О РЕФОРМЕ ЖКХ,

СЛЕСАРЕ ЮРЕ И НАШЕЙ КУЛЬТУРЕ

Говорят, современная самостоятельная дама должна иметь личного парикмахера, модельера, маникюршу и косметичку. Да полноте, если уж она на самом деле такая самодостаточная, как теперь модно говорить, то кое-какие из операций по приданию красоты себе любимой вполне может делать она сама, а вот кого в этом списке нужных людей следовало бы поставить на первое место, так это… Слесаря (именно с большой буквы «С»). Ибо представить себе ухоженную даму с маникюром, возящуюся в сливном бачке, гораздо сложнее, чем ту же даму, обрабатывающую свои ручки пилочкой для ногтей.

Слесарь нашего ДЭЗа Юра Кисенко сразил нас при первой же встрече, произошедшей, естественно, при обстоятельствах экстремальных. Из трубы сочилась влага, и мы с маман метались по квартире с тазиками воды в весьма неуверенном и жалком состоянии, совсем не соответствующем образу самодостаточных леди. Ох, что греха таить, услышав звонок в дверь и голос: «Откройте – слесарь!» – настроились увидеть хмурого, обрюзгшего с перепою мужика, только и мечтающего сорвать с «созревших клиентов» деньги и, опрокинув в свою ненасытную глотку стакан хоть чего-нибудь горючего, уйти, матюгнувшись где-нибудь уже на лестнице.

Он вошел. Сухощавый и высокий, в типичном для своей профессии замызганно-драном ватнике, но с широкой улыбкой, обнажившей ряд ровных зубов с золотыми фиксами на нескольких. И эти фиксы придавали выражению его лица какое-то особое сияние. Спаситель! И усы у него такие… по-казачьи залихватские.

 – А мы тут… Да у нас тут… Ну, словом, тут вот эта штуковина течет, потому что вот тут была такая пимпочка, а ее сорвало… – начали мы хором сбивчиво объяснять ситуацию.

Но он галантно отстранил нас и сказал, что сам разберется. Вскоре на месте старой пимпочки блестела новая – еще краше.

 – Ой, спасибо! Сколько мы вам должны? – радовались мы и вновь входили в образ самодостаточных и немного самоуверенных дам.

 – Ничего не надо! Тут и работы-то на пять минут… – сказал мастер.

 – Ну, тогда, может быть, чаю с пряниками? – мы уже явно возвращались «в свою тарелку».

 – А вот от чая не откажусь. У меня пока больше нет вызовов, – теперь уже степенно ответствовал наш спаситель.

За чаем выяснилось, что наш новый знакомый – донской казак Юра когда-то служил в Москве в армии, обзавелся тут семьей и уже не вернулся в родные края. Что где-то под Ростовом живет его мама – учительница, которая создала в своей школе музей выдающегося земляка – ученого в области космоса Кондратюка. В школьные годы Юрий всерьез увлекался историей и собирался поступать на исторический факультет педвуза, только жизнь иначе повернулась. Он своего увлечения не забросил, но перевел его в практическую плоскость – коллекционирует монеты разных стран-государств, старинные российские, а особая его страсть – античные. Так по монетам и всех римских императоров выучил: кто за кем правил, в какие годы, чем прославился, какие мудрые изречения на своих монетах чеканил… А я-то тоже безумный нумизмат! Вот ведь нашлась душа родственная!

 – Меняться будем? – спросил обрадованный Юра.

 – Конечно! – не менее его возрадовалась я.

 А уж когда мы показали ему свои статьи да книги на темы всё больше исторические, он уже опытным глазом стал смотреть на нашу сантехнику и рассуждать вслух: «Вот тут надо будет заменить… Тут я подкручу потуже просто… А вот над этим нужно подумать… Такая деталь у меня где-то была, – принесу…». Так появился у нас самый главный мастер, благодаря которому так легко и приятно быть самостоятельными и независимыми.

Но чем больше мы с ним общались, тем больше изумлялись разносторонности его интересов и оригинальности его суждений. Начать хотя бы с того, что у Юрия к клиентуре подход дифференцированный.

 – Захожу в дом и смотрю: евроремонт сделан? Сантехника импортная? Народ богатенький? Тогда – одни расценки. Увижу, что в квартире старушка бедная, а сама еще меня за стол приглашает, чаем с домашними сухариками угощает, так я уж для нее расстараюсь, да и денег не возьму. А еще иной раз люблю с клиентами разговоры о политике заводить. Вначале просто слушаю, на ус мотаю. За кого на выборах голосовали? За демократов? Ну тогда и рассчитываться будем по демократическим, то есть западным, расценкам. Зато у меня тут несколько семей, можно сказать, на абонементе обслуживаются – вне очереди и по льготным тарифам, потому что наши люди! – как-то раз разоткровенничался Юра.

 – Юр, а вообще тебя народ о чем больше всего расспрашивает? – уже профессионально поинтересовалась я как-то.

 – Да про эту дурь – реформу ЖКХ! – с негодованием отвечает мастер.

 – А ты что отвечаешь? Это ж длинный разговор…

 – А я особо не рассуждаю, я просто засовываю руку в изодранный карман своей рабочей фуфайки так, чтобы все пальцы снаружи были видны, и говорю, что вот это – живая иллюстрация реформы ЖКХ. Пусть не обольщаются!

…Пришел однажды Юрец по вызову к одной пенсионерке-инвалидке. У него вообще к старикам отношение уважительное. Он говорит, что никогда не предлагает им покупать новое оборудование, если старое еще можно починить. Бережет Юрка стариковские пенсии грошовые. Старается им любую технику чинить, а если необходимо какие-то детальки менять, всегда в своей бездонной суме находит что-нибудь бэушное, но вполне пригодное к работе.

Вот и тут, пока разбирался, почему у бабушки унитаз течет, завел с ней разговоры про жизнь. А она прожженной демократкой оказалась, да еще догадалась Юрку за Ельцина агитировать. Такого поворота наш рыцарь не ожидал и тихо рассвирепел. А бабка, радуясь, что полдела он ей уже сделал, закинула удочку на будущее.

– Я вот тута раздобыла импортную сантехнику, так ты мне ее должон поставить, и забесплатно. Када придешь? – взяла быка за рога старушка.

– Нет! Бесплатно не получится. У нас теперь льгот официально нет. Для всех одни расценки. Обращайтесь к начальству, – заартачился Юрка.

– Это почему же нет? Это где ж такие законы? Да я инвалид, и мне положено… – заголосила пенсионерка.

– Это при Советской власти вам было положено, бабуля. А теперь какие законы? Ельцинские! И в них никому льгот нет! За него голосовали – пусть он и сантехнику меняет! – позлорадствовал Юрец, зная свою правоту.

Но бабуся попалась настырная. Нажаловалась Юркиным начальникам, и приказали те, чтоб со скандалисткой не связываться, заменить ей эту треклятую сантехнику.

– Ну и как ты? Неужели сдался? – расспрашивала я друга.

– Да сделал, конечно. Так ей еще не понравилось, как я этот унитаз с бачком смонтировал. Комиссию вызвала для разборки. Начальники посмотрели, меня послушали, а я ж объясняю: у нее сантехника дорогая, импортная, а трубы в доме старые, советские – одно к другому не подходит. Я и так сделал всё, что мог. Комиссия со мной согласилась. Тем и кончилось. Только вот она теперь, когда на унитаз садится, ноги в коридор выставляет. А что я могу сделать? Нечего гоняться за евростандартами! – почему-то чуть закатив глаза к потолку, рассуждал Юрка.

– А что, прям такой уж безнадежный был случай? – допытываюсь я.

– Да почему же? Вот если б я тебе эту сантехнику ставил, я бы придумал техническое решение… – заключил мстительный мастер.

…Вообще по части отыскивания оригинального технического решения Юрцу нет равных. Как-то раз сломался у нас рычаг, переключающий в ванной кран и душ. Я уж думала, придется покупать новый смеситель. Но мастер сказал: «Много лишних денег? Нет? Тогда я что-нибудь придумаю». И вскоре принес удивительной красоты ручку от какого-то декоративного ножа египетской работы – латунную, чеканную, украшенную красными стразами, и прикрутил-таки ее вместо рычага-переключателя. Эта ручка не один год нам служила, а когда мы всё же купили новый смеситель, Юра, как рачительный хозяин, снял оригинальный рычаг и сказал: «Я его еще какой-нибудь старушке поставлю».

Однажды, когда у соседей среди ночи рванула труба с горячей водой и квартира в считанные минуты превратилась буквально в бассейн, мы разбудили мастера телефонным звонком, и уже через 20 минут он бежал в подвал отключать соседям воду. А мы так перепугались повторения «трагедии» уже в нашей квартире, что попросили Юрку принять профилактические меры. И у него, как всегда, нашлась оригинальная идея. Нашу ржавую трубу он поместил в своеобразную муфту: разрезал большую пластиковую бутыль вдоль, одел ее на трубу, закрутил скотчем, а потом залил внутрь цементный раствор.

Как-то раз сказала Юре: «Везет твоему семейству. Представляю, как у тебя все здорово дома оборудовано». Он хмыкнул и ответил: «Ой, как я не люблю, когда ко мне еще и дома пристают с этой сантехникой! Жена тут захотела всё поменять на супер-пупер. Ванна – испанская, кафель – итальянский. Ну ладно, сделал я. А она потом сказала, что и дверь в ванну хочет новую. А разве легко ее менять, когда я уже кафель положил? Так я устроил им «шоу за стеклом», чтоб впредь неповадно было. Старую дверь снял с петель, а новую месяц не ставил – некогда мне было. Так они все и мылись в душе без дверей».

…Свою страсть к коллекционированию Юрка и на работе не оставляет. А дело в том, что у нас так заведено: умирает одинокий жилец, и слесарям дается поручение из его квартиры все вещи на свалку нести. Кто бы сосчитал, сколько уникальных архивов, редких вещей вот так на помойках и сгинуло! А Юра, если уж среди этих «ликвидаторов» оказывается, смотрит в оба. Случаются уникальные находки. Раз похвастался талмудом с пожелтевшими страничками, изданном в Витебске в начале ХХ века, и профсоюзной книжкой, в которой все графы были отпечатаны на идише. Оказывается, какой-то одинокий старичок-еврей в соседнем доме умер.

В другой раз приволок Юрка толстенные фолианты дореволюционного издания и журналы 20-х годов прошлого века. А однажды пришел весь светящийся и довольный, говорит: «Ты дома? Ну, жди, сейчас такой трофей принесу… Хвастаться буду!» Через некоторое время несется уже с необъятным рюкзаком и вынимает из него местами побитый, но совершенно роскошный аккордеон. Юра комментирует: «Трофейный, немецкий! Чинил водопровод одной бабуле. Она не знала, чем и отблагодарить. А я гляжу, у нее в углу коридора эта бандура стоит, спросил: нужна ли? Она мне и подарила инструмент, от мужа остался. Скоро пойду сантехнику менять к одной женщине интересной, у нее отец был красным латышским стрелком. Обещала за работу отцовское ружье отдать. Что ты смеешься? Между прочим, 30-х годов выпуска, по спецзаказу делалось. Не работает, конечно, но ты бы видела, какая красивая вещь!»

…Вообще-то согреть душу коллекционера может не только какой-то новый крупный предмет коллекции, но и совсем небольшой, на первый взгляд пустяковинка. Так однажды Юрка достал из кармана два аптечных пузыречка, но каких! Один был из-под валерьяновых капель, и надпись на нем свидетельствовала, что продавался он в аптеке на улице Солянке тогда, когда в русской грамматике еще правили бал «яти» и «еры».

А второй граненый флакончик из когда-то известной московской аптеки Феррейна на Никольской вообще был полон какой-то маслянистой жидкостью и крепко-накрепко заткнут пробкой с промасленной пергаментной бумагой.

– Ой, это что за дрянь? Смотри, какой осадок в нем! – не сразу «разглядела» я новую гордость Юриного собрания.

– Между прочим, рыбий жир, и, между прочим, ни разу не открывался, и лет ему уже более 100. Это мне один знакомый парень подарил. Он в бригаде по сносу старых домов работает. Я его попросил, если что интересное найдет, не выкидывать, а мне отдавать. Говорит, эти пузырьки почти ему на голову с чердака старого дома упали, когда они потолок стали ломать… – пояснял Юрец.

– Надо же! И как это могло на чердак попасть? Ну, пустой пузырек, понятно, закинули за ненадобностью, но нераспечатанный? А знаешь, Юр, это ж теперь мы можем только догадываться, но мне почему-то представляется, что купили этот рыбий жир какому-нибудь маленькому вертлявому мальчишке или капризной девчонке. Но кто ж по своей воле будет рыбий жир пить? Вот его и закинули на чердак, пока родители не видели. Подумай только, того ребенка уж давно на свете нет, а пузырек с его лекарством – вот он, так нераспечатанным и остался. Жаль, никогда не узнаем, как оно на самом деле было…

Жаль, жаль, жаль… Жаль видеть любые осколки былой жизни, ушедшей от нас навсегда, и подчас небрежно теряемой нами просто по незнанию, невежеству, глупости, бесхозяйственности…

Как-то пришел Юра с огромной тубой, открыл ее с победным видом, а там – газеты, выпущенные в день смерти Сталина. Оказывается, умерла одинокая старушка по фамилии Тупикова, и остался после нее огромный архив бумаг. Что-то Юркины коллеги успели на свалку стащить, что-то он смог перехватить – папки, коробки, пакеты. Принес ко мне эти сокровища, стали разбираться.

Выяснилось, что эта старушка – дочь в свое время известного биолога Тупикова. А в ее архивах – переписка отца с самим Вавиловым, его телеграммы Мехлису и другим известным партийным деятелям. Непросто жилось ученому, судя по письмам. У него брат Серж после революции эмигрировал во Францию, за это советского профессора потом и укоряли, а он все отписывался, что никогда не скрывал факт бегства брата, но связи с ним не поддерживает. Судя по сохранившимся бумагам, много для страны Тупиков сделал, занимаясь селекцией винограда и хлопка.

Удивительно, но что-то заставляло профессора оставлять в своем архиве каждую бумажку, связанную с его жизнью. Были тут и тексты его научных статей, и нежные записочки к дочери, и копии его писем и телеграмм, и ответы на них, и даже проездные билеты. Среди прочего советский бумажный рублик с шахтером оказался – довоенный еще. Для чего все хранил человек? Был уверен в своей чистоте или надеялся, что эти «свидетели» его жизни смогут рассказать о нем всю правду в крайней ситуации?

Только не правда, что рукописи не горят! Увы! Природная жадность коллекционера на Юрку напала. И как я ни просила оставить архив Тупиковых у меня, он отволок основную часть бумаг в свою каморку в ДЭЗе, и без того заваленную всякими сокровищами. А там на Юркины чудачества уже злились. Взяли да выкинули всё – расчистили помещение, когда он в отпуске был. Не уберегли мы архив профессора. У меня же одна коробочка с открытками и записками все же сохранилась, уговорила Юрку в свое время ее мне оставить.

…Однажды пришел коллекционер расстроенный.

– Представляешь, у нас тут на работу набрали киргизов несчастных. Такие нищие, голодные, по-русски вообще еле говорят. А в соседнем доме какой-то старик помер, их послали его квартиру от вещей освобождать. Они диван на свалку поволокли, так он по дороге развалился. И выпал из-под обшивки стальной клинок с надписью «N» и год какой-то там 18… Это ж наполеоновский! И чего я в тот день не работал!?

– Ну, зато киргизы теперь, наверное, празднуют? – рассуждаю я.

– Да где там! Отнял у них этот клинок один наш авторитет местный, и еще сказал, чтоб помалкивали, – сокрушался Юрик.

…Особая Юркина забота – дача. Только повеет в Москве весной, и его уже в выходные дни дома не сыщешь – отчаливает на природу. Но и там его смекалка и пристрастие к истории проявляются. «У меня парни знакомые работают в одной строительной фирме, но на самом деле не столько строят, сколько рушат. Недавно часть китайгородской стены разбирали. Старые кирпичи – на свалку, а из новых – муляж старинной стены им делать поручили. Так я с ними договорился, и они мне старинных кирпичей отгрузили порядочно. Я из них подвал на даче сделаю. Представляешь, это ж какая старина! А знаешь, чем я в отпуске занимался? Есть у нас в Ростовской области известные места, где когда-то древние поселения стояли. Тут раз с детьми на Дон поехал, пока они купались, я берег обследовал. Смотри, наконечник стрелы нашел, а это лезвие древнего ножа. Хоть и ржавое совсем, а магнитом притягивается – я пробовал. А черепков, горлышек и ручек от глиняной посуды там вообще полно. Просто на берегу валяются. Насобирал их, а теперь буду в подвале в кирпичную кладку вмазывать. Глянешь – вроде культурный слой. Древние ручки от посуды просверлю, вставлю металлические штырьки, и они мне еще на даче послужат. Представь, я открываю дверь, берясь рукой за ручку, которой я даже не знаю сколько веков! Ну, как тебе моя идея?» – делится дачными планами Юра. Да, слов нет, как оригинально! Что еще скажешь!

…Мы прямо-таки почувствовали себя беззащитными перед «лицом суровой жизни», когда однажды на наш вызов из ДЭЗа вместо Юры пришел другой человек – с фальшивой беззаботной улыбочкой и круглыми черными бегающими глазками.

– А где же наш Юра? – в недоумении спросили мы.

– Да что вы все так его любите-то? Он уволился. И хорошо сделал, потому что на работе его не любили. Крысятничал Юра ваш! – не без удовольствия вводил нас «в курс дела» работник ЖЭКа.

– Но Юра не мог! Что вы такое говорите! – попытались мы вступиться за друга.

– Мог, мог! Еще как мог! Ко мне тут один дедок обратился насчет смены «елочки», ну я ему доходчиво объяснил, сколько это будет стоить. И что вы думаете? Этот друг ваш деду забесплатно кран починил! Вот ведь крыса натуральная! Вот какой он! – доверительно закончил слесарь.

«Да, Юра, он такой!» – не без гордости за нашего мастера подумали мы.

 Ольга Германовна Жукова, культуролог