ДИСКУССИИ О БЕССМЕРТИИ

О социальном аспекте «бессмертия»

Вернуться к первой части

Теперь о главном – о социальном в «материалистической концепции» восходящего развития общества.

 Центральным выводом из «Полилогии…» может служить тезис о том, что вся история развития общества есть история постоянного и непрерывного обобществления «всего и вся». Всё, что представляет ценность (и богатство) для общества, закладывается в его основания, то есть в инфраструктуру общества, или, как говорят, «под контроль всеобщего интеллекта». Здесь важен именно момент «всеобщего интеллекта» или «интеллекта общества», а не индивидуального духовного «я». (И не только потому, что выше было показано, что даже в биологическом срезе нет, как такового, «индивидуального человека», что, «вырывая» индивидуума из его биологического «бессмертия», мы имеем дело лишь с некоторой абстракцией под названием «человек», которая и порождает проблему «бессмертия», ибо сам «человек» как вид рода («семейства… отряда…») бессмертен. Короче, образно говоря, сам человек и порождает («придумывает») проблему бессмертия. Но таков человек, и с этим надо считаться.) То есть главным «инструментом» в определении ценности для общества того или иного объекта действительной жизни является «всеобщий интеллект» (социальный, групповой, интеллект). А «общая жизнь» и есть та самая главная ценность, которую философы иногда называют «смыслом жизни» или «божественным социальным».

 Вообще же интеллект (от лат. intellectus – познание, понимание, рассудок) – это способность мышления, рационального познания. Александр Зиновьев вводит понятие «интеллект общества» (см. «Интеллект общества»), понимаемый им следующим образом: «…интеллект общества не есть сумма интеллектов отдельных граждан. Это свойство общественного организма как единого целого, определенный компонент его социальной организации. Он воплощается в структурных компонентах ее, функционирование которых охватывает общество именно как целое».

Многие относят к субстанции общественного интеллекта, как объективной реальности во внутреннем единстве всех форм ее саморазвития, знания. Однако это еще и процесс, «способность мышления и рационального познания», осуществляемый обществом. Это и его, общества, неотъемлемое, внутренне ему присущее свойство.

Обновление «бессмертного» социального интеллекта циклично: «корпоративная культура» в учебном заведении – 15 лет; «тактическая» образовательная парадигма (цикл реформ) – 15–20 лет; смена социокультурных инвариантов (архетипов образования в цивилизационном или страновом измерении) – от нескольких веков до масштаба тысячелетия. При этом цикл смены технологического базиса в производстве и «технологического блока» знаний – 45–55 лет (Кондратьевский цикл).

Таким образом, перефразируя можно сказать, что «духовное «мы», то есть люди и общество, бессмертно. Не «личностный интеллект» на основе духовного «я», а именно «всеобщий интеллект» на основе духовного «мы» положительно решает судьбу бессмертия, в том числе и бессмертия личностного «я». Является ли это целью «всеобщего интеллекта», а по выражению А.П. Проскурина – «мега-целью общественного развития»?

Думаю, что бессмертие «всеобщего интеллекта», если так можно сказать, есть не только одна из «целей» его развития на базе общества, но и необходимое условие его существования, существования самого общества.

Вообще же, согласно «Полилогии…», общество (коллектив) не имеет «цели» и не может целеполагать, так как само общество есть множество различных индивидуальных интеллектов с различными целями. Разумеется, в некоторых исторических ситуациях возможно так называемое единство целей, однако это не есть целеполагание, а есть совпадение целей, да и то лишь большинства. Однако, вводя понятие «всеобщего интеллекта» как нечто зарождающегося и развивающегося, можно говорить и о цели, формируемой этим «всеобщим интеллектом». Вообще же это вполне самостоятельная проблема – общество как «единый организм», упоминанием которой лишь здесь и ограничимся.

Так, можно сказать, что первым шагом появившегося на свет человека десятки тысяч лет назад (а быть может, и более 1–2 миллионов лет назад), в эпоху первобытности, а именно переломной первобытности, было «сбережение жизни» человека как общества, постановки ее «под контроль всеобщего интеллекта». Это, образно говоря, и потребовало создания самого общества людей, ибо без общества люди бы погибли. Решалось это, как и всегда в обществе, через отдельного человека, посредством сбережения жизни каждого человека. Этот период развития представлен в теории А.С. Шушарина достаточно подробно.

Полилогия рассматривает первобытность как эпоху, выделяя в ней такой начальный этап (градацию) общественного развития, как «Переломная первобытность». Переломная первобытность характеризуется тем, что люди уже были, но общества еще не было. Так, Шушарин пишет, цитируя В.И. Алаева: «Всё двоилось в сознании первых человеческих коллективов, всё делилось на «наши» и «не наши». Да «наши» вовсе не «средства производства», а буквально всё, и сами люди, и территория, и пр.». Культ силы и «вспышки беспредела индивидуальной и групповой «уголовщины», совершенно неподвластной контролю спонтанной резни», – вот метафорическая форма реализации тогдашней «эгостадности» как воспроизводственного процесса Переломной первобытности.

Именно личностным «я», можно сказать, и отличается человек от животного, так как способен видеть в другом человеке себе подобного и в то же время уметь выделить, отделить себя от остальных, то есть, как говорят, способен видеть себя «со стороны», понимать собственное, личностное «я».

Это был революционный процесс преодоления биологичес­кой формы более высокой – социальной, т.е. снятие «биологичес­кой формы» уже социальной фор­мой движения материи. Это был переход от животного «неравенства» к уже общест­венному, от животной эгостадности к обществам.

Однако в условиях господства звериных (кровавых) отношений и мощи человеческого интеллекта, «личностного «я», над человеком (людьми) реально возникла угроза собственного уничтожения. Теперь, с началом становления «homo sapiens», не просто сила, когти и зубы решали: жить или не жить. С этого момента они, но уже умноженные на ум и хитрость, на умение владеть и пользоваться орудиями труда и орудиями насилия (камнями, дубинками, копьями и топорами), делали каждого малосильного и невзрачного способным не только дать отпор, но и погубить более сильных и могущественных (внезапно, «из-за угла», с помощью ловушек и капканов). И только те стада людей, где самочинному беспределу спонтанной резни был поставлен так или иначе заслон и возникло первое общество, смогли выжить и развиваться далее. Остальные либо самоуничтожились, либо были уничтожены другими.

Взаимодействия агентов этого типа способа производства и воспроизводства осуществлялось с помощью механизма, называемого в «Полилогии…» общением. Этот механизм построен преимущественно на биологической основе и с «культом силы», но силы уже человеческой, то есть «мыслящей и «разумной». Наконец, сама «действительная жизнь», как процесс, формировала человеческую культуру, и прежде всего культуру «духовного общения».

Это был «культурный» объект «общей жизни», объект-процесс, несший людям счастье и небывалые преимущества перед всем остальным миром (природы). Вокруг этого объекта «общая жизнь», как ценности и смысла жизни, и «по поводу» его складывались первобытные производственные отношения как отношения собственности. Упорядочивание жизни «свободных» людей заключалось в преодолении потенциального хаоса охлократии (господства «толпы»), состоящей из свободных от тисков стадного образа жизни первых людей. То есть предупреждение неминуемой гибели человечества (человека) в этом хаосе требовало (в материальном смысле жизни как процесса) обобществления «общей жизни», основанной на биологической первооснове. Или, иначе, требовало постановки всей «общей жизни» под контроль «всеобщего интеллекта».

 С другой стороны, именно процесс обобществления «общей жизни», согласно «Полилогии…», как самого биологического существования вида «homo sapiens» (человека разумного), сделал в ходе эволюции рода Homo семейства гоминид отряда приматов этот вид «социальным», то есть неким единым, части которого (отдельные индивиды) не способны к самостоятельному существованию как «homo sapiens».

Поэтому избранный нами девиз «Omnibus ex sibi» подчеркивает, что человека как индивидуума, в смысле самостоятельного существования, нет и быть не может. А человек как абстракция, будучи частью общества, он, как и всё общество в целом, бессмертен. Ну, а о судьбе «одиночек» ранее мы уже упоминали, – вне общества людей нет.

Таким образом, именно общество, «общественный интеллект» дали бессмертие человеку как виду, дали бессмертие и роду человеческому. Именно в обществе человек как «homo sapiens» (человек разумный), как абстрактный человек с «всеобщим (общественным) интеллектом», приобрел бессмертие. А точнее, отодвинул вероятность своей гибели до нынешних времен. Однако сегодня внутренняя мощь и сила стран и народов (обществ!) вновь возросла до такой степени, что позволяет уже многим обществам не только уничтожить самих себя, но и весь мир – человечество Земли. И угроза эта становится всё более опасной и реальной, ибо возрастает число неконтролируемых, случайных факторов (природного или человеческого характера, а также, как и ранее, личностного «я»), способных взорвать и разрушить современный мир человека.

Сегодня уже недостаточно мощи «всеобщего интеллекта» общества одной страны (народа), нужен действительно «всеобщий интеллект человечества». Только «всечеловеческий интеллект» способен противостоять смертельной опасности, угрожающей человечеству и личностному «я», будь то духовное «я» или материальное.

Но нет «духовного» без «материального» у материалистов. Поэтому пытаться реально отделить абстрактное духовное «я» от его материального «я» – это значит впадать в абстракцию, что хорошо для анализа, но нет таких объектов после синтеза.

Да, у духовного «я» в реальности возможно бессмертие, но уже при другом материальном, то есть фиксирующем, как пишет А.П. Проскурин, личностное «я» методом видео-, аудиозаписи и пр. «Запись» – она и есть запись, и совсем не обеспечивается при этом тождество материального «я», то есть «человеческой плоти» и некого «информационного носителя». А раз так, то нет и тождественности личностного «я». Хотя бесспорно и то, что в отдельности как духовное «я», так и материальное «я» (плотское, телесное) вполне могут быть (и есть) «бессмертны». Но каждое их них «в отдельности» есть всего лишь абстракция.

Однако со временем, по окончании жизни каждого («я»), в процессе действительной жизни они (бессмертное духовное «я» и бессмертное материальное «я») как бы растворяются в «общей жизни» человечества, переплетаясь со множеством других, в отдельности бессмертных духовных и материальных «я», теряя, вероятно за «ненадобностью», всё конкретно-второстепенное в результате обобществления (по типу «снятия»), воплощаясь при этом в части «духовного» в «образ жизни» человечества, а в части «материальной» в тот геном человечества, который оно же взрастило в себе в ходе своего конкретного развития.

И если, образно говоря, этот геном «забудет», как пишет А.П. Проскурин, о своей «мега-цели общественного развития» как «рукотворном бессмертии» и «символе веры левого интеллектуала», то нам, материалистам, не «преодолеть феномен смерти, той главной несвободы, которую человечеству когда-нибудь предстоит преодолеть».

И нет сомнений в том, что «бессмертие должно принадлежать нам, материалистам», ибо кто, как не «материалисты», способен и готов для работы над таким «Большим Проектом бессмертия», именно на научной основе, на основе «левого мировоззрения». И именно мы, материалисты, способны, готовы дать и даем «более правильный ответ на те мировоззренческие вызовы из прошлого, чем тот, который дают разнообразные религиозные концепции».

И закончу всё теми же словами статьи «Символ веры»: представленный выше «вариант мечты о бессмертии выглядит ничуть не хуже религиозных, с их бессмертием души, которого никто еще никогда не видел».

Однако будем при этом и снисходительны к «заблудшим душам», ослабленным нынешней обстановкой хаоса и «сатанинства» властвующих «в миру», ибо не гордыню нужно являть миру, а участие; не корить и упрекать, а вести за собой к свету бессмертия всех и каждого в отдельности. И пусть нашим лозунгом бессмертия на пути к ГУМАНИЗМУ будет не «для себя и всех», а «всем для себя»:

«OMNIBUS EX SIBI» – [служить] «ВСЕМ ДЛЯ СЕБЯ»!

А если проще и короче, то «бессмертие» есть, и есть с самого начала рода человеческого, только надо научиться его видеть и понимать, чувствовать и жить им. И доступно это всем, в том числе и «технарям», которые через рациональные модели «подлинной науки» видят в области гуманитарных наук скрытые под толщей веков и «невежества» истинно рациональное в так называемом религиозном и иррациональном поведении большинства людей.

Да и сама религия, в частности православная (христиане), да и протестантская, согласно той же «Полилогии…», возникла совсем не случайно, а можно сказать, что на научной основе, но того времени.

Однако, возвращаясь в нынешнее время, абстракция человека и религиозные истоки его становления в немалой степени породили и многие человеческие пороки. Так, «гордыня», позволяющая «возносить себя до небес», буквально есть не что иное, как недоразумение (недостаток «разумения») возгордившихся «человеков», но никак не нечто, восходящее от людей. Ибо понятие «человек» служит скорее для подсчета «тел и голов», чем для понимания природы рода людского вида «homo sapiens».

Человек как индивид есть самая наименьшая часть общества, его, можно сказать, элементарная единица «строения и жизнедеятельности», обладающая собственным «обменом веществ» и способная к относительно самостоятельному существованию. То есть общество можно рассматривать как некий организм, состоящий из множества «клеток-людей». И поэтому, как и во всяком организме, при возникновении «патологии» (болезненные процессы и состояния) требуется или его лечение, или удаление «зараженных клеток». «Удаление» спасает оставшиеся здоровые клетки от заражения и гибели, спасает весь «организм» общества, само общество, от гибели, что и обеспечивает ему «бессмертие».

Так, например, протоиерей Александр Шмеман в статье «Смертию смерть поправ» пишет: «Христианство являет смерть как врага, подлежащего уничтожению. Оно есть откровение о смерти, потому что, прежде всего, оно есть откровение о жизни. Жизнь же эта – Христос… Только христианство своим утверждением, что смерть ненормальна, есть победа дьявола в «мире сем», раскрывает весь ее ужас. <…>

О победе над смертью, об общем воскресении, о всеобщем Царстве мы знаем и вечно узнаем от Христа, от опыта Его присутствия в нас, от радости Его пришествия к нам, и принятия нас к Его трапезе, в Его царствии. <…>

И если я делаю эту Христову жизнь своей, своими эту жажду и алкание Царства, своим это чаяние Христа, своим опыт Христа, как жизни, тогда и сама смерть моя становится восхождением в Жизнь».

Именно поэтому православные христиане отмечают величайший церковный праздник Пасхи – Светлого Воскресения Христова. В этот день торжествуется избавление через Христа Спасителя всего человечества от греха и дарование людям жизни и вечного блаженства под пение: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав».

Но не только древний мифологизированный пример Христа «свидетельствует» об истинно «человеческом» понимании смысла своего существования и служения высшему идеалу, обществу и человечеству, его «бессмертию». Многим памятны великие подвиги сынов советского общества и «Человечества» с большой буквы.

Это подвиг красноармейца, рядового пехоты, комсомольца Александра Матросова (1924–1943), закрывшего своей грудью амбразуру немецкого дзота, чем предотвратил гибель других бойцов и обеспечил выполнение подразделением боевой задачи. Аналогичный подвиг был совершен в более чем 400 эпизодах Великой Отечественной войны с фашистской Германией 1941–1945 годов. Этот подвиг стал символом мужества и воинской доблести, бесстрашия и любви к Родине. Но это был подвиг и «Матросова – Спасителя», который, «смертию смерть поправ», «даровал людям жизни», то есть «бессмертие» своему обществу, и стал в ряд «Спасителей всего человечества» от фашистского порабощения. Другими словами, А. Матросов не отделял свою жизнь от жизни общества и видел «смысл своего существования», «смысл жизни», в служении обществу и его «бессмертию» как своему «бессмертию», то есть в служении «ВСЕМ ДЛЯ СЕБЯ» – «OMNIBUS EX SIBI».

Среди российских ученых «первопроходцем бессмертия» был великий русский религиозный философ Н.Ф. Федоров (1829–1903), глубоко верующий христианин. Как и В.И. Вернадский (1863–1945), он был одним из основоположников русского космизма. Федоров полагал, что средневековое мировоззрение несостоятельно после Коперниканского переворота, открывшего человеку космическую перспективу. Что главное в учении Христа – весть о грядущем телесном воскрешении, победе над «последним врагом» – смертью. Он выдвинул парадоксальную мысль о том, что эта победа свершится при участии творческих усилий и труда объединившегося в братскую семью Человечества.

Что ж, как христиане, так и философ Н.Ф. Федоров близко подошли к разрешению проблемы бессмертия, но… Если внимательный читатель, грубо говоря, заменит в этих текстах о православном христианстве понятие «Христос» на понятие «Общество» (Единое Человечество), то, по сути, будет получен текст, почти тождественный выводам всей этой статьи: бессмертие человека заключено в его служении Обществу и есть само Общество. И если говорить оборотом упомянутого протоиерея, то можно сказать: «Бессмертная жизнь человека – это есть Общество».

Александр Тимофеевич ХАРЧЕВНИКОВ, кандидат технических наук

ст. ТИХОНОВА ПУСТЫНЬ

Калужской обл.