НАЦПРОЕКТ НЕ РЕШИТ ПРОБЛЕМ РАЗВАЛИВАЮЩЕГОСЯ СЕЛА

Вспоминаю, 5 лет назад на крупном республиканском совещании по вопросам земледелия резкий и справедливый монолог произнес депутат Госдумы Владимир Плотников: «Надо говорить, о чем душа болит, что будем с АПК делать и с землей. Прежде в марте все проблемы села обсуждали на пленумах ЦК КПСС первые лица государства и партии. Но почему сегодняшних руководителей страны нет в этом холодном зале? Где президент, председатель правительства, министр сельского хозяйства? Их нет, потому что им не интересны заботы села. Ни одно ведомство, ни один из его руководителей лично конкретно не отвечают за реализацию земельных законов. Заботится ли страна о сельчанине и об эффективности сельхозпредприятий, если 90 процентов производимых в России минеральных удобрений она продает за границу по более низким ценам, чем оставшиеся 10 процентов своим сельхозпроизводителям?»

Но, может быть, сейчас, после принятия Приоритетного национального проекта (ПНП) по развитию аграрно-промышленного комплекса, ситуация изменилась?

Первые итоги его реализации в одной отдельно взятой Саратовской области оценивает видный саратовский ученый-аграрий, заместитель директора по науке института аграрных проблем Российской Академии наук академик Петровской академии наук и искусств, доктор экономических наук, профессор, заслуженный экономист России Сергей Семенов.

– Продвинул ли вперед российское село Приоритетный национальный проект?

– Можно лишь сказать: броска в сфере развития АПК пока не произошло, а итоги реализации нацпроекта пока неутешительны.

Я бы оценивал результативность нацпроекта по нескольким показателям: росту эффективности использования социально-экономических ресурсов и инновационных резервов; положительным общественным региональным структурным сдвигам по формуле «затраты – выпуск»; повышению уровня оплаты труда в сельском хозяйстве; использованию более производительного селекционного и племенного материала; развитию племенного животноводства; сокращению потерь продукции; расширению ассортимента качества; конкурентоспособности конечного продукта АПК; изменению в лучшую сторону импортозамещения; продовольственной безопасности и независимости от иностранного производителя; занятости и созданию новых рабочих мест; улучшению качества жизни на селе.

Прежде всего обращаю внимание на серьезную категорию «развитие». Ее многие наши руководители разных уровней широко используют в обиходе, но, как мне кажется, мало что в ней понимают.

Решающую роль в развитии АПК играет сбалансированность агропромышленного производства, его структура должна адекватно отражать динамично развивающуюся структуру общественных потребностей. Я не вижу в ходе реализации ПНП решения задач такой сбалансированности. Ведь у нас хроническое несоответствие между потребностями животноводства в кормах – с одной стороны, структурой и объемами производства растениеводческой продукции для переработки ее в продукты животноводства – с другой. На мой взгляд, это главная причина низкой эффективности животноводства. Политика приостановки падения и роста поголовья скота при низком развитии «тыловых» отраслей (кормопроизводство, кормовая и микробиологическая промышленность), на мой взгляд, кардинально не решит проблемы улучшения или ускорения развития животноводства.

К сожалению, наша управленческая деятельность сейчас связана далеко не с развитием и не направлена на него. В лучшем случае ставятся и достигаются показатели простого, малоэффективного, в 2-3 процента, экономического роста. Роста без развития, роста, догоняющего дореформенные рубежи, роста без расширенного воспроизводства, накопления и модернизации. При анализе всех этих составляющих, увы, получается отнюдь не радужная картина: до сих пор ситуация на селе остается критической. Говорят о росте и развитии, а при этом 4 миллиона гектаров посевных площадей сокращают, в десятки раз сокращают производство сельхозтехники. Нас уверяют, что в Российской Федерации пройдена «техническая точка» завершения 17-летнего кризиса и начались бурные, по сравнению с мировой практикой, рост и развитие. Но ведь большинство отраслей экономически вышли пока на рубежи 40–50 процентов от дореформенных.

– Тогда на основании чего же оценивается эффективность ПНП?

– Как правило, результативность реализации ПНП официальные лица осуществляют по изменению экономических показателей в целом по АПК страны или региона. Однако в проекте участвуют далеко не все: например, в 2006 году средства на строительство и модернизацию животноводческих комплексов получили только 1100 участников проекта, при этом совершенно различные кредитные ресурсы выделения в рамках ПНП в разрезе регионов.

Или, скажем, Росагролизинг в прошлом году закупил 52 тысячи голов племенных животных. А это, если по принципу «каждой сестре по серьге», менее тысячи на регион, а практически кому-то вообще ничего не достанется. И после этого руководители министерства называют цифру роста в 4,2 процента производства скота и птицы на убой в 50 регионах и выдают ее за результат реализации ПНП. Выходит, в остальных регионах ПНП не применялся? А если там просто пустили скот под нож? Тогда при чем здесь вообще ПНП?

– Однако официальные реляции трубят об успешной реализации нацпроекта и победах на сельской ниве.

– Действительно, в отчетах по его реализации приводятся восторженные положительные оценки и показатели. И если этот рост действительно есть, то он почему-то обязательно увязывается исключительно с нацпроектом, другие факторы не учитываются. Полагают: «если после того – значит, по причине этого». Однако трудно сказать, произошел ли этот рост благодаря нацпроекту или по иной причине. Ведь в экономической науке есть методология элиминирования затрат и эффективности в общей системе реализуемых одновременно мероприятий. Но в данном случае при оценке результатов в ПНП никто этой методологией не пользуется. АПК пока еще не знает не только расширенного воспроизводства, но и простого воспроизводства и модернизации не только по всей стране, но даже на тех 1400 объектах, отобранных в систему ускоренного животноводства в 77 регионах России. Я полагаю, что нельзя выдавать за прогрессивное развитие только незначительный количественный рост в производстве, например, молока или мяса, это ведь рост, достигнутый, как правило, на устаревшей базе, без новых инновационных достижений и рубежей. Да и в большинстве этих количественных прибавок сидят результаты более ранних инвестиций, а не осуществленных в рамках нацпроекта.

Одной из причин отсутствия развития, на мой взгляд, является недостаточное финансирование нацпроекта. К примеру, кредиты получил лишь каждый десятый кооператив, субсидии – менее 20 процентов фермеров, но они не доходят до 190 фермерских хозяйств, имеющих менее 50 гектаров земли. Субсидии выплачиваются с большими задержками и часто не полностью, затраты на их оформление часто равны сумме этих вспомоществований. Разумно ли при этих тратах получать субсидии? Только в 19 субъектах осуществляется земельная ипотека, но она предусмотрена лишь для 14,4 процента площадей.

На методическое и информационное сопровождение нацпроекта предусмотрено 150 миллионов рублей бюджетных ассигнований. За прошлый год они практически не использовались. По многим решающим направлениям ПНП (стимулирование развития малых форм хозяйствования, обеспечение жильем молодых специалистов на селе, ускоренное развитие животноводства) финансирование осуществляется в заметно меньших размерах, чем по проекту. Так, земельно-ипотечное кредитование в прошлом году велось только в 19 регионах, и в него было вовлечено лишь 14 процентов площадей, предусмотренных проектом в 2006–2007 годах. За прошлый год сельхозпроизводителям в 38 регионах передано в лизинг только 14,6 тысячи голов племенного скота, или 29,2 процента от поголовья, предусмотренного проектом к поставкам на условиях лизинга в том году. Отсюда и не очень утешительные итоги такого «развития».

– Посмотрим на Саратовскую область… В недавно опубликованном «Российской бизнес-газетой» списке 300 наиболее крупных и эффективных сельхозпредприятий-членов Клуба «Агро-300» всего лишь 3 предприятия из нашей области, да и то они не на ведущих ролях: ОАО «Птицефабрика Михайловская» на 75-м месте, ОАО «Совхоз – Весна» на 178-м месте, ОАО «Балашов-Зерно» – на 252-м месте. Для сравнения: Белгородскую область там представляют 14 предприятий, а Краснодарский край – 62.

– Оседание «на задворках» наших ведущих сельхозпредприятий – закономерный и неутешительный итог развития всего агрокомплекса, особенно в объявленном у нас приоритетным животноводстве. Даже скромное, всего на 2,8 процента увеличение производства мяса в живом весе в прошлом году по сравнению с предыдущим произошло за счет частного подворья. В фермерских хозяйствах рост еще меньше – 1,1 процента. А в коллективных хозяйствах производство упало на 3,1 процента. В целом же объемы производства мяса снизились в 22 районах области, в которых поголовье крупного рогатого скота сократилось на 10,1 процента, коров – на 9,5, овец и коз – на 0,7 процента. Многие районы продолжают сокращать поголовье скота, причем до недопустимых размеров. Есть и «рекордсмены». Значительно, на 91,5 процента, сократилось поголовье крупного рогатого скота в Романовском районе, в Балтайском – на 80,2, Саратовском – на 55,4, Озинском – на 47,8 процента. В 9 районах снижено поголовье свиней. Самое значительное сокращение произошло в Саратовском районе – на 79,6 и Федоровском – на 77,2 процента. Примерно такими же ускоренными темпами сокращается поголовье овец в Самойловском районе – на 76,4, Балтайском – на 66,8, Аткарском – на 61,8 процента. Картина падения и в производстве молока: фермерские хозяйства никакого роста не дали, а коллективные (сельхозорганизации) снизили надои молока на 8,3 процента.

В целом же выпуск сельскохозяйственной продукции в области за минувший год возрос по сравнению с 2005 годом всего лишь на 3,6 процента. Наряду с некоторыми поистине скромными успехами валовой сбор зерна хозяйств всех форм собственности снизился за тот же период на 1,6 процента. Ну, скажите, о каком развитии, тем более устойчивом, можно говорить? И это с удовольствием объявленное продвижение вперед никак не укладывается с реальным положением дел: каждое третье предприятие в сельском хозяйстве области – убыточное.

Наша область обладала самым крупным в СССР клином поливных площадей, а сейчас она наполовину разрушена. Нехватка полноценных кормов, 44 процента пашни имеют критически низкое содержание гумуса, 80 процентов имеющейся техники превысили нормативные сроки службы, а машинный парк обновляется лишь на 1–2,5 процента в год. Производство мяса при переработке по сравнению с 1990 годом сократилось в 10 раз, животного масла – практически на столько же, цельномолочной продукции – в 5 раз, муки – в 3 раза.

Так, в целом по стране 10 миллионов гектаров пахотной земли выведено из севооборота, снижается ее плодородие, продолжает разрушаться система мелиорации земли. Под угрозой продовольственная безопасность страны, сельскохозяйственное машиностроение перешагнуло критический порог, что грозит полной деиндустриализацией сельского хозяйства. Наконец, самое страшное – вымирают целые села и деревни, депопуляция, то есть превышение смертности над рождаемостью, в деревнях в полтора раза выше, чем в городе, 57 процентов их жителей живут за чертой бедности. Бедность становится нормой жизни на селе, а сельчанин не доживает там и до 60 лет. 13 тысяч из 150 тысяч российских сел и деревень практически полностью опустели или исчезли. Трудовые ресурсы в сельском хозяйстве сократились с 10,1 миллиона человек в 1990 году до 6,7 миллиона, а 3,5 миллиона стали безработными – сельская безработица в стране, согласно официальной статистике, составляет 11 процентов. Ну, скажите, о каком развитии можно говорить?

– Если нацпроект не приносит положительных результатов, значит, восхищающиеся им действительно заблуждаются или, напротив, намеренно вводят в заблуждение?

 – У меня нет ответов на вопросы о незнании или сознательном преувеличении результатов реализации нацпроекта.

Я бы задал другие вопросы, с моей точки зрения, более важные, например такие: увязывается ли декларативная составляющая ПНП «Развитие АПК» с действительным повышением или улучшением качества жизни на селе?; включены ли критерии оценки и индикаторы качества жизни на селе в контекст проекта?; можно ли рассматривать ПНП «Развитие АПК» в качестве формы государственного вмешательства в решение социально-экономических проблем российского села?; может ли в условиях тотальной недооценки стоимости труда сельских тружеников развиваться их творческая инициатива, повышаться профессиональная мобильность, их стремление к созданию новой, инновационной агроэкономики, экономики знаний? – и так далее.

– Упомянутое мною совещание проводилось в Саратовской области, где после принятого в конце 90-х годов первого в России закона о земле и позже – Федерального закона «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» ожидалось необычайное, невиданное прежде процветание российской деревни усилиями «крепкого хозяина», получившего в свои руки землю. Однако не все обрадовались этому закону. Например, наиболее разумные сельчане в очень крепком белгородском колхозе имени Фрунзе не хотят слышать о переделе земли, выходе из хозяйства и не желают становиться фермерами. Построенное на высоких технологиях, сознании и дисциплине высокодоходное производство (в не очень благоприятные годы получают 100 миллионов рублей прибыли) является прекрасной агитацией за коллективную форму собственности. Там применяют действительно полезные делу, а не направленные на пиар технологии, как в Саратовской области, где умудрялись проводить космический мониторинг каждого гектара земли, компьютерный контроль оборота земельных участков, спутниковый облет земельных ресурсов, инфракрасное облучение земли из космоса и прогнозирование оттуда урожайности.

– Печалит, что это многозатратное удовольствие по созданию целой спутниковой системы и налаживанию взаимодействия с аграриями через Интернет происходит на фоне перехода земледелия на конную тягу из-за нехватки средств на современные тракторы и комбайны. А на городских потребительских рынках транспортные операции вообще стали осуществлять на человеческой, «бурлацкой» тяге.

Для того чтобы получить информацию о расширяющихся незасеваемых сотнях тысяч гектаров в рамках крупномасштабного передела национального имущества, реализации губительной доктрины "восстановления частной собственности на землю", совершенно не обязательно запускать спутники

Вместо того чтобы тратить деньги на определение температуры овец из космоса, лучше бы вовремя прислушаться к авторитетному мнению академика Дмитрия Львова о том, что восстанавливаемый институт частной собственности на землю носит всё более анахронический характер, "как остатки крепостных укреплений в современных городах".

Ученые давно предупреждают о пагубных последствиях доминирующего в идеологии нынешних реформ стремления создать наибольший простор для пресловутого "чувства хозяина" применительно к хозяйству, особенно крупному.

Распоряжение имуществом предприятия в своих частных интересах, сколь бы ни было прибыльным такое распоряжение, всегда в конечном счете обернется убытком для предприятия, так как оно является личным присвоением имущества предприятия, которое обречено на разорение. Сейчас частное "хозяйствование" на российских просторах принимает угрожающие масштабы. Кем и чем руководят районные органы управления сельского хозяйства? Дожили до того, что в отдельных районах им подвластны всего одно-два хозяйства! Новые собственники не пускают на свою "священную собственность" даже ветеринарных врачей! О какой управляемости и эффективности можно говорить?

– Глубоко ошибается тот, кто полагает, будто всё это недвижимое имущество находится под строгим учетом и имеет своего владельца. По данным Главного управления Федеральной регистрационной службы Саратовской области, только в нашем регионе к началу февраля зарегистрировано 105018 из 331506 земельных долей, или 31,68 процента. Отсутствие прав на них у потенциальных хозяев и обработчиков приводит к выведению участков из сельхозоборота, и земля перестает соответствовать своему прямому назначению – быть кормилицей.

– Недавно вместе я со своим коллегой по институту Владимиром Пашковым на представительной Международной научной конференции в Киеве по земельным отношениям и пространственному развитию представил доклад о проблемах изменения форм собственности и их экономической реализации. Мы критикуем распространенное сейчас утверждение сторонников частной собственности на землю, будто одной из причин спада производства в сельском хозяйстве является отсутствие реального права частной собственности на землю. Дело в том, что мировая практика идет по линии постепенного увеличения государственной земельной собственности и всё большего ограничения прав частной собственности. Рыночная система земельных отношений постепенно сужается, а сама частная собственность на землю из некогда неограниченной, абсолютной формы владения, пользования и расширения всё больше превращается в относительно формальную частную собственность.

Государство, взяв курс на образование крупной и средней частной индивидуальной собственности отдельных энергичных и эффективных собственников-землевладельцев (но не работников!), неминуемо придет к тому, что большинство аграриев сначала превратятся в неимущих наемных работников, а в дальнейшем и вовсе будут выдавлены сначала из хозяйств, а затем и из сельского хозяйства как отрасли. С точки зрения классической экономической теории нынешний курс реформирования приведет к полному отделению производителей от средств производства, в том числе и от земли.

– На том же совещании прозвучало неожиданное предложение фермера из Лысогорского района Владимира Одинокова: мол, избавиться от перекупщиков и наладить эффективные закупки запчастей и горючего поможет... кооперация, скооперированные сельхозпредприятия примут на себя и всю производственную и социальную инфраструктуру. Вот таков обескураживающий финал реформ: уходили от оболганных демократами колхозов, помучились каждый в одиночку и приходят к той же самой спасительной для нашего села системе.

– Мы полагаем, что выдвинутая в начале 90-х годов идея о якобы самой высокой эффективности частной индивидуальной собственности является, по сути, ложной. Это доказывает сложившаяся устойчивая тенденция сокращения числа фермерских хозяйств и снижения там с каждым годом экономической эффективности производства. За 4 последних года за счет получения наделов новыми собственниками в стране возникло еще 1152 хозяйства. Однако их количество не переросло в качество: прибыльных уменьшилось на 2301 хозяйство, а убыточных стало на 3009 больше; прибыль уменьшилась на 13 миллиардов 060 миллионов рублей; до 5 процентов снизился уровень рентабельности по всей деятельности; на 6 миллиардов рублей сократились затраты на основное производство, в нем с 73 до 3 (!) копеек сократилась выручка от реализации продукции на рубль затрат; на 19 процентов выросла кредиторская задолженность. Какие цифры нужны для доказательства деградации села?!

А ведь нам обещали, что «фермеры накормят страну». Но пока, на 1 апреля 2007 года, в структуре поголовья скота в нашей области на фермерские хозяйства приходилось лишь 7,8 процента поголовья крупного рогатого скота, 15,7 процента овец и коз.

За 5 последних лет с 14 тысяч до 8 тысяч сократилось число фермерских хозяйств. В 2000 году продали 287 участков на 2,6 миллиона рублей, а всего за 3 последних года – 1186. Из 6 миллионов гектаров еще сохраняющей плодородные свойства, скудеющей от запустения пашни на 500 аукционах продано лишь 23 тысячи гектаров. Остальная реализованная площадь далека от села. Эту в основном городскую и пригородную территорию скупили нувориши под коттеджи, автозаправки, магазины, кафе и прочую коммерческую быстродоходную деятельность без признаков производства или переработки сельхозпродукции.

Фермеры убедились в прямо-таки революционной необходимости объединяться в кооперативы для сбыта продукции, централизованных закупок минеральных удобрений, семян, топлива.

– Однако всё еще можно услышать, что реформы на селе считаются успешными благодаря заваленным мясной продукцией полкам магазинов, мол, по ним можно судить о стабильности отечественных перерабатывающих предприятий и животноводства…

– Впечатление изобилия мясопродуктов как достижения отечественного животноводства обманчиво из-за большого количества импортного мяса. Официально признаваемая доля импорта на наших мясных прилавках – около 32 процентов, в реальности, наверное, эта цифра куда выше. Производство мяса и мясопродуктов в нашей стране сократилось за год на 9,3 процента, а мясных консервов – на 78,2, цельномолочной продукции (в пересчете на молоко) – на 6,3, масла животного – на 11,7, сыров – на 25,1, крупы – на 4,7, комбикормов – на 4,7, хлебобулочных изделий – на 2,8 процента.

Много проблем и с сельской инфраструктурой. Так, за весь прошлый год дорог отремонтировано на 24,1 процента меньше, чем в году предыдущем, введено всего лишь 0,25 километра магистральных водопроводов сельскохозяйственного назначения. Тракторных плугов произведено на 66,6 процента меньше, чем год назад. Живут бедно не только сельхозпредприятия, но и сами крестьяне. Например, среднемесячная заработная плата на селе в феврале этого года составила 3046,2 рубля, или 48 процентов к общеобластному уровню, причем за весь прошлый год она составила 3683 рубля. Это позорно низкий уровень!

ВСЕ НАДЕЖДЫ НА ВТО?

– А что нам ожидать от вступления в ВТО?

– По этому поводу у меня нет никакого оптимизма. Да, после столь желанного многим политикам вступления во Всемирную торговую организацию жизнь, точнее, зарплату сельчанам придется поднимать до общеевропейского уровня, по социальным стандартам, к которым мы должны будем обращаться, работая в условиях требований ВТО. Однако за счет каких источников? Производство сельхозпродукции падает, а государственные дотации ничтожно малы. Наряду с повышением зарплаты ВТО обязательно потребует довести до европейского уровня и стоимость энергоресурсов, которые при нынешних «щадящих» ценах доступны далеко не всем сельхозпроизводителям. Я не исключаю возможности введения обязанности сокращения посевных площадей, введения квот производства. А это связано с необходимостью применения премий, выплачиваемых за единицу сокращаемой площади пашни и за голову скота. Потребуется также соблюдение обязательств по введению общих правовых норм в области охраны окружающей среды и животных, санитарно-гигиенических стандартов. Это неминуемо приведет к дополнительным издержкам производства в АПК и капитальным вложениям.

Более того, провозглашенный курс на развитие малых предприятий противоречит мировой тенденции на увеличение среднего размера предприятий, на создание крупных конкурентоспособных предприятий. Вряд ли малые формы окажутся способными конкурировать с современными крупными агропромышленными формированиями. Если случится вхождение в ВТО, то с нашим сельским хозяйством произойдет полный обвал.

Беседовал Владимир Анатольевич ЕФИМОВ

Саратовская обл.