ВМЕСТО НАУКИ – СЕАНСЫ МЕДИТАЦИИ

 Обсуждение результатов реформирования белорусской системы образования в СМИ, а затем на совещании, организованном по указанию главы государства А.Г. Лукашенко и при его участии, показало, что в этом ответственном деле допущены серьезные просчеты, устранение которых будет сопряжено с немалыми издержками. И не только финансовыми, поскольку экспериментировали не в лаборатории, а на людях. И не просто на людях – на молодом поколении, т.е. на будущем страны. Этого не случилось бы, если бы реформа готовилась гласно, при активном участии педагогической общественности. К сожалению, Министерство образования пошло по иному пути. К разработке ее модели был привлечен очень узкий круг исполнителей, невесть кем и на основании какого критерия подобранных. В итоге получили то, что получили, что не могли не получить.

Казалось бы, урок должен пойти впрок. Ан нет, эта порочная практика, практика келейности и административного диктата, продолжается. Теперь уже при разработке учебных программ. В частности, программы по философии. Давая поручение разработать искомую программу, министерство не сочло необходимым выслушать хотя бы заведующих кафедрами. В итоге имеем проект, который нуждается не просто в доработке, а в радикальной переработке. Он неконцептуален, эклектичен, изобилует массой проблем, выходящих за рамки компетенции философии. Философия представлена в нем бессистемным набором «модулей» (по новомодной тарабарщине), внутренне никак не связанных между собой. Получается нечто вроде лотка коробейника, в котором есть всё что угодно – и ситец, и парча. Любой из модулей можно из программы изъять без всякого ущерба для всех остальных и программы в целом. В то же время проблемы, составляющие самую суть философского знания, либо вообще опущены, либо представлены вскользь, эскизно, фрагментарно. Новый проект мало чем отличается от ныне действующей программы, которая, в свою очередь, просто некритически скопирована с российской.

Любая деятельность, чтобы быть продуктивной, должна удовлетворять двум необходимым условиям: 1) иметь ясно осознаваемую цель; 2) иметь столь же ясное представление о тех средствах, которые необходимы для реализации этой цели. Физику мы изучаем в школе вовсе не для того, чтобы знать, что жил-де такой Ом, который установил, что сила тока прямо пропорциональна напряжению в проводнике, а для того хотя бы, чтобы не совать палец в розетку. И наоборот, чтобы не совать палец в розетку, нужно изучать именно физику, а не ботанику или астрономию. Само собой разумеется, что вышеуказанным требованиям должна удовлетворять и деятельность философа. Он должен ясно осознавать цель своей работы и задействовать именно те средства, которые способны эту цель реализовать.

Каково же общественное предназначение философии? В чем ее смысл? Если обратиться к более чем полуторатысячелетней истории развития философии, то этот смысл можно было бы сформулировать следующим образом: вооружить человека целостным представлением о мире, в котором он живет и частью которого является, и тем сориентировать его поведение в нем. Но чтобы дать картину мира, адекватную самому этому миру, нужен соответствующий логический инструментарий. Отсюда – вторая задача, органически связанная с первой: вооружить человека искомым инструментарием, то есть выработать способность к научному мышлению. Решение этих двух задач и реализуется в тех функциях, которые составляют исключительную компетенцию философии: мировоззренческой и общеметодологической (логической).

Против подобного понимания смысла философии вряд ли кто из философов-профессионалов станет спорить. Не оспаривают этого прямо и составители рассматриваемой программы. Беда, однако, в том, что у них это не более чем пустая декларация, никак не подкрепленная содержанием самой программы. И не потому ли, что имеют весьма смутное представление о том, что такое мировоззрение и что такое метод? Уже сама этимология слова (миро-воззрение) говорит о том, что это не конгломерат воззрений на те или иные стороны бытия – природного и социального, не совокупность взглядов и представлений (физических, экологических, экономических, политических и т.д. и т.п.), а воззрение на мир как на единое целое, в котором сам человек предстает как неотъемлемая его часть. То есть мировоззрение синкретично по самой своей сути. Это органически взаимосвязанная система взглядов, выступающая нормой жизнедеятельности человека, а не цыганское одеяло, сшитое из разнородных кусков, каковым оно предстает в предлагаемой программе. Но и это еще не всё. В программе читаем: «Философия и мировоззрение. Понятие мировоззрения, его структура и основные функции» (с. 9).

Возникает вопрос: философия и мировоззрение – это одно и то же или нет? Если одно и то же, то зачем же языку потребовались два слова для обозначения одного и того же понятия? Если не одно и то же, то в чем их различие и взаимосвязь, если таковая есть? Разработчики программы уходят от этого вопроса. И не случайно. Интуитивно чувствуя, что эти понятия несут разную смысловую нагрузку и не будучи в состоянии понять, в чем тут дело, они просто отождествляют их. В итоге мировоззрение из функции философии превращается в нечто, само обладающее функциями. Поставим вопрос: сердце и кровообращение – это одно и то же? Можно ли сказать, что кровообращение – это сердце? Любая даже не медицинская сестра, а нянюшка-сиделка скажет вам, что кровообращение – это не сердце, а функция сердца. Что дыхание – не легкие, а функция легких. Если кровообращение обладает функциями, то каковы в таком случае функции сердца? Авторы даже не замечают всей нелепости своего «дискурса». Ибо точно так же и мировоззрение – это не философия, а функция философии и в качестве таковой никакими функциями, естественно, обладать не может.

После всего сказанного уже не удивляешься, что философия, по уверению разработчиков программы, «рассматривает мир сквозь призму человеческого отношения к нему» (с. 6). То есть из того факта, что философия в своей мировоззренческой функции предопределяет отношение человека к миру, делается вывод, что философия – система знания не о мире как таковом, а об отношении человека к миру. Дабы уразуметь всю артезианскую глубину этого «дискурса», представим себе, что волею судеб вас забросило в девственный лес. Чтобы выжить, вам необходимо знать, какие и где растут в нем деревья, в том числе плодовые, водятся ли звери и какие, где они промышляют, где топи и болота, грибные и ягодные места и т.д. и т.п. Без такой объективной картины вы погибнете: утонете в болоте, звери загрызут, змея ужалит, умрете от голода, подхватите лихорадку. Да мало ли что может случиться с человеком в незнакомом лесу! Ничего подобного, – говорят вам разработчики программы, – чтобы ориентироваться, вам надо знать не сам лес, а ваше отношение к нему, смотреть на него сквозь призму этого отношения: нравится ли он вам или не нравится.

Что такое метод, в частности научный метод? Это не набор всякого рода отмычек, безразличных к содержанию науки, а потому годных для любого случая. Метод науки – это та же ее теория, т.е. система ее категорий и законов, только взятая с инструментальной стороны, или, что одно и то же, обращенная к практике исследования. Любое знание может быть использовано двояким образом: в практических целях и в целях получения нового знания. В последнем случае оно и выполняет функцию метода, т.е. инструмента научного познания. Именно потому любой науке, наряду с универсальной логикой (методологией), свойственна и своя «прикладная логика» (как называл методологию частной науки Гегель), определяемая ее предметом и содержанием.

Из сказанного должно быть ясно, что философия в состоянии выполнять функции научного мировоззрения и всеобщего метода познания, только будучи сама наукой. В противном случае все разговоры о философии как мировоззрении и методологии оказываются лишенными реального содержания, являя собой ритуальную аллилуйщину. Мы стоим, таким образом, перед дилеммой: либо признать, что философия – это наука, имеющая свой особый, четко фиксируемый предмет исследования, – и тогда ее учебный курс должен строиться в соответствии с логикой построения любой теоретической науки, т.е. как взаимосвязанная система категорий и законов, отражающая (описывающая) ее предмет, каковым являются всеобщие свойства и отношения материального мира, либо отказать философии в научном статусе – и тогда она действительно превратится в некую квазиинтеллектуальную окрошку, в произвольный набор всякого рода «дискурсов» (по той же новомодной тарабарщине), в некое «рефлектирование над основаниями культуры», а проще говоря – в пустопорожнюю болтовню по любому поводу и даже без какого-либо повода. Во что и превратил ее постмодернизм, который, судя по всему, служит источником творческого вдохновения для разработчиков программы.

Никто, конечно, не имеет ни морального, ни тем более юридического права налагать запрет на свободу мысли, на те или иные взгляды. Авторы программы вправе исповедовать любой «дискурс», в том числе и постмодернистский. Но во имя всё той же свободы мысли не следует навязывать эту постмодернистскую премудрость в качестве последнего слова философской рефлексии. Тем более контрабандно. Это приводит лишь к тому, что заявленные в программе цели оказываются в неразрешимом противоречии со средствами, предлагаемыми для реализации этих целей. К примеру, в программе декларируется, что «философия помогает овладеть системным мышлением, преодолеть фрагментарность профессионального сознания» (с. 6). Во-первых, вызывает недоумение «фрагментарность профессионального сознания». Разве геометрия представляет собой не систему знания? Или теоретическая физика, о которой А. Эйнштейн писал, что она «состоит из понятий, основных принципов, относящихся к этим понятиям, и следствий, выведенных из них путем логической дедукции» (Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965, с. 62)? Не рассматривает ли наука непротиворечивость теории в качестве критерия ее истинности? Наконец, не предупреждал ли еще Гегель, что «истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная система ее»? Зачем же возводить на «профессиональное сознание» напраслину, обвиняя его в бессистемности? И наоборот, поможет ли выработать системное мышление бессистемный набор «модулей», составляющих содержание рекомендуемой авторами программы курса философии? В состоянии ли он, этот бессистемный набор модулей, дать цельную картину мира, т.е. выполнять функцию мировоззрения?

Всего на философию, включая 26 виртуальных, лукаво названых «самостоятельной работой», отведено 102 часа, из которых З6, т.е. более трети, – на историю философии. Возникает вопрос: какой курс мы читаем – философии или истории философии? И потом, философия насчитывает более полутора тысячелетий своей истории. За 36 часов по ней невозможно провести даже туристическую прогулку. Не профанация ли это науки? Есть ли какая-то иная метода использования историко-философского материала? Да, такая, проблемная, метода есть. И о ней разработчикам программы полагалось бы знать.

Мы не станем анализировать представленные в проекте программы «модули», хотя каждый из них вызывает немало вопросов. Например, в теме 7 читаем: «Проблема смысла жизни. Жизнь, смерть, бессмертие в духовном опыте современного человечества». То есть нам предлагают «порефлектировать» над смыслом жизни, просветить студентов относительно духовного опыта человечества в вопросах смерти и бессмертия.

Отдают ли авторы себе отчет, что проблема смысла жизни в том контексте, в каком она поставлена, имеет «смысл» лишь в парадигме теологического или телеологического взгляда на мир? В каком «дискурсе» они предлагают излагать философское представление о мире – его объективности и закономерности или тварности и Божьего промысла? Нельзя же сидеть сразу на двух стульях одновременно, пробавляясь эклектикой. Понимают ли, что для того, чтобы иметь духовный опыт в таком прискорбном для человека явлении, как смерть, нужно, по меньшей мере, побывать на том свете? Уж не предлагают ли разработчики программы превратить курс лекций по философии в сеансы медитации? В соответствии с рекомендацией Шопенгауэра, который советовал: «Постучите в гробы и спросите у мертвецов, хотят ли они воскреснуть, – и они решительно покачают головой» (А. Шопенгауэр. Избр. произв. М., 1993, с. 83–84).

Да, есть на Западе немалое число любителей пощекотать нервы подобного рода сюжетами. В средние века существовала целая корпорация бродячих актеров и музыкантов. В ХХ веке сформировалась такая же корпорация бродячих философов, вполне сопоставимых по уровню профессионализма. Любая патология, любое извращение, отклонение от нормы – излюбленный предмет их «саморефлексии»... Как правило, это люди, не имеющие не только ученой степени, но даже специального философского образования, вроде фотографа Бодрийара, графоманов Делеза и Дерриды или лицедея Нанси. Так стоит ли любой измысленный ими «симулякр» тащить в вузовский курс философии? Впрочем, это старая наша традиция. Некогда французские парикмахеры и немецкие конюхи были учителями и гувернерами российских дворянских недорослей. Ныне их статус повысился – стали властителями дум нашей интеллигенции. Достаточно посмотреть набор персоналий, предлагаемых разработчиками программы для специального изучения на семинарах. Тщетно стали бы мы искать в их перечне имена П.В. Копнина, Э.В. Ильенкова, В.П. Тугаринова, А.С. Панарина – сплошная иностранщина. Хотя тот же Копнин или Панарин на целый Эверест выше всех этих фуко, делезов, беллов и пр., вместе взятых. Речь не о философской позиции, а об уровне культуры философского мышления.

И последнее. В конце программы помещены философские тесты. Следовало бы знать, что тестированию вообще подлежит лишь то, что можно формализовать, т.е. весьма незначительная и не главная, а периферийная часть любого учебного курса. Что касается философского знания, то оно в принципе не формализуемо. Вот почему предлагаемые авторами тесты – сплошное убожество, ничего не дающие ни уму, ни сердцу и годные разве что на то, чтобы окончательно дискредитировать философию.

В заключение повторим то, о чем уже было сказано, но несколько в другом ракурсе: необходимо наконец определиться: философия – наука или «способ самопознания человека» (с. 9)? Если философия – наука, то она требует более уважительного к себе отношения, нежели то, которое явили разработчики программы. Если философия – всего лишь «способ самопознания», то ее следует изъять из программы вузовской подготовки. Во-первых, потому, что процесс самопознания, как это следует уже из семантики самого слова (само-познание), процесс интимный, не требующий посредников. Во-вторых, было бы крайне нерационально тратить дефицитное студенческое время на дисциплину, не имеющую к науке никакого отношения. Вопреки модной ныне новации, система образования – это всё же не «сфера услуг». Услуги оказывают в парикмахерских, швейных и сапожных мастерских, банях… В вузах – просвещают и воспитывают.

Программа курса – весьма ответственный нормативный документ. Поскольку проблемы преподавания философии во многом дискуссионны, требуется их серьезное публичное обсуждение с широким участием профессорско-преподавательского состава вузов. Подобного обсуждения нет уже многие годы. Не потому ли, что кое-кого такое положение вполне устраивает, позволяя безнаказанно быть законодателем философской моды?

Валентин АКУЛОВ,

доктор философских наук, профессор,

Тадеуш АДУЛО,

доктор философских наук, профессор,

 Владимир БЕРКОВ,

 доктор философских наук, профессор

Минск