ЭКОНОМИЗМ - ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ ПОНЯТИЯМ

О сложности форм отношений собственности по поводу рабочей силы

В одной из последних публикаций в «ЭФГ» моим давним оппонентом В.И. Лоскутовым поспешно утверждается идея о «частной собственности граждан на свою рабочую силу и, соответственно, товарном характере отношений ее обмена. Вопреки господствовавшей догме, гласящей, что «рабочая сила при социализме не является товаром», она на самом деле была именно таковым, по мере развития социалистического производства обусловливая всё более сложные формы товарных отношений». Это утверждение, по мнению его автора, объясняет декларируемую «частную форму собственности на рабочую силу как результат частносемейного способа ее производства».

С этим едва ли можно согласиться, хотя сам по себе рост сложности форм отношений собственности, как таковых, не вызывает сомнений. В целом же, образно говоря, подобные идеи насквозь «пропитаны» экономизмом. В частности, например, если имеет место «частная собственность», то неизменно («соответственно») почему-то имеет место и «товарный характер отношений обмена», а если – семейный способ производства, то непременно – «частный»? Неужели, кроме «товарных» отношений и «нетоварных отношений», других типологий производственных отношений нет? Неужели «раскрытие закономерности связи между… отношениями собственности на рабочую силу и способами ее воспроизводства» возможно лишь в сфере «экономических отношений»? Или других типов отношений не бывает по той простой причине, что известны лишь «экономические отношения», хотя анализируются в целом социальные явления общественного бытия и развития социума?

В этой связи попытаемся с позиций метатеории А.С. Шушарина «Полилогия современного мира…» уточнить некоторые аспекты понимания «рабочей силы» как объекта производственных отношений и отношений собственности в воспроизводственном процессе «действительной жизни».

Предварительно напомним известное классическое марксистское определение рабочей силы: «под рабочей силой, или способностью к труду, понимается «совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости».

Не вызывает сомнений и сопутствующее упомянутой идее заявление, что «рабочая сила есть лишь одно из множества свойств человека, поэтому нельзя ставить знак равенства между категориями «рабочая сила» и «человек». Отождествление трудящегося человека с его рабочей силой, будь то в теории или на практике, ведет к опредмечиванию человека и, с одной стороны, растворяет понятие рабочей силы в сложной системе личностных отношений человека с обществом, с другой – низводит человека до обыкновенного предмета природы, вещи, хотя и живой, сознательной вещи. Трудящийся человек, работник, рабочий и рабочая сила – это разные понятия».

С этим «отождествлением» столкнулся еще в период господства рабовладельческих производственных отношений Аристотель, и как замечает автор полилогии, «вся суть рабовладельческих производственных отношений здесь совсем не просто в частной собственности (…), а именно в рабовладельческой собственности. Рабы – уже люди, как писал Аристотель, вполне наделенные рассудком, но как «живые мертвые» (формула древних египтян), «живые орудия», ибо, как писал Маркс, «раб не продает свой труд рабовладельцу, так же как вол не продает своей работы крестьянину». Такова сама исходная суть рабовладения».

Да, следует согласиться и с тем, как говорится при обосновании обсуждаемой идеи, что «вся история человечества служит убедительным доказательством того, что рабочая сила – ресурс, без которого не обходится никакое производство». Можно сказать и шире: всякая жизнедеятельность не обходится без рабочей силы, то есть жизнедеятельной силы, наконец, способности к жизнедеятельности… Однако тогда при чем здесь «производство какой-либо потребительной стоимости» как экономической категории?

Экономическое производство (то есть капиталистическое производство) создает, согласно марксизму и в его категориях, «вещное богатство» как «скопление товаров», производит «потребительные стоимости». Однако в только что упомянутом рабовладельческом обществе доминирующим богатством являются «трудовые ресурсы», при этом «общественные формы, их понятийное выражение (а тем самым и суть) здесь совсем не экономичны». Имеется «масса археологических и исторических свидетельств, что «естественное воспроизводство не играло существенной роли среди источников пополнения рабов», семьи у раба не было и т.д. Но в каком же тогда производстве, даже в его простом хозяйственном смысле, происходило как раз самое главное, а именно «изготовление» и «поставка» рабов, коли они не «воспроизводятся»? Такой вопрос уже не втискивается в зашоренное экономизмом мышление. <…>

Но тогда получается, что «главная отрасль» в рабовладении – это «варварское» воспроизводство будущих рабов и сама военная и пр. добыча этих рабов, что в экономических представлениях просто невыразимо «ни в едином слове». Так сказать, основная часть «ВВП» – это не «товары», а воспроизведенные у «варваров» работники, затем превращенные в рабов».

То есть столпом всех отношений в рабовладении были не «средства производства», а некий доминирующий объект отношений собственности – «раб», или работник, который «принадлежит другому и все-таки человек» –  Аристотель». Таким образом, пишет Шушарин, «в резком пояснительном рисунке получилось так – достаточно владеть обществу только лишь одной, а именно военной, специальностью, чтобы с ее помощью владеть рабами, владеющими всеми остальными спе­циаль­ностями. <…> Собственность именно на рабов доминирует над собственностью на землю, на средства производства и т.п., ибо будут рабы – будет и всё остальное, но не наоборот. <…> Итак, доминирующий объект (производственных отношений и отношений собственности. – ХАТ) – работник, а таковое понимание, напомню, – ключ к началу теоретического синтеза самих отношений». Разумеется,  рабовладельческого общества с его демографическим взаимодействием как симметрии равновесия.

Здесь необходимо заметить, что в части сущностного понимания «рабочей силы» позиция полилогии близка к ее пониманию автором упомянутой публикации:

«Объектом отношений (взаимодействий) здесь являются люди, т.е. вовсе не рабочая сила (свойство, качество, способность или товарная форма работника), а именно сами люди (Н.А. Горелов). Рабочую силу может иметь или продать только ее же владелец, и более никто на белом свете, а человека – работника в виде раба может покупать и продавать как вещь совсем другой человек, а это небо и земля. Поэтому, забегая далеко вперед, заметим, что при внешне неуловимом различии «работника» и «рабочей силы» их действительно кардинальное различие в свое время ярко обнажилось в полной несовместимости, в бескомпромиссной борьбе систем «рабства» («работник») и уже «наемного рабства» (капитализм – «рабочая сила») в гражданской войне Севера и Юга в США – редчайший на этот счет классический пример».

Итак, производственные отношения по поводу «умеющих людей» (работников) в полилогии называются не экономическими, а демографическими. Поэтому если экономический, вещественно-про­дук­то­вый срез производства реализует объективную логику процесса производства, обмена, распределения, потребления вещей (вещественное производство), то демографический срез – логику процесса «производства, распределения, обмена, потребления» самих людей как работников.

Демографическому базовому взаимодействию свойственно не экономическое, вещественное, а также гомогенное, но «профессиональное разделение труда». Соответственно, «базовый механизм, связующий агентов этого профессионального разделения труда» есть «трудообмен», а не товарообмен. «Поскольку труд профессионально разделен, то трудообмен и суть механизм (тип, форма) его соединения, связи».

Таким образом, помня, что свойством «работника» является «рабочая сила», следует согласиться, что здесь, в рабовладении, имеет место и обмен «рабочей силой» как основой «трудообмена» в полилогическом понимании.

Наконец, утверждается, что имеет место «зависимость форм собственности на рабочую силу от способов ее производства и воспроизводства», которая формулируется как закон, то есть «закон формирования экономических отношений собственности, суть которого заключается в соответствии форм собственности на присваиваемые (производимые) блага способам их присвоения (производства) и который получил такую формулировку лишь в 2002 году».

Но на чем основывается это утверждение? Читаем предложенную ранее тем же автором формулировку из учебного пособия «Основы современной экономической теории» (Лоскутов В.И. Мурманск: Изд-во МГТУ, 2000):

«Труд организуется и разделяется различно, в зависимости от того, какими орудиями он располагает". Поэтому "всякая новая производительная сила влечет за собой дальнейшее развитие разделения труда", а различные формы разделения труда "являются также и формами организации труда, а значит, и собственности". Двадцать лет спустя в письме Энгельсу Маркс назвал это открытие "нашей теорией об определении организации труда средствами производства", но оно выражает также и нечто большее, а именно закон формирования отношений собственности, сущность которого заключается в соответствии форм собственности на производимые блага организации труда, являющейся неотъемлемым элементом способа их производства» (выделено мною – ХАТ).

С этой выделенной мною формулировкой можно согласиться, но лишь частично. Однако настаивать на соответствии форм собственности способам производства, то есть «единству двух взаимообусловленных сторон – производительных сил (средства (средства труда и предмет труда) производства и люди…) и производственных отношений (прежде всего отношений собственности)», не вполне обоснованно, ибо в этом «соответствии» формы собственности и отношения собственности просто присутствуют, как говорится, и слева и справа наряду с другими элементами предлагаемого соответствия. Кстати, в исходной формулировке речь идет о соответствии «организации труда», а не «способу производства».

И вот на этом законе соответствия строится утверждение о «частносемейной форме собственности на рабочую силу во всех современных индустриальных странах», так как ее производство и воспроизводство, в частности и при капитализме, организовано «самостоятельно и на личные средства» семьи наемного работника.

А далее делается попытка подкрепить эти выводы о «частносемейной форме собственности на рабочую силу во всех современных индустриальных странах» статистикой, которая якобы показывает, что «основная масса труда по ее воспроизводству совершается в домашнем хозяйстве». Однако, как говорится, статистика статистике рознь, ибо важно, как считали и что считали. Поэтому цифры, свидетельствующие о том, что «затраты труда по производству рабочей силы», например, в середине прошлого века в СССР распределялись в отношении «1:3 или даже 1:4» в домашнем и общественном хозяйствах, продиктованы методикой сущностного (факторного) и статистического анализов. Так, там же упоминаемые «затраты труда в воспроизводстве услуг, удовлетворяющих важнейшие повседневные потребности человека в пище, уходе за жильем и другими предметами потребления» не имеют отношения к воспроизводству «рабочей сила», а связаны с воспроизводством других базовых типологических объектов воспроизводства «действительной жизни» как самого «человека», так и «пространства производства и жизни», «вещей (средств производства)».

Или другой пример, из того же обоснования и со ссылкой на «Капитал» К. Маркса: «Известно, что для получения рабочей силы недостаточно биологического акта рождения. «Для того чтобы преобразовать общечеловеческую природу так, чтобы она получила подготовку и навыки в определенной отрасли труда, стала развитой и специфической рабочей силой, требуется определенное образование или воспитание, которое, в свою очередь, стоит большей или меньшей суммы товарных эквивалентов» […], составляющих материальное обеспечение ее сохранения и развития. Всё это в человеческом обществе достигается трудом, и только трудом. Поэтому рабочая сила во все времена есть продукт труда – факт, который лежит в основе общественных отношений по поводу рабочей силы».

Но воспитание, как и «акт рождения», связано с воспроизводством опять-таки базового типологического объекта «человек». Лишь сугубо профессиональное образование и научение (обучение) ученика создают, производят рабочую силу трудами учителя и ученика. «Труд» ученика по приобретению профессиональных навыков и знания есть, точнее говоря, «жизнедеятельность (деятельность)».

Иными словами, всё в одну кучу: воспроизводство человека, общей жизни, культуры, воспитание и только затем профобразование. Но это, за исключением профобразования, не затраты по производству рабочей силы. То есть в современном обществе деятельность (труд) по производству рабочей силы, как говорится, домашним хозяйством и «не пахнет».

Таким образом, вызывает, и не безосновательно, сомнение, что имеет место «частносемейная форма собственности на рабочую силу во всех современных индустриальных странах» и что «формы присвоения рабочей силы, как и любого другого ресурса, определяются способами ее производства и воспроизводства».

Теперь вернемся к внешне более простому, но более сложному для экономического понимания, самому факту определения того, что есть «рабочая сила». Остановимся всего лишь на одном ее аспекте, кстати, затронутому в самих определениях этого понятия в начале статьи.

В определении Маркса, а еще более в последующем комментарии утверждается, что рабочая сила – это «свойство» человека: «Рабочая сила есть лишь одно из множества свойств человека, поэтому нельзя ставить знак равенства между категориями «рабочая сила» и «человек». Это не вызывает сомнений и принимается как факт.

Однако классический, ортодоксальный марксизм и тем более его основополагающий «первоисточник» – учение К. Маркса «Капитал» рассматривают в качестве объекта экономических отношений, производственных отношений и отношений собственности лишь «вещь», «внешний предмет», «товар». И это заявляется сразу же на первой странице «Капитала» (второй абзац!). Уже только одно это не позволяет отождествлять свойство вещи с самой вещью и тем более вводить в товарооборот «свойство», а не саму «вещь».

И второе – нельзя отождествлять «вещь» и «человека», агента производства и воспроизводства, в том числе и товарообмена. Поэтому при капитализме и тем более при социализме «рабочая сила», суть лишь свойство, не могла быть и не была «товаром», а следовательно, и «экономической категорией». И на вопрос «является ли рабочая сила экономической категорией?» следует с очевидностью отрицательный ответ: рабочая сила – это не экономическая категория.

Третье: в этой связи невозможно согласиться и с последующим утверждением, что «экономические отношения есть форма выражения экономической деятельности, и поэтому всякая вещь и всякое свойство вещи, участвующие в этой деятельности, есть узел сосредоточения тех или иных экономических отношений между людьми».

Этот «экономический» пассаж и заявления, что «рабочая сила становится товаром» (или «превращение рабочей силы в товар») при капитализме и т.п., вызваны тем, что в рамках экономического представления «действительной жизни» никакие иные отношения, кроме экономических, и не рассматриваются, то есть имеет место «сплошная» экономизация всех явлений и отношений всё той же «действительной жизни». В этой связи, в близкой к обсуждаемому коллизии, Ф. Энгельс писал в 1890 году в письме Й. Блоху: «…Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу».

Не хочу сказать, что предложенные для обсуждения материалы есть «бессмыслица…», но то, что это чистейший «экономизм» и что на них следует посмотреть еще раз, и более критично, – бесспорно. И огромную помощь в этом переосмысливании может оказать использование метатеории А.С. Шушарина «Полилогия современного мира…», которая, с одной стороны, генерализирует учение К. Маркса «Капитал» и включает его в себя как составную часть, то есть обеспечивает научную преемственность, а с другой стороны – не ограничивается в своем анализе рассмотрением только одного «экономического момента» всей полилогически и типологически многообразной воспроизводственной практики «действительной жизни», рассматривая ее во всем многообразии реального социума и в историческом восходящем развитии по сложности. И тогда не придется всё многообразие объектов и процессов действительной жизни рассматривать только лишь как «узел сосредоточения тех или иных экономических отношений между людьми», а «смешанные формы собственности» раскроют истинное многообразие того, что можно «смешивать», а не только «собственность индивида и общества» и не только «экономическим способом».

И последнее. Само проявление этого «экономизма» не случайно и не связано с какими-либо личностными отношениями. Это следствие объективных материальных процессов самого производства и воспроизводства действительной жизни. В «Полилогии…» доказано и показано, что доминирующие производственные отношения и отношения собственности, – а сегодня и в России, и в мире в основном доминируют экономические, то есть капиталистические, производственные отношения, – деформируют и подчиняют себе, «освещают» все прочие отношения и явления, навязывая и облекая их в несобственные и превращенные экономические формы. И происходит это, как известно, «за спинами», «помимо воли и сознания», не только агентов производства, но и всех граждан.

Александр Тимофеевич ХАРЧЕВНИКОВ,

кандидат технических наук

ст. ТИХОНОВА ПУСТЫНЬ, Калужская обл.