Электроэнергетика России

в сравнении с советским и зарубежным опытом

Мечта российских рыночников осуществилась: проведено реформирование одного из крупнейших энергохолдингов мира. В подобном масштабе перевод важнейшего сектора экономики из государственно-регулируемого режима в свободное рыночное плавание нигде в мире не осуществлялся.

Точка отсчета

Электроэнергетика России, в отличие от энергокомплексов других стран, не имела системных аварий более полувека (!), что свидетельствует о беспрецедентной стабильности работы всей системы энергоснабжения. Для экстремальных климатических условий России это имеет важнейшее значение. Только один факт столь уникальной надежности подтверждал правильность основных структурных и технологических решений, гарантирующих недопустимость коренной ломки важнейшей отрасли жизнеобеспечения.

Секрет успеха заключался в том, что ученые и специалисты при создании Единой энергосистемы страны учли особенность непрерывного процесса производства и потребления энергии и обеспечили баланс прав и ответственности за текущую надежность и перспективное развитие отрасли на основе передовых технологий и эффективного оборудования. Это полностью соответствовало универсальному принципу отца кибернетики Норберта Виннера: «Управление не может быть эффективным, если оно не учитывает технологические особенности управляемой системы».

Российский энергохолдинг характеризовали: высокий уровень параметров на электростанциях и электрических сетях; не имеющий аналогов объем теплофикации в городах; народно-хозяйственная оптимизация инвестиционных программ и режимов работы электростанций; противозатратная (нормативная) система планирования показателей работы. Энергокомплекс имел отечественное оборудование по всем видам генерирующих мощностей (ТЭС, ГЭС, АЭС) и был объединен развитой сетевой инфраструктурой на высоком и сверхвысоком напряжении, построенной по наиболее дешевому оптимизационному принципу (таблица № 1). Это обеспечивало один из самых низких в мире уровней тарифов на электроэнергию для промышленности и населения (таблица № 3).

 Чрезвычайно важно, что электроэнергетика СССР устойчиво работала в режиме самофинансирования не только текущей деятельности, но и расширенного воспроизводства без бюджетных вливаний и внешних займов.

Электроэнергетика сегодня

Общая оценка положения в отрасли негативная. Десятилетний провал инвестиционной деятельности привел к тому, что ежегодно выполняется лишь 15–30% заявок на подключение новых потребителей (в одной Московской области, например, не реализовано 4000 МВт). В 2006 году ограничение роста ВВП России из-за недостатка энергомощностей по оценке президента страны В.В. Путина, составило около 1500 млрд руб. В ближайшие годы этот показатель не уменьшится, так как при ежегодном росте потребления на 3–4% вводится новых мощностей 1–1,5%.

Руководители регионов и бизнеса не могут понять, почему, имея большую по сравнению с 1990 годом мощность электростанций, подстанций, ЛЭП (таблица 1), мы столкнулись с острейшим инфраструктурным дефицитом даже в стратегически важнейших регионах: Тюменская, Кемеровская, Свердловская области, Московский и Ленинградский энергорайоны.

Таблица 1. Использование энергопотенциала

Объяснение возникшего дефицита мощности неравномерностью развития регионов и секторов экономики малоубедительно. Во-первых, изменение структуры энергопотребления происходит не за один год. Во-вторых, высокий темп развития любого региона – это прежде всего показатель его финансовой устойчивости. Значит, руководители других секторов экономики нашли понимание у инвесторов, только менеджеры энергохолдинга оказались отвергнутыми. В-третьих, никто не отнимал права перераспределения средств между регионами. Однако вплоть до московской аварии 2005 г. абонентная плата дефицитных энергокомпаний Мосэнерго и Тюменьэнерго уходила безвозвратно в РАО «ЕЭС России».

Профессор В.В. Платонов в своей монографии «Анализ стратегии развития и проблемы реформирования электроэнергетики России» показывает, что расходы на реформирование отрасли в 2000–2005 гг. составили 39,5 млрд долл. и соответствуют затратам на технологию производства, передачи, распределения и сбыта электроэнергии (таблица 2). Такие непроизводственные затраты могли обеспечить инвестиционную потребность страны до 2010 года.

Это еще раз показывает справедливость утверждения лауреата Нобелевской премии Джозефа Стиглица, что «при отсутствии жесткого контроля собственника (государства) менеджмент оптимизирует личную прибыль».

Таблица 2. Отраслевые затраты в 2000–2005 гг.

 * Определена пропорционально структуре затрат до реформирования (отчет за 1996 г.).

Непрофессионализм управления, затратная сущность преобразований, дезинтеграция региональных энергокомплексов и ликвидация основного научного, проектного, строймонтажного и ремонтного потенциала привели к беспрецедентной деградации отрасли, чего не было ни в одной стране (таблица 3).

Кроме указанных показателей, налицо катастрофическое снижение надежности: приморский кризис, якутское новогоднее обесточение, уральская межсистемная авария, московский блэк-аут. Повреждение оборудования устраняется недопустимо долго: на Рефтинской и Сургутской ГРЭС – несколько месяцев, на Каширской ГРЭС – 5 лет. Такова деградация производственных возможностей в крупнейших энергокомпаниях – Свердловскэнерго, Тюменьэнерго, Мосэнерго. Повреждение оборудования на ТЭЦ Улан-Удэ в прошедшую зиму устранялось отправкой персонала, материалов и оборудования самолетами из Москвы! Мобилизационная готовность отрасли к ликвидации узких мест и устранению крупных аварий снизилась кратно.

Произошедшее субъективно связано с потерей влияния государства на деятельность холдинга и дочерних энергокомпаний (квалификация и ответственность государственных представителей). При этом объективных условий для этого не было.

Последние полвека, включая переломные моменты в истории своих стран, именно государственное управление электроэнергетикой оказало определяющее влияние на выполнение приоритетных национальных программ:

- послевоенное развитие энергетики СССР в условиях стартового отсутствия половины энергетического и энергомашиностроительного потенциалов;

- обеспечение Францией энергетической независимости, сохранение ранга великой державы после трех войн и потери нефтегазового Алжира;

- обеспечение постоянства тарифов за счет системного нормативного регулирования в большинстве штатов (США) и провинциях (Канада);

- подъем национальной энергетики в КНР, позволивший довести вводы энергомощностей до беспрецедентного уровня – 60–100 ГВт в год

- стабилизирующее воздействие на экономику своих стран эффективных энергокомпаний Норвегии, Чехии, Ирана, Вьетнама, Тайваня, компании EPDC (Япония).

Многолетний успешный опыт функционирования государственных энергокомплексов показывает, что для фондоемких, наукоемких видов бизнеса, тем более отраслей жизнеобеспечения, государственная регулируемая монополия является наиболее эффективной с точки зрения снижения социально-экономических рисков. Представляется, что при реализации инвестиционных программ общегосударственного значения, требующих координации десятков отраслей экономики в сфере производства, науки, образования, альтернативы государственному управлению в электроэнергетике нет. Конечно, это не отменяет различные варианты частно-государственного партнерства и полной передачи на тендерной основе частным компаниям отдельных лицензируемых услуг.

Таблица 3. Сравнение с советским периодом

Приведенные данные свидетельствуют, что по всем базовым сравнительным данным электроэнергетика отброшена на десятилетия, потеряв способность к эффективному расширенному воспроизводству.

Ход российских преобразований

Инициаторами реформ впервые в мировой практике выступили не потребители, не собственник (государство), а наемные менеджеры, по сути своей временщики. На первом этапе реформ были разделены на отдельные виды бизнеса (генерация, транспорт, распределение и сбыт) наиболее устойчивые по технологическим и хозяйственным связям вертикально интегрированные региональные энергокомпании. Исключений не было даже для стратегически важнейших компаний, обеспечивающих энергетическую безопасность страны (Мосэнерго, Тюменьэнерго, Кузбассэнерго и др.), которые оказались разделенными на 5–10 частей.

 По экстерриториальному принципу были созданы оптовые генерирующие компании (ОГК), в которые объединили электростанции, отстоящие друг от друга на тысячи километров и не имеющие ни технологических, ни хозяйственных связей.

Проведенные реформы превратили третий (после США и КНР) энергокомплекс мира в хаотичный конгломерат третьеразрядных компаний. Средняя энергетическая мощность вновь образованных ОГК и ТГК составляет лишь 5668 Мгвт (максимальная мощность – 13624 Мгвт в ТГК-1). Средняя капитализация генерирующих компаний по максимальному курсу акций за календарный год составила примерно 4,0 млрд долл. (от 1,9 до 9,3 млрд долл. США).

Какова финансовая устойчивость таких новообразований, наглядно показало развитие событий на фондовых рынках в последние месяцы. Если стоимость акций европейских компаний снизилась c начала года на 15–25%, то у российских энергокомпаний она упала до 3-х раз. Сегодня, например, капитализация крупнейшей компании – ОАО «Мосэнерго» составляет лишь 3,2 млрд долл.

Для сравнения, средняя электрическая мощность зарубежных компаний составляет 51 тыс. Мгвт, максимальная 102 тыс. Мгвт (EDF), при капитализации 73,4 и 159,0 млрд долл. соответственно, что ровно на порядок (в 10 раз) больше, чем у российских компаний (таблица № 4).

Почему энергетический потенциал, капитализация и общие активы зарубежных компаний столь значительно превосходят российские аналоги не только в странах большой восьмерки, но и в малых странах – Чехии, Финляндии, Португалии, Южной Кореи, Гонконге и других? Потому, что в этих национальных энергохолдингах не тратили десятки миллиардов долларов на дезинтеграционные реформы, а активно участвовали в общемировом процессе слияний и поглощений, укреплении вертикальной интеграции, образовании энерготопливных компаний и общих электро-газовых инфраструктур. Это привело к консолидации активов, снижению корпоративных затрат, к росту доверия акционеров, потребителей и финансовых институтов, финансовой привлекательности и устойчивости. Синергетический эффект такого управления убедительно иллюстрируют двухзначные и трехзначные цифры капитализации зарубежных энергохолдингов.

Если бы российский электроэнергетический потенциал состоял из компаний, подобных европейским энергохолдингам, то в нем достаточно было бы иметь:

- или две компании, подобные EDF;

- или три компании, подобные E.ON, ENEL;

- или пять компаний, подобных RWE, SUEZ, JBERDROLLA, VATTENFALL.

 Такое укрупнение улучшило бы условия для обеспечения текущей надежности энергоснабжения и решения вопросов перспективного развития, а также создало бы конкурентные отношения управляющих команд по основным видам деятельности (эксплуатация, техническое обслуживание, инвестиции, инновации, экология). Именно этого нам не хватало 10 лет. Кроме дезинтеграции генерирующего потенциала, при реформировании образованы (путем выделения из энергохолдинга) Федеральная сетевая компания (ФСК) и Системный оператор (СО ЦДУ). При этом в ФСК передана не только межсистемная инфраструктура, но и часть сетей регионального значения. На СО ЦДУ возложены дополнительные функции диспетчерского управления региональными энергокомплексами. В результате произошло смешение тактических и стратегических функций, пропала объективность обратной связи, образовались имущественные барьеры для диспетчерских команд. Дееспособность отрасли снизилась, управление теплоснабжением потерялось.

В технически сложнейшей отрасли жизнеобеспечения ликвидированы Главное техническое управление и Инспекция по эксплуатации, утеряна функция головных проектных организаций, все научно-технические и проектные институты проданы. Фактически прекращено финансирование новой техники и технологий.

Потеряна координирующая роль в развитии смежных отраслей энергомашиностроительного и энергостроительного комплексов. Остаточный принцип финансирования технического обслуживания привел к разрушению отраслевого специализированного ремонта, оперативно устранявшего аварии в любом регионе страны. В финальной части реформ проведена продажа тепловой генерации (а это 70% энергопотенциала) в частную собственность.

При этом из уставов новых энергокомпаний исключена цель – обеспечение надежности, что свело к нулю ответственность за энергоснабжение.

Приоритетом реформ не стало ни обеспечение энергетической безопасности, ни повышение надежности энергоснабжения, ни снижение стоимости электроэнергии в ВНП, что в стране с холодным климатом и гигантскими расстояниями для трубопроводного и железнодорожного транспорта имеет чрезвычайное значение.

Фактически суть реформ свелась к привлечению инвестиций любой ценой, в том числе за счет продажи кратно недооцененных акций энергокомпаний.

Такой подход для государства аналогичен продаже за бесценок всех действующих нефтяных месторождений ради получения средств на разведку будущих, для владельца квартиры – продаже жилой площади ради евроремонта на кухне.

Таблица № 4. Сравнение с зарубежными энергохолдингами (2007 г.)

*) Отмечены энергокомпании с контрольным пакетом акций у государства.

**) В знаменателе капитализация на 01.09.2008 г.

Цена привлекаемых инвестиций

Основные источники привлечения инвестиций:

 1. Продажа акций:

- государственной доли в РАО «ЕЭС России»;

- доли РАО «ЕЭС России» в АО-энерго (опосредованно тоже государственной).

2. Тарифы на энергию, которые предполагается либерализировать с 2011 г.

3. Средства федерального бюджета.

 Насколько выгодна экономике такая инвестиционная политика?

Для ответа на вопрос представляет интерес динамика изменения курса акций энергохолдинга после стабилизации финансового положения в стране (график № 1). Восьмилетняя статистика бесстрастна: политика менеджмента не вызывала доверия инвесторов. Ежегодный прирост цены акций РАО «ЕЭС России» за период 2001–2008 гг. не только кратно ниже, чем у второй отечественной монополии – ОАО «Газпром», но и отставал от усредненного роста индекса Московской межрегиональной валютной биржи (ММВБ).

 «Голубая» фишка РАО «ЕЭС России» фактически использовалась для PR-кампаний и получения дополнительных доходов менеджерами, имеющими опционы по кратно заниженной цене. Такая опционная программа позволила им заработать 450 млн долл. (!), но капитализация энергокомпаний оказалась в разы ниже уровня, позволяющего цивилизованно привлекать инвестиции в новое строительство через эмиссию акций.

1. Стоимость акций РАО «ЕЭС России» во время продажи составляла около 1,1 долл./акция. Капитализация энергохолдинга, который контролирует 150 млн кВт мощностей, составляет 45 млрд долл., т.е. 280 долл./кВт. Это величина на порядок (в 10 раз) меньше, чем капитализация одного киловатта установленной мощности крупнейших европейских компаний (3000 долл./кВт мощности).

2. Стоимость акций генерирующих компаний (объединенных и территориальных) по результатам продаж составила от 400 до 700 долл./кВт. При этом необходимо учесть, что цена продажи делится аналитиками только на электрическую мощность. Однако реформаторы умалчивают, что для территориальных генерирующих компаний (Мосэнерго, Ленэнерго, Омскэнерго, Хабаровскэнерго и т.д.) одновременно продана и тепловая мощность, которая в 3–3,5 раза превосходит электрическую генерацию. Фактически с учетом тепловой мощности акции генерирующих компаний стоили 200–400 долл./кВт – тоже в 10 раз ниже цен на европейском фондовом рынке.

3. Продажа собственности кратно ниже реальной цены – невыгодная сделка. Это даже не торговля, это наглый грабеж среди белого дня. Может быть, на собранные деньги можно построить второй энергетический потенциал страны? Не зря же инвестиционная программа амбициозно названа ГОЭЛРО-2. Ничего подобного. По планам энергохолдинга необходимо построить в период 2006–2010 гг. не менее 31 ГВт новых мощностей. Реально построят не более 15 ГВт, ценой потери госсобственности в 70% потенциала отрасли будет введено лишь 7% общей мощности электростанций. Причина известна: удельная стоимость строительства новых мощностей составляет не 300 долл./кВт (цена продажи акций) и даже не 900 долл./кВт (цена строительства в США), а около 1500 долл./кВт, а для угольных ТЭС – более 2000 долл./кВт.

4. Либеральное ценообразование – вторая основная цель реформ после приватизации тепловой генерации. Столь радикальное изменение рыночных отношений «продавец – покупатель» вводится с 2011 года. Далеко не все страны даже со столетней рыночной историей отказываются от государственного регулирования естественных монополий. Причина проста: цивилизованный рынок должен работать в интересах покупателя. Значит, должны быть 30-процентные резервы для обеспечения избыточного предложения. У нас таких резервов нет, более того, большинство регионов дефицитны по мощности. Значит, на российских либеральных торгах рыночная сила будет у продавца. Положение усугубляется тем, что в этот же период меняются правила оптового рынка (это третья, основная цель реформ), электроэнергия будет продаваться по так называемой равновесной цене. За этим безобидным названием скрывается то, что вместо усредненной цены продажа будет осуществляться по максимальной заявочной цене замыкающей электростанции, участвующей в балансе производства электроэнергии.

Такая модель рынка обеспечивает минимальную рентабельность только самому дорогому продавцу. Все остальные продавцы получают незаработанную сверхприбыль. Экспертные оценки показывают, что в связи с кратным различием себестоимости отдельных поставщиков повышение тарифов на энергию при реализации новой модели составит 2,5–3 раза.

График 1. Изменение цены акций в 2000–2008 гг. (нижняя кривая – РАО «ЕЭС России», средняя – ММВБ, верхняя – Газпром)