ТРУДНОЕ РАЗДОЛЬЕ

– А ну, дочки, пошевеливайтесь, – отворяя металлические заграждения, понукала рогатых подопечных Надежда Лапшина, бригадир фермы центральной усадьбы ЗАО "Озёры-молоко", что в Озёрском районе Подмосковья. – В график укладываемся? – спросила она Татьяну Торбину, которая на освободившиеся 12 доильных мест уже загоняла новую партию коров. – Скоро уж молоковозка придёт.

У доярок своя наука

– Всё по плану, – успокоила Татьяна и поспешила в доильный зал, по стенкам которого, привычно выстроившись "ёлочкой”, ожидали очереди черно-пестрые бурёнки.

Было около 10 часов утра. Первая дойка, начавшаяся в 5, подходила к концу. За это время Татьяна Торбина и ее напарница Наталья Голикова успели подоить три с половиной сотни коров. Подруги сноровисто подсоединяли доильные стаканы и запускали автоматику. Молочный поток по молокопроводу бежал в холодильное отделение, а затем, когда в назначенный час подъезжала машина молочного комбината, перегонялся в огромную цистерну. Во многом благодаря столь короткому пути озёрское молоко, почитай, всё высшего качества. И по жирности оно отменное, и по белку, и по плотности.

За такой сорт фирма-партнер доплачивает животноводам 10 процентов к стоимости молока, которое в среднем уходит по 10 рублей за литр. Переработчик здесь не внакладе, – конечная цена на упакованный продукт из восстановленного молока с шестимесячным сроком хранения, что с цельным “живым” коровьим молоком и в сравнение не идет, в два с лишним раза выше. Впрочем, у сельхозпроизводителей и переработчиков интерес обоюдовыгодный. И холодильники, и доильную установку животноводы, несколько лет назад вошедшие в программу “Молочные реки”, получили в аренду с правом выкупа. Расплачиваются молоком.

В местных магазинах, которые, впрочем, ничем не отличаются от столичных, да и от прилавков в других провинциях, на витринах сплошной долгосрочный молочный суррогат, привезенный со всех российских городов и весей, зачастую за многие сотни верст. На Озёрском молокозаводе, куда раньше все здешние хозяйства свою продукцию поставляли, уж давно местное натуральное молоко почему-то без надобности. Мне, городскому жителю, приехавшему в село, уж очень хотелось отведать пусть и не парного, но настоящего коровьего молока. Оказалось, что, кроме как в бывшем совхозе, купить его негде. Хозяйство 2 раза в неделю отпускает местным жителям литров 150-200 по двенадцать с полтиной. Больше не расходится. А ведь в частном секторе на весь поселок, после того как в прошлом году по разгильдяйству или злому умыслу погорели деревянные сараи, остались всего 3 коровы. Отчего такой низкий спрос на качественный здоровый продукт? Этот вопрос чуть позже я задам директору ЗАО “Озёры-молоко” В.М. Сосенкову. А пока бригадир Надежда Лапшина показывает свое большое хозяйство:

– Молочная ферма с беспривязным содержанием скота у нас одна. На других дворах доят традиционным способом. И там такое же количество коров в 3 раза больше доярок обслуживают. У беспривязного содержания свои плюсы и минусы. По качеству у нас показатели выше, а вот по количеству уступаем, потому что коровы питаются все вместе: которая побойчее – та и сыта. Раньше, когда зимние корма – силос, сено, сенаж, комбикорм – раздельно давали, случалось, дрались из-за “деликатесов”, а сейчас в коровьем меню – сплошной “винегрет”, для приготовления которого и техника нужна современная. На всех фермах в других отделениях хозяйства используется простой кормораздатчик, а на нашей – “миксер”. Вон он к родильному отделению подъезжает. Хотите глянуть?

Мы прошли к деревянной ферме, около которой остановился новенький, необычного вида трактор. Умная машина сама отмерила нужную порцию “зелени”, и из причудливого кузова вывалилась нашинкованная травяная смесь. Пока попечительница рогатых рожениц Валентина Нуриева подгоняла к воротам тележку, ее девятилетний сынишка Ариф, даже на каникулах не привыкший долго спать и с раннего утра бегающий возле матери, уже схватил вилы, чтобы грузить траву.

– Вот неугомонный, – покачала головой Валентина и в то же время с гордостью посмотрела на своего маленького шустрого помощника.

Она да бригадир Надежда Лапшина – одни из самых молодых в хозяйстве, обеим по тридцать с небольшим. Сколько порассказали они, как грамотно коровий общепит наладить, да как телячьи ясли обустроить, да какое заветное слово бурёнке сказать, чтоб молоко добрым было, – это ж целая наука!

– Новорожденного телёночка в первые же сутки его жизни надо на улицу перевести, даже если там от мороза кора на деревьях трещит, тогда у него иммунитет крепче будет, – показывая телячьи одноместные домики, посвящала в тонкости своего дела Надежда. – С первого дня он уже спит на опилках. Сухой комбикорм даем, но прежде ему полагается 2 литра молозива, остальное, что от коровы надоим, замораживаем, чтоб детёнышей первотёлок подкармливать.

Надежда говорила так вдохновенно, с такой теплотой и любовью к своему делу, что было сразу видно: человек на своем месте. И хотя училась на бухгалтера, но призвание само нашло ее. Да, пожалуй, и не только ее одну. Любят свою работу озёрские доярочки. Об одном только мечтают: чтобы о профессии своей могли говорить они с гордостью. А для этого всего-то немного надо, по их разумению, чтобы государство к сельскому хозяйству лицом повернулось. 

Надёжные Надежды

Кажется, Надежда – самое популярное имя в Озёрах. Оно по смыслу тяготеет к терпению, вере, целеустремлённости. Видно, его жизнеутверждающий смысл более всего соответствует душевному складу озерчан, стойко преодолевающих невзгоды в борьбе за будущее.

В кабинете у главного зоотехника ЗАО "Озёры-молоко" Надежды Никитиной на стене целая панорама таблиц, где отражены основные животноводческие показатели работы хозяйства начиная с 1943 года: поголовье, надои на фуражную корову, валовой надой. Две трети района занимали некогда угодья озёрского совхоза. Огромный посёлок вырос в двух шагах от райцентра, чтобы было людям удобно жить в благоустроенных домах и радостно работать на родной земле. Но реформистский ветер-суховей оголил природные корни и погнал народ, словно перекати-поле, на заработки в столицу: кого в торговлю или на охранный пост забросил, иных в офисы прибил. По самому совхозу полосой реорганизаций прошёлся.

– Мы держались до последнего, – вспоминает Надежда Кимовна. – Самое важное было для нас – сберечь коров. Убеждали людей: родненькие, потерпите. Перерезать скотину не долго, а как восстанавливать будем? Помню, сама приезжала на ферму и в подоле халата разносила коровам корма. Это было тяжёлое лихолетье конца 90-х, когда поля заросли бурьяном, коровы до одури мычали от голода, а люди месяцами не получали зарплату. И вот тогда нас и присмотрела московская плодоовощная база "Малино". Мы понимали: государственная политика такова, что нас всё равно дожмут. Поэтому мы подняли руки и отдали контрольный пакет акций – лишь бы сохранить хозяйство.

Новый собственник сделал ставку на здешние прекрасные пойменные земли. И крестьяне, накормив скотину, больше чем вдвое увеличили годовой надой на фуражную корову – с 1200 кг до 2600 кг, а через год – поднялись до четырёх с половиной тысяч. Но так как молоко было не столь прибыльно, как овощеводческая продукция хозяйства, то новые владельцы разделили хозяйство на два: ЗАО "Озёры" – овощного направления, которому отошла вся собственность, и ЗАО "Озёры-молоко", ставшее дочерним предприятием и отпущенное на вольные хлеба со стадом коров, но без клочка земли и без крыши над головой, – выплывайте, если сможете. И до сей поры и фермы, и луга, и технику животноводы арендуют у своих более коммерчески привлекательных земляков-овощеводов. Сегодня, правда, уже немало приобрели и собственной техники, что, несомненно, наглядный показатель успехов хозяйства. Внушителен и молочный прибавок. Последнее время надой на фуражную корову в среднем за год не опускается ниже 6 тысяч, да и дойное стадо держится стабильным – около 1100-1150 голов. Всё это, особенно на фоне неуклонной деградации сельскохозяйственного производства (а в Московской области поголовье коров за год сократилось почти на восемь процентов), безусловно, радует. Здесь грамотный подход и к кормозаготовительной, и к племенной работе. Сотрудничая с ФГУП «Московское», так называемым мосплемом, животноводы индивидуально для коров подбирают быков для осеменения, чтобы у будущего поколения повысить молочную продуктивность. В нынешнем году, по договору с мясокомбинатом, оставили на откорм более полутысячи бычков. Да только это дело чересчур затратное при господстве на российском прилавке мясного импорта. (То ли ещё будет, когда Россия шагнёт в ВТО!)

Что отдать за нацпроект?

Как привольно открывается безоблачный горизонт с высокого берега Оки, где раскинулись угодья ЗАО «Озёры-молоко», так, кажется, широк и раздолен завтрашний день хозяйства. Мы проехались с Надеждой Кимовной Никитиной по клеверо-райграсовым пастбищам, где на лугах под «приглядом» проволочной ограды, так называемых электропастухов, паслись ухоженные бурёнки. Везде порядок и хозяйский пригляд. Издали на зелёном ковре завидели стадо пеструшек. Машина притормозила. Навстречу из берёзового тенька вышли двое пастухов.

– Как у вас, мужики, всё в порядке?

– Не беспокойся, Кимовна. Мы своё дело знаем: пригнали и сидим.

– Скромный у нас народ, – обернувшись ко мне, улыбнулась Надежда. – Это только так говорят, что сидят. Вон и бобину для электропастуха ладят, и колья заточили. Всё молоко в их руках. Подъели коровы траву – надо на новый участок перегонять. Зарплата что у доярок, что у пастухов от молока зависит. И количество его, и качество учитывается. Если в нарушении трудовой дисциплины замечен, можно премии лишиться. А вообще у пастухов зарплата около 7 тысяч да плюс надбавка за стаж.

 Мы попрощались с Александром Полубояриновым и Игорем Карповым, пересели в машину подъехавшего бригадира горской фермы Виктора Воробьёва и вместе отправились в соседнее село Горы смотреть «большую стройку».

Здешний развалившийся совхоз тоже попал в зону интересов малиновских бизнесменов – уж больно пойменные приокские земли роскошны. С животиной дела обстояли похуже: 200 коров и то наполовину лейкозных. Объединившись в одно хозяйство, сообща потихоньку здоровое стадо восстановили и удвоили. А сейчас вот подфартило вписаться в нацпроект по направлению «Ускоренное развитие животноводства», благодаря чему получили кредит на 26,5 миллиона, 4 из которых потратили на покупку техники, а остальное – на реконструкцию разрушенных скотных дворов в Горском отделении хозяйства.

– Мы сделаем ферму с беспривязным содержанием скота на 500 голов, – проходя по длинным бетонным корпусам, рассказывала главный зоотехник Надежда Никитина. – Коровы будут доиться через одну доильную установку, оснащённую компьютером. С чипов, которые монтируются в коровьи ошейники, при каждой дойке будет считываться информация, сколько от каждой коровы получено молока. В зависимости от этого, специалисты решат, куда корову поставить, как её покормить. Сейчас контрольные дойки проводятся раз в месяц, а это будет ежедневный мониторинг. Тут разместим кормовой стол, чтобы корма не закисали, часть крыши сделаем из оргстекла – экономия на электричестве, хорошую вытяжку, чтобы было много света и много свежего воздуха. Здесь будет циркулировать вода с подогревом. Кстати, сама ферма холодного содержания. По стенам окошки будут прикрываться одним полотнищем штор, для поднятия и опускания которых используется лебёдка. К началу стойлового периода, то есть к середине октября, должны управиться. Надеемся, что новый коровник поможет нам отчасти решить очень больную кадровую проблему. Молодёжи-то в хозяйстве – раз-два и обчёлся. Если сейчас на такой ферме мы должны задействовать 12 доярок и зарплата у них 7-8 тысяч, то модернизированный скотный двор смогут обслуживать 3 доярки, и получать они будут больше.

– Что ж, президентский нацпроект вытянет сельское хозяйство страны из нищеты и запустения?

– Думаю, что это поддержка лишь крепких хозяйств, тех, кому есть что заложить за кредит. У нас – скот и техника. К тому же поручители состоятельные – ЗАО «Озёры». Те же хозяйства, у кого на дворе разве что старьё и пустота,– а сколько ныне таких! – так и останутся загробленными.

– Одним словом, идём прежним курсом: богатые станут богаче, бедные – беднее.

– К сожалению, так, – вздыхает Надежда Кимовна.

 Вздыхают от этого нацпроекта даже многоопытные сельхозуправленцы и в соседних областях. Бесконечные реорганизации, которые, начиная с 1991 года, свалились на бывшие колхозы и совхозы, сотворили такую правовую неразбериху, что сегодня хозяйствам доказать право собственности на то или иное имущество, которое может быть заложено для взятия кредита, крайне сложно. Есть ещё и финансовая закавыка. За регистрацию только одного объекта, – а их на территории каждого сельхозпредприятия много, – БТИ требуют от 10 до 30 тысяч рублей да плюс 7,5 тысячи за оформление договоров. Такой нацпроект для многих хозяйств разве что в разор. А всё потому, что у разных ведомств порой задачи прямо противоположные. Если Министерство сельского хозяйства пытается отечественного производителя поддержать, то Минэкономразвития, которое как раз и регулирует вопросы собственности, уповает на то, что страна проживёт за счёт продовольственного импорта. Вот по логике и получается, что ведомство Грефа никак не заинтересовано в реализации нацпроекта «Развитие АПК». А потому есть вопрос: Кремль-то всерьёз собрался возрождать село или просто так – сесть, что называется, на косой забор и красиво прокукарекать?

От государства – и помощь, и контроль

Разговор с директором ЗАО «Озёры» Вячеславом Михайловичем Сосенковым начался с проблем всего района. Ему ли их не знать…

– Вячеслав Михайлович, у вас большой опыт сельхозруководителя за плечами. В 25 лет стали председателем колхоза, работали и зоотехником, и директором совхоза. И целое десятилетие, уже в годы так называемой демократии, стояли у руля административной власти всего озёрского края. Чем обернулось для вашего района это смутное время – с 90-го по 2000-й год?

– Это была большая ломка. И потери мы несли колоссальные. Развалился здешний приборостроительный завод. Большие передряги пережило и сельское хозяйство. Государство отказалось от какого-либо регулирования. Если раньше давали сезонные кредиты, долги почти ежегодно списывались, были различные меры стимулирования работы на селе, то тогда это всё рухнуло. А тут ещё рубли-миллионы-рубли, банковские шальные проценты, это экономику хозяйств подорвало основательно. Но они остались на ногах благодаря тому, что наш район овощной, овощеводство же всегда имело очень высокую рентабельность. Сейчас в некоторые области приезжаешь – там вообще нет никакого сельского хозяйства, особенно если регион был зерновым, а у нас всё же хозяйства сохранились, хотя, конечно, далеко не в тех объёмах, что раньше. Если в середине 80-х дойное стадо по району исчислялось восьмью с лишним тысячами голов, то были годы, когда едва наскребали две тысячи. Сегодня в районе 2560 коров. Но, повторю, Озёрскому району повезло, что у нас основное направление – овощеводство, которым заинтересовались различные московские структуры и вложили сюда свои средства.

– Но, согласитесь, вам повезло хотя бы в том, что богатая Москва хочет хорошо кушать и готова за это платить. А ведь в остальной России, как правило, по-другому: приходит частник, снимает сливки, продаёт всё, что можно и нельзя, – и был таков. Сценарий известный.

– Чтобы крестьянина защитить, государство должно было предусмотреть две вещи. Во-первых, долгосрочные кредиты, поскольку в сельском хозяйстве не может быть быстрого оборота средств. По крайней мере, год надо ждать, чтобы вырос урожай. А там нужна техника, удобрения, помещения для хранения продукции и много чего ещё. Ферма или пшеничное поле – это не торговая палатка, где привёз, продал – и деньги у тебя в кармане. А во-вторых, нужен административный контроль. К примеру, занимаюсь я сельским хозяйством – плачу земельный налог условно 10 рублей с гектара. А если земля не работает, то государство вправе налог увеличить: допустим, первый год до 100 рублей, второй – до 500 рублей с гектара. Во всех странах есть меры государственного регулирования сельхозпроизводства: где-то это дотации на гектар земли, где-то на произведённую продукцию.

– Знаю, что в вашем хозяйстве очень остро стоит кадровая проблема. Как думаете её решать?

– В советские годы кадровый потенциал на селе поддерживался благодаря высоким зарплатам, активному строительству жилья и социальных объектов при поддержке государства. Когда я был директором совхоза «Горский», мы построили штук 20-25, как теперь их называют, коттеджей и 3 или 4 27-квартирных дома. Доярки получали больше, чем я, директор: в среднем 350-400 рублей, а у некоторых зарплата доходила и до 500 рублей – по советским временам огромные деньги. Сегодня мы тоже подали заявку на вхождение в программу получения жилья для молодых специалистов. Только кардинальным образом ситуацию это, конечно, не изменит. Единственный пока путь – переход на современные технологии, которые позволят сократить рабочие места, а за счёт этого увеличить зарплату остальным нашим труженикам. Но, по большому счёту, разве это выход?

– Вячеслав Михайлович, чем объяснить, что настоящее деревенское молоко в небольшом районом городке Озёры, на окраинах которого пасутся стада коров, днём с огнём не сыщешь?

– Даже те объёмы, которые наше хозяйство сейчас производит, мы бы продать здесь не смогли. Уровень жизни очень сильно упал. Если, допустим, вы получаете пенсию полторы-две тысячи, из которых 500-600 рублей должны заплатить за квартиру, столько же за лекарства, то на наше молоко, увы, вряд ли что останется… Были ли бы прямые госдотации на молоко, то оно бы и у нас расходилось. Мы же, естественно, ищем более выгодные рынки сбыта для своей продукции, иначе прогорим.

* * *

Вот в таких ежовых рукавицах капитала оказались сегодня российские крестьяне и народ, во благо которого они и хотели бы трудиться. Даже те из них, кого не поглотил хаос дикого рынка, иллюзий насчёт государственной заботы о развитии сельского хозяйства не строят, а ежедневным большим трудом доказывают своё право растить хлеб, выхаживать телят, доить вкусное полезное молоко…

И в завершение беседы не удержалась от вопроса:

– Вячеслав Михайлович, вас в «Единую Россию» не тянут? Ведь сейчас для начальства такое дело добровольно-обязательное.

– Нет уж… Я в своё время, правду сказать, столько здесь насоздавал:  и «Наш дом – Россию», и «Отечество – всю Россию», – махнул рукой директор. – А, всё пустое, – это уже можно было прочесть во вдруг опустившихся уголках его глаз. Затем он как-то по-особому внимательно посмотрел в объектив моего фотоаппарата, наверное, для того, чтобы сняться не на пустом месте…

Татьяна Александровна БЛАГОВА

ОЗЁРСКИЙ район,

МОСКОВСКАЯ обл.