О проблемах сельского хозяйства

и совещании в Ставрополе

Как известно, 18 июня В.В. Путин провел в Ставрополе совещание о ситуации в сельском хозяйстве. И оно порадовало. Во-первых, в целом его оптимистичным тоном и оптимизмом нашего министра сельского хозяйства Н.В. Федорова и президента. Во-вторых, тем, что руководство страны стало рассматривать сельское хозяйство как одну из динамичных отраслей страны и благосклонно относиться к субсидиям сельскохозяйственному производителю, не считая теперь это ошибкой экономической политики.

Руководство знает, что рентабельность сельского хозяйства низкая, а процент за кредит высокий, стремится субсидиями помочь делу.

В.В. Путин справедливо возмущается тем, что «мы перечисляем деньги из федерального бюджета под конкретные цели, они где-то застревают и механизмов продвижения этих денег нет, это неправильно». Н.В. Федоров сетует на то, что не имеет иных средств воздействия на регионы, кроме «морально-организационных». Тогда В.В. Путин предлагает с подачи А.Р. Белоусова, «в соглашении о выдаче субсидий прописать определенные требования – вот и всё. Это и будет системный подход, не связанный даже с кадрами, потому что кадры, конечно, решают всё, как говорил известный деятель, но кадры – кадрами, должна система работать».

Идея, разумеется, правильная, но было бы, согласитесь, странно, если бы она не была уже давно осуществлена Минсельхозом. Судя по тому, что сообщает Федоров, дело в ином, а именно в том, что у нас отсутствует система централизованного правительственного контроля за выполнением регионами ряда указаний министерств, значимых для развития страны в целом. Министерства в таких условиях остаются один на один с регионами и оказываются не в состоянии обеспечить выполнение необходимых действий.

Но обратимся теперь к самой сумме выделенных средств – 110 млрд руб., о которой говорил Федоров. В весенний период для многих хозяйств при их низкой рентабельности (а рентабельность сельскохозяйственных организаций даже в благополучном 2013 году составила с субсидиями 7,3%, а без них – минус 5,2%, сообщает министр) эти субсидии оказываются основными средствами для проведения посевной кампании, ухода за посевами и начала уборки. Разделим теперь эти 110 млрд руб. на 115 млн га пашни и 70 млн га кормовых угодий, которые тоже нуждаются в подкормке, и мы получим 500 руб. на гектар. И это при том, что затраты только сельскохозяйственных организаций на производство продукции растениеводства составляют более 600 млрд руб., то есть даже если бы указанные 110 млрд руб. пошли целиком на цели растениеводства сельхозорганизаций, то они покрыли бы лишь одну шестую часть затрат. А откуда взять остальные пять шестых?! Где взять предприятиям оборотные средства? Ведь рентабельность, как мы уже сказали, без субсидий отрицательная, то есть прибыли на нормальное финансирование растениеводства у основной массы предприятий нет. Вот и приходится им изворачиваться, соглашаясь на кредиты с огромными процентами, экономя на удобрениях, топливе, горючем, заработной плате, на ремонте техники – на всем. О каком обновлении технологий при таком финансировании может идти речь? Потому и нестабильны у нас урожаи, медленно растет урожайность. Может быть, на это стоило больше обратить внимания участникам совещания?!

Пойдем далее. Как было оглашено на совещании в Ставрополе, объем кредитования в текущем году на проведение сезонно-полевых работ достиг 91 млрд руб., в прошлом году это было 104 млрд руб., но в прошлом году, после неплохого урожая зерновых, потребность в кредитах меньше, констатирует министр. Отвечая В.В. Путину, удовлетворены ли производители величиной доступных кредитов, Н.В. Федоров сообщает, что они еще выскажут свое мнение. При этом, докладывает он, банки не дают кредиты под залог будущего урожая и под залог земли тоже пока не получается. Даже с Россельхозбанком такие проблемы.

Вот на этом моменте, на высоком проценте за кредит для сельского хозяйства, и хотелось бы остановиться.

Очевидно, основной величиной, определяющей потребность в кредитах, является процентная ставка. Если процент за кредит существенно ниже рентабельности, он желателен. Если наоборот, рентабельность производства ниже процента, то тут уже надо смотреть, и потребности в кредите приходится ограничивать. В ходе доклада министра выясняется, что, по свидетельству регионов, «у нашего Россельхозбанка – до 12–13 процентов годовых, заявляемая минимальная процентная ставка по кредитам на сезонные полевые работы в размере 10,75 процента на практике практически не предоставляется, по кредитам Сбербанка средневзвешенная процентная ставка, по данным регионов, находится в пределах 11,5 процента против 11,1 процента в 2013 году».

А например, Андрей Даниленко утверждает, что реальный процент за кредит для сельского хозяйства – 15% [1]. Но даже 11–13% при рентабельности с субсидиями в 2013 году 7,2% (а последние несколько лет она, как правило, не превышала 10%) – это очень много. Представьте себе: вам надо взять для производства кредит в 100 руб., который как раз покроет ваши затраты. Но, продав продукцию, вам надо будет 11–15 руб. отдать в качестве процентов за кредит. А продать ее вы сможете с учетом рентабельности за последние годы максимум за 107–110 руб. После оплаты процентов у вас останется 92–99 руб. А ведь еще и «тело» кредита в 100 руб. вам предстоит отдать, но на это уже денег не хватает! И тут начинаются штрафы, пени, суды, а также поиск нового кредитора, который потребует уже не 15%, а все 20%, так как вы теперь ненадежный заемщик… Будете вы при таких условиях развивать свое производство? То-то и оно, что вряд ли. Даже обещаемая ставка в перспективе 8,5% [2] при нашей низкой рентабельности – недопустимо высокая, как минимум для тех хозяйств, у которых рентабельность ниже ее. Тем более что резко сократились объемы субсидирования процентной ставки по кредитам, краткосрочным и долгосрочным. Заморожен ряд проектов в животноводстве, которые как раз и задавали позитивную динамику роста.

Но можно поставить следующий вопрос: какова динамика рентабельности, и почему сама рентабельность так низка? Причем взять надо рентабельность без учета субсидий, чтобы видеть менее искаженную, рыночную картину финансового состояния отрасли.

Ниже приведены данные о рентабельности сельскохозяйственных организаций с 2000 года, а также рентабельность зерна как основной культуры, определяющей в существенной степени финансовое состояние хозяйств и отрасли в целом. Прибыльность молока гасится уже давно убыточностью молочного крупного рогатого скота. Позитивная тенденция роста рентабельности мяса свиней и птицы, яиц, а также подсолнечника и сахарной свеклы, овощей открытого грунта имеет место, прежде всего потому, что эти производства развиваются в высокоспециализированных предприятиях, а также потому, что в них были вложены большие субсидированные инвестиции во второй половине 2000-х. Но эти инвестиции резко уменьшаются теперь.

Таблица 1. Рентабельность сельскохозяйственных организаций и реализации зерна в 2000–2012 гг.

Таблица 1 показывает, что рентабельность в целом имеет явную тенденцию снижения, которая прерывается лишь в 2007 году, когда резко подскочили мировые цены на зерно. Рисунок 1 показывает этот тренд с помощью рассчитанных линейного и квадратичного приближений.

Рис 1. Рентабельность в 2000–2013 гг. России (в %) и ее приближение линейной и квадратичной кривыми

Линейная модель показывает, что в среднем ежегодно рентабельность сельхозорганизаций снижается на 0,34 процентного пункта.

Снижение же рентабельности зерна вполне очевидно и без графика, и здесь линейное приближение показывает, что в среднем рентабельность зерновых снижается в стране на 1,6 процентного пункта ежегодно. Субсидии несколько маскируют эту тенденцию, но не меняют ее.

В чем же причины такой негативной тенденции? Назовем основные:

1. С 1999 года курс доллара оставался в стране на уровне не выше 30 руб. и даже снижался, в то время как цены на все ресурсы из-за инфляции, почему-то поддерживаемой государственно регулируемыми ценами на топливо, ГСМ, энергию, для сельского хозяйства росли в среднем на 16,1% в год (они выросли к 2012 году в 6,6 раза). В этот период цены на импортную продукцию у наших конкурентов в ЕС, США и ряде других стран росли намного медленнее (на 1–2% в год), в результате чего все эти годы у нас опережающими темпами рос импорт более дешевой продукции, которая сбивала цены отечественного производителя; правительство не предпринимало необходимых мер для поддержания курса рубля на уровне, выгодном для российского производителя, что негативно сказывалось не только на сельском хозяйстве, но и на всей экономике. Это и привело сначала к снижению темпов роста экономики, а затем к началу рецессии с 2014 года.

2. Цены на промышленную продукцию и услуги для сельского хозяйства росли быстрее цен на сельхозпродукцию (цены на сельхозпродукцию к 2012 году выросли по сравнению с 1999 годом в 5,1 раза по сравнению с 6,6 раза на промышленные ресурсы и услуги).

3. Имел и имеет место значительный ввоз контрафактной и контрабандной продукции, сбивающей цены.

Следовательно, если не предпринять мер по воздействию на эти причины, то сельскому хозяйству предстоят существенно более тяжелые времена и оно скоро перестанет быть одним из «локомотивов роста».

Что можно сделать, чтобы уменьшить или нейтрализовать воздействие этих причин?

Во-первых, целесообразно принять меры к адекватному, отвечающему соотношению темпов инфляции в России и развитых странах снижению курса рубля, то есть к удорожанию доллара. Такая тенденция имела место с начала 2013 года (доллар вырос к февралю 2014 года на 20%), и темпы роста импорта начали снижаться, но в последние месяцы рубль понемногу снова начал укрепляться (подробно влияние адекватного снижения курса рубля я охарактеризовал в своем комментарии по адресу http://www.agronews.ru/news/detail/133275/).

Эти меры вполне можно дополнить некоторым повышением таможенных тарифов на импортные продукты, которые особенно негативно сказываются на отечественном производстве, снижая их на те товарные группы, где у нас еще есть резерв конкуренции. И разумеется, необходимо ужесточить контроль за качеством ввозимой и внутренней продукции.

Для того чтобы снизить опережающие темпы роста цен на средства производства для сельского хозяйства, целесообразно перейти к более жестокому регулированию тарифов на услуги естественных монополий, устанавливая их на уровне: «себестоимость эффективных производителей плюс минимальная нормативная прибыль». В конце 2013 года правительством, ввиду начала рецессии, было принято решение о замораживании тарифов в 2014 году. Разумеется, соответствующие организации, начиная с Газпрома, заговорили о своих невиданных потерях, предстоящем сокращении и т.д. [3] Это понятно, иного и ожидать не стоило. Но стоило бы проверить обоснованность замороженных тарифов. Дело в том, что поскольку они росли длительный период темпами, опережающими рост инфляции, то они наверняка сильно завышены по сравнению с реальной потребностью в финансовых средствах.

Для повышения же рентабельности зерна необходимо делать производителям, продавшим зерно, при перепроизводстве и падении цен доплаты к рыночным ценам, например до уровня, обеспечивающего среднюю рентабельность 20%. На это, по нашим подсчетам, потребовалось бы в год не более 20 млрд руб., что вполне укладывается в ограничения соглашения с ВТО по связанной поддержке. Именно это, кстати, предлагали фермеры в своем послании президенту страны в 2013 году. Наличие прибыли создало бы условия для приобретения более производительной и качественной техники.

К сожалению, на фоне снижения рентабельности в Госпрограмму развития сельского хозяйства не только не заложен рост его государственной поддержки, а, наоборот, заложено трудно объяснимое (при наших резервах) ее снижение с 2013 года (198 млрд руб.) до 2016 года на 16,7%. Поэтому Н.В. Федоров справедливо ставит вопрос о том, что по соглашению с ВТО еще есть резервы даже по связанной поддержке («желтой корзине»): на 2014 год была бы возможна связанная поддержка на сумму 8,1 млрд долл., то есть около 280 млрд руб., а мы на этот год планируем выделение из федерального бюджета по всем направлениям поддержки лишь 170 млрд руб. А если регионы не выполняют свои обязательства по поддержке, то из-за принципа софинансирования сельское хозяйство получит еще меньше. Но прямого ответа на этот ключевой вопрос министр, на наш взгляд, пока не получил.

По поводу чрезвычайно высокой процентной ставки за кредит в России можно было бы поставить вопрос: что мешает нашему государству при наличии колоссальных валютных резервов обеспечить для большинства сельскохозяйственных товаропроизводителей кредитные средства под ставку 2–3%? Ведь завышенная ставка вносит свой негативный вклад в низкую рентабельность и низкие темпы роста. «Рыночный фундаменталист» ответит, конечно, что этого нельзя делать ни в коем случае, потому что сегодняшняя ставка 15% – рыночная, значит, где-то есть вложения, которые приносят доход 15% и более, вот пусть там деньги и работают. Но, во-первых, рентабельность активов и продаж в последние годы лишь в добыче полезных ископаемых и в химической промышленности несколько превосходит 15%, а у всех остальных отраслей она намного ниже, в среднем составляет 6–10% и имеет явную тенденцию к понижению. В том числе и потому, что не имеет доступных по цене средств для вложений в повышение эффективности производства. Будем ждать, когда вся экономика, кроме добычи энергоресурсов, покатится под откос? А во-вторых, на довод о рыночной рентабельности в 15% можно возразить: зачем же тогда страна или просто держит свои резервные фонды (сотни миллиардов долларов) в зарубежной валюте, которая обесценивается со скоростью инфляции в США и ЕС, то есть примерно на 1,5–3% в год, или вкладывается в облигации США, которые, по оценке О.Г. Дмитриевой, приносят доход менее 1% в год, то есть тоже обесцениваются [4]? При этом и США, и ЕС стимулируют при необходимости развитие своих экономик снижением базовой процентной ставки до 0,25–0,5%, а наш Центробанк держит ставку при начале рецессии на уровне более 8%!

А можно было бы напомнить отечественному «рыночному фундаменталисту» и его покровителям об особенностях сельского хозяйства как отрасли, имеющей дело с биологическими объектами. Об этом написано в любом учебнике экономики, только читайте, понимайте и применяйте! Именно поэтому, кстати, отстают цены на сельскохозяйственную продукцию от цен на ресурсы для него, а цены на промышленные ресурсы и услуги для сельского хозяйства намного обгоняют средние цены промышленного производства (для сельского хозяйства цены на промышленные ресурсы и услуги выросли к 2012 году, как я уже сказал, в 6,6 раза, а в целом – лишь в 5,8 раза). Именно в силу этих особенностей практически во всех странах мира отрасли сельского хозяйства защищаются и поддерживаются государством, причем, как известно, в масштабах, которые примерно на порядок (то есть в 10 раз) выше, чем в России. Вот об этом стоило напомнить высшим правительственным чиновникам.

Совершенно очевидно, что выделение средств государством сельхозпредприятиям и крестьянским, фермерским хозяйствам на посевную кампанию и в целом под конкретные инвестиционные проекты и обоснованные планы производства зерна, молока, мяса и другой продукции под 2–3% не только обернулось бы в сумме реальной прибылью, но и резко повысило бы в течение ряда лет устойчивость сельского хозяйства. В случае опасения потери части средств их можно направить на специальные счета, выдавая лишь непосредственно на приобретение конкретных средств производства, финансирование проектов в согласии с бизнес-планами, одобренными региональными отделениями Россельхозбанка и областными (республиканскими) администрациями. Вот это была бы реальная помощь нашему сельскому хозяйству!

Давид Беркович ЭПШТЕЙН,

 профессор,

 доктор экономических наук

Источник публикации – Пресс-служба МЭФ

___________________

1. http://me-forum.ru/media/news/2881/

2. К. Мезенцев. Война – войной, а обед по расписанию. //www.agronews.ru/articles/detail/134061/

3. http://www.rg.ru/2013/09/19/zamorozka-site.html

4. Дмитриева О.Г. Экономика афер. http://www.dmitrieva.org/id595/printversion