План и рынок: горячиться не надо!

Известно, что прибавочная стоимость, открытая К. Марксом, на поверхности явлений и в практической деятельности бизнесменов и менеджеров выступает в качестве прибыли. Хорошо известно, что в практике функционирования капиталистической экономики прибыль является главным стимулом и критерием эффективности деятельности капиталистических предприятий. Хорошо также известны следующие слова из первого тома "Капитала" Карла Маркса:

"Капитал избегает шума и брани и отличается боязливой натурой, это правда, но не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы хотя бы под страхом виселицы" (Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд., т. 23, с. 770).

Эти слова часто цитировались в советское время, и часто они приписывались Марксу, хотя на самом деле они принадлежат английскому профсоюзному деятелю и публицисту Т.Дж. Даннингу.

Маркс выразил ту же мысль другими словами: "неутолимая жажда прибавочного труда" (эти слова содержатся в названии второго параграфа восьмой главы первого тома "Капитала" К. Маркса).

А как обстояло дело с прибылью в Советском Союзе? Была ли ориентирована хозяйственная деятельность предприятий на максимизацию прибыли? Имела ли место погоня за прибылью, наносящая ущерб обществу в целом?

Известно, что в шестидесятых годах прошлого столетия в Советском Союзе были предприняты энергичные меры по совершенствованию хозяйственного руководства предприятиями, усилению экономических методов управления. Это нашло свое выражение в проведении экономической реформы 1965 года. Сегодня, по прошествии почти полувека, многие левые считают, что разрушение нашей экономики стало следствием проведения экономической реформы, что это разрушение возникло в результате того, что реформа ориентировала предприятия на погоню за прибылью. Такие представления бытуют среди тех, кто никогда не соприкасался с практикой проведения реформы и не изучал соответствующие нормативные документы. В недавно вышедшей книге Михаила Антонова "Капитализму в России не бывать!", например, утверждается, что реформа "нанесла самый сильный удар по основам советского строя", что "расширение самостоятельности предприятий на основе погони за прибылью, по сути, покончило с плановой системой в СССР" и, наконец, что "если нынешний строй у нас называют бандитским капитализмом, то условия его бандитского окраса были созданы еще реформой Косыгина".

Для того чтобы развеять этот миф и показать, что реформа Косыгина никакого отношения к "бандитскому окрасу" не имела, обратимся к документам.

Известно, что реформа 1965 г. осуществлялась на основе Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 729 (от 4 октября 1965 г.). В соответствии с порядком, установленным этим постановлением, показатели, на основе которых предприятия осуществляли свою деятельность, делились на утверждаемые и расчетные. Утверждаемые устанавливались предприятию вышестоящей организацией, расчетные же самостоятельно разрабатывало само предприятие.

Среди утверждаемых предприятию показателей была и прибыль (наряду с заданием по номенклатуре выпускаемых изделий, объему реализации продукции и др.). Более того, для некоторых предприятий рост прибыли становился фондообразующим показателем, т.е. показателем, от улучшения которого зависела величина фондов экономического стимулирования. (Для других предприятий фондообразующим показателем был рост объема реализации.) Вторым фондообразующим показателем был уровень рентабельности. Но для того, чтобы оценить действительную роль этих показателей в системе руководства предприятиями в то время, следует учитывать следующее: во-первых, цены на продукцию, выпускаемую предприятием, утверждались не им, а вышестоящей организаций; во-вторых, предприятию утверждалась номенклатура выпускаемой продукции и объем реализации.

В этих условиях рост прибыли (по сравнению с базовым периодом) был признан важным показателем, характеризующим эффективность деятельности предприятия, поскольку он отражал и снижение затрат (себестоимости), и рост объема производства. Именно таким путем предприятия могли увеличивать свою прибыль. Следовательно, использование этого показателя в системе хозяйственного руководства ориентировало руководителей предприятия и весь его трудовой коллектив на такие решения, которые были выгодны и данному предприятию, и народному хозяйству в целом.

При этом следует обратить внимание еще на одно обстоятельство: хотя разные предприятия имели различную рентабельность, различную массу прибыли, приходящуюся на одного члена трудового коллектива, однако это не оказывало какого-либо влияния на величину фондов экономического стимулирования. Прибыль была источником формирования этих фондов, но после их образования вся оставшаяся ее часть (она называлась "свободный остаток прибыли") перечислялась в бюджет.

Таким образом, установленный экономической реформой 1965 года порядок планирования и оценки деятельности предприятий был направлен на реализацию принципа: выгодные для народного хозяйства решения должны быть выгодны и трудовым коллективам предприятий.

Таким образом, реформа 1965 года не имела никакого отношения к разрушению социалистической экономики, а, наоборот, содействовала ее укреплению. Об этом свидетельствуют и показатели развития промышленности в послереформенный период – самый успешный период за все послевоенные годы.

Разрушению же социалистической экономики содействовало совершенно другое...

Реформе предшествовала широкая экономическая дискуссия, которая продолжилась и в ходе проведения реформы. При этом выяснилось, что некоторые участники дискуссии восприняли реформу как отказ от директивного планирования и превращение прибыли в главный показатель, росту которого должны быть подчинены все усилия каждого трудового коллектива.

Вот что писал уже известный в то время кандидат экономических наук Н.Я. Петраков (ставший позже помощником Горбачева по экономическим вопросам и академиком): "Главным показателем эффективности производственной деятельности предприятия признана прибыль. Это можно считать уже не предметом, а результатом дискуссии" (Петраков Н.Я. "Некоторые аспекты дискуссии об экономических методах хозяйствования". М., 1966, с. 26).

Это категорическое заявление абсолютно не соответствовало действительности. Здесь Петраков явно "выдавал желаемое за действительное". Развивая свое "желаемое", Петраков писал пять лет спустя:

«Предприятия, стремясь к максимуму чистой прибыли, заключают хозяйственные договоры с поставщиками и потребителями. Хозяйственный договор выступает как основа производственного плана предприятия. Предприятие информирует вышестоящий орган о составлении плана и выдвигает в случае необходимости предложения о дополнительном финансировании своей деятельности..." По мнению автора, такая схема "экономической взаимосвязи государства и предприятия позволяет снять вопрос о планируемых и не планируемых показателях. Государственные органы будут непосредственно утверждать лишь объем поступлений денежных средств в казну» (Петраков Н. «Хозяйственная реформа, план и экономическая самостоятельность». М. 1971 с. 43–44).

Такое представление о роли прибыли и государственного плана, а также о порядке его формирования означало, по существу, полный отказ от директивного планирования, от плановой экономики.

Выше уже приводились слова Петракова о значении прибыли как критерия эффективности деятельности предприятия в условиях социализма. В дальнейшем (в 1990 году) он следующим образом развивал свои идеи о совершенствовании нашей экономики: «Начинать надо с демонополизации рынка и оздоровления финансов... нам нужна программа разгосударствления собственности...

Прежде всего мы должны перевести государственную промышленность на акционерные формы. Владельцами акций могут быть и само государство, и банки, и кооперативы, и, разумеется, частные лица... Продавать акции предприятия могут и должны не только в своем трудовом коллективе, но и вне его. Иначе не получим рынка ценных бумаг, который своевременно обеспечивает перелив капиталов в наиболее эффективные отрасли экономики. Акционерная форма поможет привлечь и иностранный капитал, решив многие проблемы совместных предприятий...

Кроме акционерных обществ, иностранных и совместных предприятий нужен мелкий бизнес. Государство должно обеспечить кредитами всех, кто пожелает заняться свободным предпринимательством» (Трудный поворот к рынку. М. 1990. С. 23).

Справедливости ради следует указать, что он, конечно, был не один, и многие экономисты призывали перейти к рыночной экономике (в скобках заметим, что термин "рыночная экономика" появился в связи с тем, что капиталистическая экономика в глазах широких кругов общества себя дискредитировала, и для ее обозначения стали использоваться эвфемизмы: "рыночная экономика", "рынок"). Сошлемся на опубликованное в той же книге интервью академика Л.И. Абалкина (тогда занимавшего пост заместителя Председателя Совета Министров СССР) под названием "Так дальше жить нельзя". Абалкин в этой статье обосновывает принятую правительством программу, призванную, по его словам, "изменить формы собственности (акционерные предприятия, продажа акций, разукрупнение, аренда и многое другое)" (там же, с. 13).

Думается, сегодня представляют интерес те аргументы, которые использовались в то время учеными – сторонниками «перехода к рынку», для того чтобы убедить читателей в необходимости защищаемой ими реформы. Так, академик Петраков писал: «К сожалению, в общественном сознании сложился некий мифический образ рынка, который имеет две основные черты: высокие цены и сверхдоходы» (там же, с. 25).

Сегодня, пожалуй, не найдется в нашей стране ни одного человека, который бы согласился с тем, что это "мифический образ рынка", а не реальная наша жизнь. Ведь для того, чтобы этот факт дошел до сознания каждого россиянина, сегодня вовсе не обязательно обращаться к кривой Лоренца или коэффициенту Джинни (демонстрирующих степень неравенства в распределении доходов)! Вероятно, достаточно услышать, сколько стоит последняя яхта Абрамовича (всего 170 млн долларов!). Или прочесть, что предприниматель Исмаилов (бывший совладелец Черкизовского рынка) на открытие в Турции своего недавно построенного (за 1 млрд. долларов!) отеля – Мордан Палас привез на специально зафрахтованном самолете 110 кг белужьей икры и что когда Исмаилов пустился с гостями в пляс, то их осыпали 100-долларовыми купюрами. Присутствовавшие на торжестве мэр Юрий Лужков с супругой могут подтвердить этот факт.

Академик Л. Абалкин, в отличие от Н. Петракова, обосновывал необходимость "перехода к рынку" тем, что хотя это и связано с некоторыми потерями, но не надолго и "уже примерно через полтора-два года наступит период сначала стабилизации, а затем расцвета экономики, заметного роста благосостояния народа" (там же, с. 10). Не вдаваясь в подробности, заметим, что промышленное производство в нашей стране к 1995 году сократилось по сравнению с 1990-м вдвое и даже сегодня (почти через 20 лет!) не достигло исходного уровня. И мы так и не дождались ни расцвета экономики, ни роста благосостояния...

Известный американский экономист, лауреат Нобелевской премии Милтон Фридмен в 1988 году объявил, что если в Советском Союзе будет разрешена рыночная система, то "через месяц практически каждый будет жить лучше, за исключением аппаратчиков". Через семь лет, когда Фридмену напомнили эти его слова, он признался, что тогда он "погорячился".

Заканчивая эту статью, автор обращается ко всем экономистам, в свое время призывавшим перейти к рыночной экономике (включая и академиков, и, может быть, в первую очередь к ним), последовать примеру лауреата Нобелевской премии и публично признать сегодня, что тогда они "погорячились"...

Ф. Биншток,

кандидат экономических наук