем, Позняком, это крайние были — Белорусским народным фронтом. Были там и другие. Но все равно это осколки от этого националистического образования — когда–то у нас оппозиционный был только БНФ. Потом увидели: обанкротился этот БНФ, раскололся на несколько частей, и эти осколки стали себя позиционировать уже какими–то другими партиями. Но понятно, откуда уши торчат. Это выходцы из националистического отребья в основном, ну и бывшие, которые были с Лукашенко, но сбежали — буквально несколько десятков человек, постепенно примкнувших к ним.
Они пытаются выработать какую–то особую идеологию. Но в основном — это вранье. Ведь накануне президентских выборов и Милинкевич, и Козулин, и другие выступали за теснейшие отношения с Россией. И как только проиграли, закончился период президентских выборов — они уже кто? Они — прозападно настроенные люди, они категорически не приемлют Россию. Я не знаю, как ее, оппозицию, тут характеризовать. Дай Бог, чтобы она всегда была такая, эта оппозиция у Лукашенко, как сейчас.
Виталий Мухин, газета «Труд — Черноземье» (г. Воронеж): Вопрос мой такой. Близится 15–летие СНГ. В этом смысле не могли бы Вы кратко охарактеризовать состояние, в котором оказалось сейчас Содружество, и просьба оценить перспективы его развития. Спасибо.
А.Г.Лукашенко: Ну начнем с того, что мы не сторонники точки зрения, что СНГ создавалось для «цивилизованного развода». Мы сторонники того, что СНГ вовремя появилось, и оно было нужно после распада Советского Союза. Мы сторонники той точки зрения, что если бы не СНГ, было бы гораздо сложнее. Да, СНГ малоэффективно. Но очень важно, что мы собираемся — главы государств, премьер–министры, руководители ведущих министерств — и вместе на одном языке за круглым или квадратным столом обсуждаем проблемы, которые у нас есть. Это очень важно. Для сознания глав государств это важно, не говоря уже о других. Но самое главное, что мы — «зонтик» для руководителей ведомств и служб. Когда они собираются в своем кругу, то во время этих встреч решают больше проблем и стоящих перед ними общих задач.
Вчера я встречался с руководителями спецслужб, разведок. Угрозы были и остаются одни и те же, а значит, остаются и прежние задачи, хотя специфика есть. Недавно в Минске были прокуроры, таможенники. И эти проблемы надо решать. А если не было бы СНГ, они бы, может, и не встречались...
А вот мы, слабо функционирующая организация СНГ в виде Совета глав государств, действительно очень плохо работаем — принимаем решения и не реализовываем их. Может быть, и руководители правительств плохо работают, не реализовывают свои собственные решения. Но руководители ведомств решают задачи, обмениваются своими позициями, точками зрения и так далее. То есть мы как «зонтик» для работы специалистов. И это очень важно.
Поэтому, когда вносят очередное предложение по реформированию, направленному на развал СНГ, я категорически «против». У нас право «вето», и я голосую категорически против любых урезаний уже урезанного СНГ. Его следует сохранить, пусть даже как политический клуб.
Или второй пример. Возьмите Узбекистан — проамериканская политика, аэродромы американцам — пожалуйста, и так далее. А когда рвануло? Куда Каримов, который уже дистанцировался от СНГ, пришел? В СНГ, даже в ЕврАзЭС. Он пришел за помощью к нам. Поэтому я часто говорю своим коллегам: «Пусть СНГ малофункционально, но оно же никому не мешает? Нет. Так зачем его разваливать? Пусть сохранится. А вдруг когда–то мы поумнеем — есть готовая структура, она будет востребована».
Трудно предугадать, какие перспективы у Содружества Независимых Государств. Но хотелось бы, чтобы СНГ было сохранено пусть даже как площадка для обсуждения, проработки некоторых экономических, политических, дипломатических вопросов.
Конечно, хотелось бы, чтобы это была более эффективная структура и более эффективная система. Поверьте, здесь многое зависит от Российской Федерации. Россия должна четко определиться. Чего она хочет: ВТО, Таможенного союза в ЕврАзЭС или Едином экономическом пространстве, о котором мы «тарабаним» уже несколько лет и не можем сделать? Одни говорят, как Греф, что ВТО надо для России, все остальное — потом. Президент России говорит — нет, сначала будет Таможенный союз, потом ВТО. И до сих пор не определились.
Андрей Ростовцев, газета «Российская земля»: Из каких людей формируется белорусская управленческая элита? Вот в России люди бизнеса идут во власть. И поверьте мне, это умные и грамотные люди. Вот хотя бы губернатор Боос, ваш сосед. Из каких людей формируется ваша элита?
А.Г.Лукашенко: Исключено, чтобы у нас человек занимался государственным управлением и бизнесом. Это законами категорически запрещается.
И очень редко, на пальцах можно перечесть, когда я назначал человека министром, который занимался когда–то своим частным делом. Это был неудачный эксперимент. Хороший, нормальный человек, но своя рубашка всегда ближе к телу. Он никогда не уходит из бизнеса, и, допустим, если он там оставляет, как у вас говорят, бизнес кому–то, ну как он оставляет? Ну, кому–то, у вас не запрещено — родственникам, сыну и прочее. Ну, сын есть сын. Будучи у власти, все равно он будет посматривать туда. Поэтому категорически невозможно преодолеть коррупцию, если у тебя чиновник у власти, а свое дело у него есть где–то там на стороне. Поэтому у нас во власти в основном профессионалы. Я уважаю заведующих лабораториями, ботаников, зоологов и так далее, но невозможно из ботаника, который сидел в лаборатории все время, завтра сделать министра. Можно, но это много времени пройдет. Это человек, не прошедший жизни, он никогда не руководил даже маленьким коллективом, бригадой какой–то, он не сможет управлять, у него нет навыков управления.
Это же управленческая работа. Ну нет такого министра, который бы не руководил каким–то предприятием или организацией, это — большой опыт. Это — профессионалы. И вот тогда они не бросаются на какие–то либеральные реформы, не существующие реформы, потому что он оттуда пришел и, прежде чем что–то реформировать, подумает: принимаю программу, принимаю решение, а ложится ли оно на нашу грешную землю, не будет ли где–то топорщиться? Поэтому главный критерий — это профессионализм, он должен знать жизнь, должен знать экономику, если это экономика. Если образование, то министр образования — бывший ректор университета, он прошел все ступени — ученый, доктор наук и так далее. Если это министр здравоохранения, так он обязательно был врачом, руководителем больницы и так далее, и так далее. Только профессионалы, только!
Елена Короткая, журнал «Элита России» (г. Москва): Скажите, пожалуйста, как Вы относитесь к российской элите и как оцениваете ее роль, вернее, ее вклад в развитие наших отношений?
А.Г.Лукашенко: Не люблю я слово «элита», хотя тоже употребляю, поскольку оно в сознании у нас и мы с чем–то ассоциируем это понятие. По–разному я отношусь к российской элите, потому что она абсолютно разная. Есть, здесь говорили, народно–патриотическая элита, есть либералы–западники, через черточку и без черточки, и еще что–то там. Поэтому я по–разному к ним отношусь. Естественно, я поддерживаю патриотов, людей, преданных России, знаю, что эти люди поддерживают и Беларусь, и наши союзные отношения. По моим взглядам вы можете понять, кто мне импонирует, а кто не очень нравится. Хотя и у тех, и у тех есть много хорошего, и у тех, и у тех есть определенные недостатки, которые я не воспринимаю.
Людмила Кондрашова, «Экономическая и философская газета» (г. Москва): Александр Григорьевич, Вы сказали, что Беларусь никогда не станет центром силы и геополитическим полюсом. Это и не надо. Беларусь сейчас, равно как и Венесуэла, о которой Вы сейчас сказали, и Иран, выполняет не менее важную миссию. Создан прецедент в глазах всего мира, открыто брошен вызов глобалистской политике «золотого миллиарда» и успешно развивается альтернативная модель, альтернативная неолиберальным моделям МВФ. Естественно, Вас шельмуют, Чавеса, Ахмадинежада, навешивают на вас одни и те же ярлыки — «диктаторы», «популисты», но большинство стран не отказались бы иметь президентами таких «популистов», как Вы, Чавес, Ахмадинежад, то есть сама жизнь как бы толкает вас в объятия друг другa.
Но Венесуэла и Иран — это страны, которые входят в число лидеров по запасам углеводородов. Так не попытаться ли Вам решить энергетическую проблему за счет этих стран, Венесуэлы и Ирана, а не ломиться в закрытую дверь? Ведь когда в прошлый раз мы здесь были, на пресс–конференции вставал этот же вопрос о газовом шантаже и будет вставать этот вопрос и на следующей пресс–конференции, может быть, какие–то другие варианты попробовать?
А.Г.Лукашенко: Понятно. Очень правильно вы говорите. Конечно, мы разные, абсолютно разные, и Уго Чавес, и Ахмадинежад. У них гораздо больше, честно говоря, возможностей. Ведь глава государства проводит не ту политику, которую он мог бы проводить, а исходит из возможного. Политика его — это государство, экономика и так далее. Что, Владимир Владимирович мог бы проводить такую политику, не будь за ним такой страны, как Россия? Нет, конечно. Поэтому у меня нет никаких геополитических амбиций. Наоборот, я предостерегаю Правительство и своих государственных служащих, чиновников: не надо нам решать геополитические проблемы.
Мы в МИД, на места, посольствам, передали главную задачу — внешняя торговля. У нас внешняя торговля от МИДа не отделена. Они должны заниматься прежде всего внешней торговлей, а уж потом — белые манжеты, белые воротнички и присутствие на каких–то там дипломатических мероприятиях. Наши дипломаты как пчелки пашут на внешнюю торговлю, на экспорт нашей страны. Это тоже изобретение, наверное, не характерное для других государств. Мы на это пошли, потому что не страдаем ненужными амбициями.
Что касается Уго Чавеса и Венесуэлы — это богатейшая страна. По разведанным мировым запасам, как он заявил, первая в мире. Они сейчас открыли вдоль реки Ориноко колоссальное месторождение нефти. Тяжеловатая нефть, как мармелад, вязкая, немножко надо разбавлять, чтобы прокачивать, но запасы колоссальные. Они национализировали многие месторождения. Они пятые или шестые по поставкам нефти на мировой рынок. У него огромные ресурсы, огромные деньги. У него своя политика. Но я ее абсолютно поддерживаю. Я его понимаю.
У Ахмадинежада, кроме этого, еще и ядерная, пусть даже мирная, программа. Это богатейшая страна. И он, проводя свою политику, из этого исходит. Они пытаются быть лидерами в своих регионах. Я этим не страдаю. Мне главное, чтобы было хорошо нашим людям. Мне, как экономисту, важно, чтобы хоть чуть–чуть, но была динамика к лучшему каждый месяц, каждый квартал, каждый год. Вот мои амбиции. Но, как человек искренний в политике, я открыто высказываю свою позицию и точку зрения. Порой это кому–то импонирует, кому–то нет. Ну это проблемы не мои, это их проблемы.
Что касается «ломиться в закрытую дверь», конечно, нам очень обидно, что американцам есть место в России, а белорусам, даже когда речь о двух миллионах тонн, нет. Два миллиона тонн! Вы добываете под 400 миллионов тонн нефти. Что бы случилось с Россией, если бы мы сами добывали? Мы же в советские времена целые города у вас строили в Сибири, добывали и газ, и нефть. В одну копилку все шло. Потом нам сказали, мы там не нужны, нашего там ничего нет, уходите. Ну ушли. Дайте возможность — мы будем добывать там десять миллиардов кубов газа, два или пять миллионов тонн нефти, по закону разделим продукцию, будем платить вам всё, как американцы. Так нет. То есть действительно получается, что ломимся в закрытую дверь.
Поэтому наша делегация уже была в Венесуэле. Сели за стол переговоров. Президент пришел и говорит: что белорусы у нас хотят, покажите пальцем на карте. Ну мы–то не очень владели ситуацией, где, какие месторождения, так, в общих чертах. Они открывают карту: вот это — самое богатое, вот тут такая нефть, берите, продавайте на мировой рынок, хоть американцам. Вот наш нефтепровод идет с другого месторождения, 30 километров надо достроить подвод. Мы вам разрешаем бесплатно прокачивать там 2 — 5 миллионов тонн нефти, пока вы развернетесь. Это что касается нефтяной программы. Хотите газ, пожалуйста, разрабатывайте газ. Но вы нам помогите, за деньги, мы вам будем платить — нефтью, еще чем–то, чем вы скажете, помогите нам освоить строительство, у нас хороший опыт есть, помогите в здравоохранении, в образовании. 12 или 16 направлений мы выделили, где мы будем сотрудничать. Поэтому мы поступили точно так. Ну чего же, если нас тут не воспринимают, мы заработаем деньги и будем с братской Россией сотрудничать, как с американцами, что поделаешь. Приходится. Не рядом — могли бы заработать деньги и рассчитаться с Россией по мировым ценам за тот же газ, а за тридевять земель, 17 часов лету от Беларуси, приходится счастье свое искать там, чтобы с братьями рассчитаться.
Светлана Дайбова, газета «Курская правда»: Александр Григорьевич, скажите, пожалуйста, вот есть такое мнение, что создание Союзного государства тормозится еще и потому, что Вы с Путиным никак не можете определиться, кто из вас его возглавит. У Вас есть такие амбиции или нет?
А.Г.Лукашенко: Вы знаете, если бы я сказал, что нет, я был бы просто неискренним человеком. Но нет такого спора. Понимаете, почему–то говорят, что Лукашенко такой–сякой, потому что не хочет потерять свой пост, свою независимость, суверенитет, он тут Президент и так далее. Я слушаю и думаю: а Путин этого хочет? Он хочет потерять суверенитет, независимость, свой президентский пост, пост Главы государства? Кому это хочется? Видимо, никому.
С.Дайбова: Поэтому Союза не будет?
А.Г.Лукашенко: Нет, вы послушайте. Выход один. Если мы создаем Союз, не государство, а Союз государств, то и Путин, и Лукашенко остаются на своих постах. Если нам нужны какие–то союзные органы, так есть примеров много. В Евросоюзе никто сегодня не мешает ни Шираку, ни Меркель, ни Тони Блэру руководить своими странами. Есть Еврокомиссия, европейское правительство, которое занимается определенными общими вопросами, входящими в его компетенцию. Если же это будет государство, то вы решите, кто будет президентом. Что же вы боитесь, что на вашем политическом поле появится кто–то из Беларуси? Не обязательно Лукашенко — у нас умных людей достаточно. У нас есть чиновники, государственные служащие — их масса — некоррумпированные, честные и порядочные, умные люди. Вы готовы к тому, что они придут на ваше политическое поле? Ваша политическая элита к этому готова? Я задавал вашим руководителям этот вопрос. Конечно, зачем им Лукашенко? Будет путаться под ногами. У вас же все сложилось, все вроде нормально. Поэтому вопрос не в амбициях Лукашенко, Путина. Мы будем жить без этих должностей, если действительно примем решение. Но я у вас спрашиваю: чего вы хотите, что это должно быть — государство или Союз. И исходя из этого, мы уже тогда власть бы делили. Но все должно быть справедливо и на принципах равноправия. Если это государство, один президент — значит, его должны избирать. Вот и все. Если на то пошло, будет принято решение, что Лукашенко и Путин не должны в этом процессе участвовать, — значит, мы должны уйти, не должны избираться, пусть избираются другие. Но это должно быть честно. Как у вас некоторые говорят: надо подключить Беларусь к процессу объединения, тогда у Путина появится возможность пойти на третий срок. Такие вещи не делаются. Во–первых, Владимир Владимирович четко сказал, что он Президентом больше не будет. Что тут обсуждать какие–то амбиции? Нет третьего срока.
Во–вторых, я считаю, что Беларусь — не разменная карта под какие–то сроки. Понимаете, о чем идет речь? Этого нельзя делать! Это затрагивает интересы народов.
«…» На Путине еще «пахать» можно, как и на Лукашенко. Не один — три корпуса зацепи — и тянуть будет. До пенсии еще сколько работать. И мог бы работать ваш Президент. Понятно, Конституция — священная корова в России. Тоже правильно, тоже хорошо. Такой точки зрения придерживается Президент России. Я поддерживаю в том плане, что это его позиция. Не хочет человек и не надо. Россия велика. Беларусь хоть меньше, но умов хватает. Уйдут Путин, Лукашенко — придут другие и будут управлять этими государствами.
Поэтому да, есть амбиции. Но это не те амбиции, которые бы мешали созданию Союзного государства. Абсолютно нет. Печатается с некоторыми сокращениями. Полный текст можно посмотреть по ссылке: http://www.sb.by/article.php?articleID=54316 |