АВТОРСКИЕ СТАТЬИ

Не ошибись, Лукашенко!

Государство для народа и государство народное – не близнецы-братья

Кто всерьез интересовался историей общественно-политической мысли, не мог не заметить одной странной закономерности: вначале извращают суть явления, а затем эту извращенную его форму выдают за эталон. Именно это и произошло с понятием государства: за государство выдают то, что в действительности государством не является. Если бы все ограничивалось областью чистой мысли – с этим еще можно было бы как-то смириться: мало ли идеологем и просто нелепостей бродит нынче по “интеллектуальному пространству”. Ситуация значительно хуже: указанная метаморфоза имела и продолжает иметь, как будет показано далее, самые трагические последствия для общества. Перед нами как раз тот случай, когда, вопреки известной формуле, извращенное общественное сознание определяет общественное бытие.

Обратимся, однако, к существу дела. Итак, какое содержание связывает общественная наука с понятием государства?   Послушаем профессионалов: “Большинство авторов считает, что государство – это организация публичной власти, которая обладает суверенитетом, действует на определенной территории и подчиняет себе все население, проживающее на этой территории” (Политология. Под ред. В.А. Бобкова, И.И. Браима. Минск. 2003, с. 159). Авторы поскромничали: следовало бы сказать не “большинство считает”, а “считают все без исключения” – от монархистов до марксистов. Сошлюсь, пожалуй, еще на авторитет специалистов по так называемой социальной философии: “государство – особый институт власти экономически господствующего класса для управления обществом в целях осуществления своих коренных интересов и целей” (Философия. Под общей ред. Ю.А. Харина. Минск, 2002, с. 329).

Таким образом, государство отождествляется с органами управления государства (государственной властью). Если для Людовика XIV государство персонифицировалось в его собственной особе (“Государство – это я”), то для ученых-обществоведов оно олицетворяется в президентах, парламентах, правительствах и их “приводных ремнях” – суде, прокуратуре, армии, полиции и т.д. Но это как раз и есть извращенное представление о государстве. Или, если угодно, извращенная форма государства, т.е. такая его форма, где хозяином является не гражданин, а чиновник. Такое государство с полным основанием следовало бы назвать чиновничьим (бюрократическим) государством. Вне зависимости от того, в какой форме оно выступает – монархической, республиканской или какой-то еще другой.

Возникает естественный вопрос: как могло случиться, что сущность государства была до такой степени извращена? Ведь не на пустом же месте возведена эта казарма? Конечно, нет. Все это имеет свои основания – и гносеологические, и социальные, и исторические. Буквально два слова о каждом из них. На каком гносеологическом основании покоится это извращение? Дело в том, что сущность не дана нам в непосредственном восприятии. Она дана только через явления, которые и составляют ее внешнюю сторону. Поэтому мы вынуждены реконструировать сущность по ее отдельным проявлениям. Обстоятельство это и создает возможность искажения сущности. Например, путем сведения сущности к какому-то ее проявлению. Так, если у человека волосы растут сразу же от переносицы, можете быть уверены, что не он послужил прототипом для роденовского “Мыслителя”. Но если вы сочтете человека мыслителем только на том основании, что лоб его величиной со сковородку, вы рискуете попасть впросак. Нечто подобное и произошло с государством. Одной из существенных особенностей политической организации общества является то, что она функционирует и может функционировать только при наличии особых органов управления (институтов государства). Сведя государство к этому проявлению, обществоведы и порешили: государство есть эти органы управления.

Каков социологический эквивалент этого извращения? Тут тоже секретов нет. Конституировавшись в особый институт, органы управления обрели относительную самостоятельность по отношению к обществу. Естественно, чиновный люд кровно заинтересован в том, чтобы эту относительную самостоятельность превратить в абсолютную и тем самым из слуги общества, каковым ему надлежит быть, стать его полновластным хозяином. Можно ли сомневаться, что чиновники это сделают при малейшем попустительстве со стороны общества, т.е. если граждане тут же не пресекут любую их попытку выйти за рамки делегированных им полномочий? Бюрократия и пытается это сделать с помощью идеологической своей обслуги, т.е. той части научной жакерии, которая разменяла дарованный Богом статус властителя дум и совести нации на пожалованную Сатаной хлебную должность ловца человеческих душ. И вот уже авторитетом науки санкционируется: “государство – это организация публичной власти”, “государство – особый институт власти”.

Если говорить об исторической подоплеке этого извращения, то тут нужно иметь в виду следующее. Государственность Западной Европы формировалась не в процессе естественной самоорганизации общества, а путем завоевания. Желающие убедиться в справедливости сказанного могут обратиться к истории Англии, Франции, Германии. Государство, в котором завоеватели образуют правящий класс, действительно являет собой силу, стоящую вне общества и над обществом. Экстраполировав этот западный опыт на государство вообще, обществоведение и пришло к выводу, что государство – это некая “сила”, стоящая над обществом и диктующая ему свою волю (“орудие угнетения”, в терминологии марксизма).

В одном из последних своих выступлений президент Белоруссии А.Г. Лукашенко сказал: мы должны построить государство для народа. Я верю в добрые побуждения президента. Но, как гласит китайская мудрость, прежде чем наводить порядок во Вселенной, необходимо навести его в собственной голове. Или говоря стилем не столь возвышенным: чтобы строить, нужно знать, что мы хотим построить. А вот это меня и смущает. Ибо государство, построенное для народа,  в конечном счете окажется чиновничьим, бюрократическим государством. Даже вопреки самым добрым нашим субъективным намерениям. Это и вынуждает меня взяться за перо, дабы, следуя мудрой китайской рекомендации, “навести порядок в голове”, т.е. прояснить некоторые понятия. Есть ли в том необходимость? Судите сами. Если, как уверяют нас наши обществоведы, государство – это “институт власти экономически господствующего класса для управления обществом в целях осуществления своих коренных интересов и целей”, то с какой стати я стану  помогать   стройке  такого   государства?   К   экономически господствующему классу я не принадлежу, скорее наоборот. Не враг же я самому себе, не мазохист же, чтобы добровольно натягивать на себя хомут. Правда, президент говорит, что строить будем государство для народа. Однако в свете того, что мы знаем о государстве со слов умных людей, обещание президента выглядит в лучшем случае как добросовестное заблуждение, в худшем – как злонамеренная ложь.

К счастью, это не так. Мы действительно можем и должны построить нормальное государство. Но для этого нужно строить такое государство, которое было бы не для народа, а народным. Ибо что такое государство? Государство – это одна из форм самоорганизации общества, а именно — форма его политической самоорганизации. Особенность его как формы самоорганизации общества состоит в том, что оно базируется на добровольно взятых на себя гражданами обязательствах и вытекающих из этих обязательств правах, закрепленных в Законе. Государство – это мы, граждане, самоорганизовавшиеся на своей территории для совместной жизни. В самом строгом и точном научном содержании понятия государства. Поэтому и не нужно строить государство для народа. Нужно позаботиться лишь о том, чтобы оно (государство) отвечало природе государства, т.е. было формой политической (гражданской) самоорганизации общества.

Что такое государственная власть (институты государства)? Это формируемые гражданами органы управления государства, наделенные полномочиями (именно полномочиями, а не правами) стоять на страже этих взятых на себя гражданами обязательств и вытекающих из этих обязательств прав. И все. И точка. И не более того. На каком-то этапе структуризации общества отношения между людьми становятся настолько многообразными, сложными и противоречивыми, что их невозможно уже регулировать традиционными методами родоплеменной организации. Возникает новый тип самоорганизации общества – государство, в котором общественные отношения обретают форму политических отношений, т.е. отношений принуждения. Не в том смысле, что они навязываются обществу, а в том, что они базируются на самоограничении. На такое добровольное самоограничение люди вынуждены были пойти, чтобы избежать “войны всех против всех” (Гоббс). Гарантом соблюдения условий этого самоограничения, т.е. добровольно принятых на себя гражданами обязательств и вытекающих из этих обязательств прав, и являются формируемые ими институты государства (органы власти). В этом, и только в этом смысле государство (точнее, его органы власти) является орудием принуждения. Иными словами, государственные институты (органы управления государства) не навязывают обществу свою волю, а являются всего лишь исполнителями его собственной воли.

Таково реальное соотношение государства и органов управления государства, если смотреть на проблему глазами науки. Из сказанного должно быть ясно, что “демократичность” государства совершенно не зависит ни от того, какую форму правления изберет народ, ни от того, как он поделит полномочия между “ветвями власти”, ни от иных, чисто формальных, “вторичных” признаков. И монархия может быть на порядок демократичнее самой раздемократической республики, равно как и диктатура может выступать и в форме монархического деспотизма, и в форме президентской автократии, и в форме парламентской олигархии. В этом смысле парламентский хрен ни чем не лучше монархической редьки. И народ, лишенный государственного статуса, будет продолжать оставаться быдлом вне зависимости от того, как он будет называться – “электоратом” или поданными. При том понимании государства, которое нам пытаются навязать, государство из формы организации самого общества, наряду с такими его формами, как род и племя, превращается во внешнюю для общества, а потому невесть откуда взявшуюся чуждую ему “силу”. Власть народа трансформируется во власть для народа, а народ из источника власти и   единственного суверенного субъекта права на своей территории превращается в безгласный объект права.

Валентин Леонидович Акулов,

доктор философских наук, профессор

МИНСК