«Историческое примирение» Украины и России – а есть ли в нем потребность?

На днях президент Украины обратился к высшему российскому руководству с призывом к «историческому примирению» между Южной и Северо-Восточной Русью, поставив Кремлю в пример таковое же якобы «примирение» (что-то не припомню, когда и где это произошло!) между Польшей и Украиной.

А когда, собственно говоря, имела место «историческая вражда» обеих Русей? Где симптомы оного противостояния?

 Может быть, признаком сей «вражды» являются 6 млн. межэтнографических (отмеченных переписями как 1989 г., так и 2001–2002 гг.) украинско-великорусских браков? Между украинцами и галичанами, например, количество таких (по наблюдениям известного киевского телеведущего Владимира Заманского) межэтнографических брачных союзов насчитывается порядка 30–50 тысяч.

Попытки же «помаранчевых» псевдоисториков присочинить некие факты (или же переинтерпретировать известные события) «исторической вражды» великороссов и украинцев не выдерживают элементарной критики.

Так, например, журналист Юрий Джеджула в начале 90‑х гг. минувшего столетия в книге «Святополк Окаянный» выступил с концепцией агрессии «клятого москаля» Ярослава Мудрого против Украины. Защиту же «неньки» возглавил, естественно, «свидомый украинец» – главный герой этого исторического романа, именем которого сие произведение и было названо. Но вот незадача! В знаменитой битве 1016 г. при Любече в святополковой рати среди прочих оказались северяне (предки брянцев, камаринцев, орловцев, курян, туляков, калужан и воронежцев) и вятичи (предки рязанцев и тамбовцев).

Следующий в «оранжевом» «клято-москальском» реестре – Андрей Боголюбский. Его «историософы от Руха» изображают «московским агрессором» и разрушителем Киева в начале марта 1169 г. Однако! Тогдашний владимиро-суздальский князь (Москва еще не имела даже удельного княжения) узнал о начале осады Киева в конце 2‑й декады марта. Андрей Юрьевич в это время находился где-то в районе Торжка. Он координировал боевые действия главных своих сил против (союзного тогда Киеву) Новгорода. В момент же получения Андреем Боголюбским информации об “обложении” Матери Городов Русских, последняя была уже не только взята войском северско-смоленско-переяславско-суздальской коалиции, но и разграблена. Посылал же (еще в конце зимы) северовосточно-русский гегемон всего лишь 3 полка (во главе с воеводой Борисом Жирославичем) с целью поддержки брата – Глеба Юрьевича Переяслав-Русского. Именно последним коалиция и намеревалась сменить на великокняжеском “столе” Мстислава Изяславича Волынского. Никто из 12 князей-участников похода на «Восточнославянский Рим» (а тем более далекий от места события Андрей Боголюбский!) не предполагал в начале марта, что в этот раз “мирной” смены княжения в столице не выйдет. Что киевляне окажут вооруженное сопротивление! Формально самыми «старшими» из собравшихся под Киевом Рюриковичей считались Глеб Юрьевич Переяславль-Русский и Роман Ростиславич Смоленский. Они были единственными среди этих военных предводителей великими региональными князьями. Наибольшим же авторитетом полководца пользовался тогда один из “удельников” – Олег Святославич Новгород-Северский Младший, внук пресловутого Олега Гориславича и старший брат главного героя известного древнерусского литературно-публицистического шедевра «Слова о полку Игореве». Вот кто-то из этих трех главных фигур осаждавших (двое же из них – правители праукраинских волостей!) инициировал на очередном княжеском военном совете идею отдать Киев (за сопротивление его жителей их коалиции) после взятия города штурмом на 2-дневный “поток” (грабеж войсками). Суздальский же воевода (Борис Жирославич) не смел бы вообще подавать какой-либо решающий голос на совещании Рюриковичей. Иное дело, что, овладев Киевом, победители отдали лучшую часть трофеев “залесскому” воинству своего отсутствующего “первого среди равных” – Андрея Юрьевича. Положительную характеристику Андрею Юрьевичу дал его современник, создатель большей части «Киевской летописи» и наиболее вероятный автор «Слова о полку Игореве» боярин Петр Бориславич. Последний вообще был скуп на похвалы кому-либо из князей не из династии Старших Мономаховичей (“Мстиславого племени”). Тогдашний же глава “клана” Юрьевичей оказался для острого (критически в целом против Суздальского Дома настроенного!) пера столичного боярина одним из редких исключений (Рыбаков Б. А. Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве». М., 1991, с. 169, 263–265). Помимо положительных личных качеств, которые сами по себе существенно привлекли симпатии тогдашнего столичного дружинного интеллектуала к персоне Андрея Боголюбского, индивидуальная непричастность владимиро-суздальского суверена к погрому в 1169 г. русского мегаполиса объясняет отсутствие даже намека на морализаторские “инвективы” автора «Киевской летописи» по адресу старшего сына Юрия Долгорукого. Большинство же “чужих” князей (да и многих из Мстиславичей) решительно осуждаются Петром Бориславичем и за не столь серьезные (как приписываемый Андрею Боголюбскому разгром столицы!) проступки.

Имевшие место реальные военные столкновения Северо-Восточной и Южной Руси незначительны и не столь масштабны, как, например, борьба Суздальщины с Новгородом Великим и с Рязанью. История не зафиксировала ни одной украинско-российской войны.

Рейд (1618 г.) Петра Конашевича-Сагайдачного на Москву – событие русско-польской войны 1609–1618 гг. (основной части так называемого Смутного Времени). В ту же польско-русскую войну, например, запорожцы Ивана Заруцкого участвовали в осаде польского гарнизона в Кремле обоими российским ополчениями (1611–1612 гг.).

Битва под Конотопом (1659 г.) – элемент Руины (гражданской войны украинской казацкой старшины – наследников Зиновия-Богдана Хмельницкого), на первом этапе которой (движение Мартына Пушкаря – Якова Барабаша в 1657–1658 гг.) Кремль не участвовал. В Конотопской же войне блоку Ивана Выговского – Юрия Немирича – Григория Гуляницкого противостояла коалиция Ивана Беспалого – Ивана Сирко – Ивана Богуна. Первых поддержали Польша и Крымское ханство. Вторых – Русское Государство. К катастрофе же авангарда русской поместной конницы на реке Сосновка (под Конотопом) причастна в первую очередь крымскотатарско-ногайская орда и, в гораздо меньшей степени, – сторонники Выговского.

В Северной войне (1700–1721 гг.) Украинский Гетманат воевал на стороне России, а персональный переход Ивана Мазепы на сторону Швеции решительное большинство украинцев не поддержало. В Полтавской Баталии на поле битвы на стороне Карла XII фигурировало 500 сердюков Мазепы, а в армии Петра I – отряды Ивана Скоропадского и Семена Палия (6000 казаков). Другая группа коллаборантов (сторонники Константина Гордиенко – 1500 человек) осталась в осадных укреплениях под самой Полтавой, противодействуя гарнизону города (на три четверти представленного украинцами-полтавчанами).

В гражданской же войне (декабрь 1917 – апрель 1918 гг.) более легитимной Харьковской УНР против нелегитимной Центрально-Радовской УНР на стороне первой выступил левоэсеровско-анархистский отряд Михаила Муравьева (5000 бойцов, из них более половины – украинцы), а вторую поддержал австро-германский 500-тысячный Восточный фронт.

Обвинять великорусский этнос (потерявший в Голодоморе 1932–1933 гг. 6,5 млн. человек) в «геноцидировании» украинцев (утративших тогда соответственно 3,5 млн. душ) – то же самое, что нормандцам «уличать» бургундцев в Черной Смерти (одной из величайших в мире эпидемий чумы) 1347–1351 гг.

В повстанческом движении ОУН-УПА галичане, лемки, бойки, гуцулы, волыняки и буковинцы противостояли украинцам и их государственности – УССР. Закарпатцы же и западно-полищуки в означенной бандеровской «герилье» участия не приняли.

Забавно то обстоятельство, что В. Ющенко привел россиянам в качестве примера добрососедства польско-украинские отношения. Даже если абстрагироваться от галичанско-польских, лемковско-польских и волыняцко-польских «разборок», то взаимоотношения Киева и Гнезно-Кракова-Варшавы остаются весьма и весьма насыщенными взаимно пролитой кровью. Здесь и война Владимира Красное Солнышко за земли волынян и белых хорватов в последней четверти 10 века, и войны Ярослава Мудрого за Червенские Города в первой трети 11 века, и несколько войн середины 11 – середины 14 вв., и многие другие конфликты. Самым кровавым из них была Освободительная война 1648–1657 гг. Да и Колиивщина 1768 года – весьма серьезное «недоразумение» украинско-польских взаимоотношений.

А каковы украинско-российские и польско-украинские территориальные коллизии? Великороссия презентовала Украине Царево-Борисовщину (ныне Слобожанщина) и Северный Донбасс, а также часть отвоеванных у Великой Степи земель: Новороссию, Южный Донбасс и Крым. Польша же до сих пор оккупирует западно-волынские (Холмщина и Подляшье) земли, Северо-Западную Галичину (Перемышльщина) и почти всю Лемковщину. Тем паче что западные и южные русские земли Речь Посполитая приобрела не силой оружия, а в результате династических махинаций 1386–1569 гг. Галичане, волыняки и лемки не украинцы, но они – одни из государствообразующих этносов нашей страны. Они вправе требовать (вместе с Украинским государством) воссоединения своих земель.

Так что польско-украинские взаимоотношения достаточно проблемные. Великорусско-южнорусские же – более чем толерантные. Не сравнимые по степени жесткости, например, даже с коллизиями между Русью Суздальско-Московской и Русью Новгородской.

Повод для какого-либо исторического примирения Южной и Северо-Восточной Руси (так как нет между ними вражды) абсолютно отсутствует. В отличие от такового с Польшей со стороны каждого из трех русских государств – Украины, России и Белоруссии!

Александр Васильевич Абакумов

Киев