Примечание «ЭФГ»: Мы публикуем вторую «беседу» двух украинских левых – О.Б. Дубровского, который уже много лет ведет борьбу за права рабочих, и А. Пивторака, лидера и теоретика группы «Проти течii» («Против течения»). Дубровский считает Майдан буржуазно-демократической революцией и призывает левых Украины участвовать в ее защите. Пивторак придерживается несколько иной, более ортодоксально-марксистской точки зрения. Первая «беседа» этих же авторов была опубликована на страницах «ЭФГ» в № 36-37/2014.
ДИАЛОГ УКРАИНСКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ОБОРОНЦА С АУТЕНТИЧНЫМ МАРКСИСТОМ
О.Б. Дубровский: По большей части разделяя идейно-политические установки, обозначенные А. Пивтораком в тексте «Политический кризис в Украине и кризис левого движения» и будучи весьма бегло знаком с отрывком его текста «Демократическая революция в националистическом тупике», я в июне 2014 г. написал ему, так сказать, навскидку, не утруждая себя, развернутым обоснованием своих утверждений, не борясь за четкость формулировок и уделяя много места личным впечатлениям. Это было письмо, не претендовавшее на публикацию и тем более статус «критических заметок». Но получилось так, что часть его была опубликована под названием «Тупики абстрактного пацифизма». А. Пивторак откликнулся, причем в остро-полемической форме. Именно это обстоятельство, а также сведения о том, что публикация фрагментов моего июньского письма вызвала какой-то интерес среди левых активистов, заставляет меня, как говорится, вновь взяться за перо, преодолевая стойкое отвращение к созданию текстов, развившееся около десяти лет назад. Сразу скажу, что написанный в сентябре, под непонятым мною названием «Встанем вместе, как один?! Скажем дружно – не дадим?!», полемический ответ А. Пивторака произвел на меня еще более удручающее впечатление, чем отрывок его текста «Демократическая революция...». Он продолжает дистанцироваться, прямо-таки открещиваться от собственных позиций, обозначенных им в «Политическом кризисе...». Кроме того, некоторые поднятые мною важные вопросы он обходит молчанием, в других случаях, что называется, ломится в открытые двери, ну а в третьих – формулирует такие положения, которые вызывают у меня резкие возражения. Оппонируя А. Пивтораку, я старался следовать за его порядком изложения аргументов, хотя они представляется мне несколько сумбурным. Итак, А. Пивторак пишет мне: «Даже если начавшаяся в декабре 2013 г. буржуазно-демократическая революция вырвет в конце концов Украину из цепких лап двуглавого орла, это будет для нее означать только одно: буржуазная Украина окончательно попала в неоколониальную зависимость от ЕС и США, только-то и всего». Только-то и всего?! Но ведь сам А. Пивторак в «Политическом кризисе...» рассуждал в ином ключе. Он освещал последствия этой зависимости, указывая на ее прогрессивность для социально-экономического развития Украины, на ее положительное воздействие на становление классового сознания украинского пролетариата и, значит, на перспективы социалистической борьбы. Теперь же, в своем сентябрьском ответе мне, А. Пивторак подчеркивает лишь, что «Украине уготована в этом случае только одна участь – стать эксплуатируемой и зависимой периферией развитых стран севера Европы, прежде всего Германии». Положительные стороны этой зависимости, на которых он настаивал в феврале, теперь для него не существуют. Подтекст его нынешних высказываний таков: ради этого, мол, не стоило и огород городить, то есть возводить баррикады Евромайдана. А. Пивторак: Ничего подобного. Буржуазную прогрессивность, безальтернативность и объективный характер поглощения Украины Евросоюзом я и не думал отрицать. Я здесь отрицаю иллюзии наших националистов на тот счет, что в ходе этого процесса Украина наконец-то обретет подлинную самостоятельность и независимость, только-то и всего. О.Б. Дубровский: Любой социальный прогресс в эксплуататорском обществе происходит в рамках классовых антагонизмов, через кровь, пот и слезы эксплуатируемых. Пока существует капитализм, иного просто не дано, каким бы цивилизованным он ни был. Пивторак об этом, как минимум, забывает. Для него завоевания нашей национально-демократической революции теперь сводятся лишь к тому («только-то и всего!»), что Украина из одной неоколониальной зависимости попадет в другую. «За это, – утверждает он, – и идет сегодня ожесточенная борьба. И наши правые и ультраправые идут в авангарде этой борьбы». Что же получается? А вот что: если исходить из тех позиций, которые А. Пивторак сформулировал в тексте «Политический кризис в Украине...», то можно сделать вывод, что наши ультраправые, которые шли и до сих пор идут в авангарде национал-демократической революции, борясь за свою «несбыточную, утопическую мечту» о «независимой сильной Украине», объективно играют прогрессивную роль, ибо находиться в «цепких лапах двуглавого орла» и быть «зависимой периферией развитых стран» – это, как говорится, две большие разницы... И я с этим был вполне согласен. На рубеже столетий, в первые годы ХХІ века, когда все постсоветские революционно-пролетарские иллюзии 90-х годов были окончательно изжиты, мне не раз приходилось писать о том, что в Украине нет никаких обнадеживающих перспектив для самодостаточного возникновения и развития нового рабочего движения, вооруженного интернационалистской социалистической программой, что без подъема массового, организованного, антикапиталистического рабочего движения в центрах мирового империализма слабый, недоразвитый украинский пролетариат обречен беспомощно гнить в болоте слабого, ублюдочного «постсоветского» капитализма. Воздействие такого подъема (если он будет иметь место) на украинский пролетариат будет гораздо сильнее и эффективнее в случае присоединения Украины к такому «прагматическому, далекому от сантиментов экономическому колоссу» (Л. Мочульский), как ЕС, пусть даже в качестве «зависимой периферии». Мы должны помнить, что оформление «неоколониальной зависимости Украины от ЕС» происходит в такой интересный исторический момент, когда давление межимпериалистической конкуренции и глобальный кризис капитализма уже подтолкнули европейскую буржуазию к демонтажу «социального государства», к разрушению «общества всеобщего благоденствия». Ликвидация прежних социальных стандартов и гарантий, наступление на жизненный уровень и гражданские права, характерные для этого процесса, должны открыть перспективу для возрождения антикапиталистической борьбы европейского рабочего класса. Только развитие классовой борьбы в Европе может стать тем фактором, который активизирует наш слабый пролетариат и откроет перспективы для социалистической борьбы в Украине. Пивторак: Полностью согласен. Дубровский: «Запад нам поможет!» – этот расхожий обывательский рефрен еще «советских» времен приобретает новый смысл, новое содержание... Но если исходить из содержания текста А. Пивторака «Встанем вместе, как один?!», то создается впечатление (автор не говорит об этом прямо, я позволю себе домыслить), что он считает национально-освободительные движения, национал-демократические революции вообще утратившими прогрессивное значение в современном мире. Есть, как говорится, мнение среди части левых теоретиков, что национально-освободительные движения, национальные революции в условиях капиталистической глобализации – это всего лишь борьба местных элит за инвестиции и контроль над ресурсами. Но в любом случае Пивтораку следовало бы конкретнее определить свою позицию по отношению к феномену национально-освободительного движения в современном мире. Пивторак: Уточняю свою позицию по данному вопросу. С крахом колониальной системы после Второй мировой войны и с достижением большинства бывших колоний государственной независимости от метрополий национально-освободительное движение в целом исчерпало свой революционный и прогрессивный потенциал. Можно спорить по поводу тех или иных частностей (курды, палестинцы, чеченцы, уйгуры...), но не о проблеме в целом. Конечно, пока будет существовать капитализм, до тех пор будут существовать и национально-освободительные движения (как реакционные, так и прогрессивные) и право наций на самоопределение. Как бы то ни было, но ко времени мировой пролетарской революции, обобществляющей всё человечество в единую федерацию народов планетарного масштаба, многие народы и народности так и не обретут своей государственности. Не думаю, что это обстоятельство делает их какими-то ущербными или неполноценными по сравнению с другими народами или что каждый народ или народность обязательно должны обрести свою государственность, прежде чем национальное государство, а вместе с ним и государство вообще канут в лету навсегда. Дубровский: В своем письме к Пивтораку от 19.06.2014 (выдержки из которого скомпонованы в единый текст и опубликованы) я предложил свое объяснение тому внешне парадоксальному положению, при котором украинские ультраправые изначально оказались авангардом буржуазно-демократической революции. А Пивторак предпочел обойти молчанием эту проблему, предпочел не давать своего объяснения, почему так получилось. Пивторак: Не совсем так, товарищ Дубровский. В своей статеечке «Политический кризис в Украине и кризис левого движения», я, может быть, не совсем удачно и не очень глубоко, но объяснял этот феномен, цитирую: «Существенным отличием антиправительственных, антиолигархических массовых протестов в Украине от аналогичных выступлений населения в ряде стран юга Евросоюза является то, что лидерство в них принадлежит не левым организациям и активистам (профсоюзам, анархистам, троцкистам, левым коммунистам…), а либералам и националистам различного толка, от «Удара» и «Батьківщини» до радикально правой националистической партии «Свобода» и откровенных национал-социалистов из «Правого сектора». Чем объясняется данное явление? С нашей точки зрения, следующими основными причинами: - во-первых, тяжелым моральным наследием сталинизма как идеологии и практики строительства государственного капитализма в СССР, который в сознании подавляющего большинства населения до сих пор отождествляется с социализмом и даже с коммунизмом, преимущественно со знаком минус, а не плюс; - во-вторых, тем фактом, что переход от социального государства хрущевско-брежневского типа к неолиберальным реформам у нас происходил по инициативе КПСС и приватизацией госсобственности воспользовалась прежде всего бывшая партхозноменклатура; - в-третьих, тем обстоятельством, что 20 лет КПУ Петра Симоненко симулировала оппозиционную деятельность, проституировала и дискредитировала комдвижение в Украине, превратившись в конце концов де-факто во что-то вроде левого крыла Партии регионов, чьи VIP-коммунисты проживают в фешенебельных особняках, разъезжают на дорогих иномарках и при этом с неподражаемым цинизмом и нахальством уверяют нас, что днем и ночью блюдут интересы трудящихся. Стоит ли удивляться после этого всплеску национализма, сносу памятников Ленину, требованиям запрета КПУ вместе с Партией регионов? Дубровский: А вопрос этот, тем не менее, требует ответа (я ни в коем случае не претендую на то, что мой ответ является исчерпывающе-правильным), как и вопрос о том, почему левые изначально, с ноября 2013 года, оказались практически за бортом событий. Ведь можно привести множество примеров национально-демократических революций (когда мелкая буржуазия и пролетариат восставали против крупной компрадорской буржуазии за «правильный», «хороший» национальный капитализм) в странах Азии, Африки и Латинской Америки, в авангарде которых оказывались различные комбинации лево-националистических и левых политических сил, но мне не известен ни один пример (за исключением вот родного, украинского), чтобы в авангарде этих революций шли ульраправые. И наш факт остается фактом, требующим своего всестороннего осмысления и объяснения. Вместо этого А. Пивторак комментирует, считая бессмысленными, действия отдельных украинских левых, принявших участие в национал-демократической революции. Пивторак: Отдельные левые, несомненно, могли участвовать и участвовали в событиях народно-демократической революции 2013–2014 годов. Я не отрицаю того, что для них лично это имело определенный какой-то смысл. Я отрицаю только то, что это как-то могло повлиять на ход этих событий. Что с ними, что без них, что с вами, т. Дубровский, что без вас, что со мною, что без меня, всё было бы точно так же, как оно и было. Или вы с этим не согласны? Дубровский: Я понимаю так, что его критические, полные сарказма стрелы направлены прежде всего против меня. Это я, «одурев от созерцательности и пассивности», записался в марте в «свободовскую» Самооборону, чтобы хоть как-то приобщиться к защите украинской революции. Это я испытывал при этом чувство «глубокого внутреннего удовлетворения», которое было всего лишь «активным самоудовлетворением», то есть политическим онанизмом. Пусть так, оправдываться не буду. Но ведь тогда невольно возникает вопрос: а что сам А. Пивторак делал на баррикадах Майдана?! Каким ветром его туда занесло?! Каковы его побудительные мотивы, и какие чувства он испытал, получив этот опыт?! Пивторак: О том, каким ветром меня туда занесло и что я там делал, я изложил в своем отчете «Феноменология духа Майдана в ночь с 19 на 20 февраля 2014 года». Никакого существенного значения этот опыт для меня не имел. Приблизительно так я всё себе представлял и до того, в чем и убедился на собственном опыте. Не думаю, что на кого-то эти мои заметки оказали особо сильное впечатление и влияние. Так, любопытно, но не более того – прочитали и забыли. Сторонники Майдана от этого чтива не превратились в его противников, а противники – в его сторонников. Каждый как был, так и остался при своем. Дубровский: И вообще, почему участвовать (как считает А. Пивторак) означает слиться, раствориться, отождествиться с этим буржуазно-демократическим движением? Разве нельзя участвовать, оставаясь трезвым, внимательным, независимым наблюдателем, понимающим и характер общественных сил, участвующих в движении, и те объективные пределы, за которые данное движение не перешагнет?! Пивторак: То, что вы при этом чувствуете, думаете, наблюдаете, переживаете, – это чисто ваше внутреннее субъективное дело, вот почему. Объективно же, на практике, вы, как марксист-одиночка, полностью сливаетесь с данным буржуазно-демократическим или, если угодно, социал-националистическим движением. Дубровский: Приведу такой пример: на протяжении около 25 лет (с начала 80-х годов ХХ ст. и по середину «нулевых») я был участником и, гораздо чаще, вдохновителем, инициатором и организатором многих трудовых конфликтов непосредственно на производстве (до 1994 г. как анархо-синдикалист, а затем как марксист), в том числе ряда экономических забастовок, настоящих забастовок – с остановкой производственного процесса, иногда даже с оккупацией бастующими производственных помещений. Борьба шла за условия труда, за 8-часовой рабочий день, за повышение зарплаты (всего лишь один раз – в 1992 году!), но чаще – «всего лишь» против работы в режиме трудовой повинности, за право быть наемными рабочими (то есть против практики боссов систематически на длительные сроки задерживать зарплату). В этой борьбе не было ничего социалистического. Все попытки как-то социалистически ее идеологизировать, как-то политизировать всегда с треском проваливались. Наличное рабочее движение просто отторгало социализм как систему идейных ценностей, как политическое движение, как перспективную организацию общества, где ликвидирован наемный труд. При наличном уровне классового сознания это была необходимо-неизбежная, но «буржуазная рабочая политика». Однако, участвуя в этой борьбе, даже направляя и организуя ее, я всегда оставался спокойным, внимательным, критически настроенным социалистическим наблюдателем, который мог «держать дистанцию», пытаясь фиксировать и анализировать происходящее. Каждый более-менее значимый трудовой конфликт оставлял после себя мои аналитические записки. Пивторак: Хороший пример того, что значит «слиться». Вся ваша деятельность в это время носила характер чисто экономической, тред-юнионистской борьбы. Хотя по своему мировоззрению вы, конечно, были анархо-синдикалистом, а потом и марксистом, но вам так и не удалось наложить печать своеобразия своего мировоззрения на эту борьбу, сформировать из ее участников группу сознательных анархо-синдикалистов или марксистов, выйти за рамки чисто экономического активизма. Дубровский: А ведь там, в среде родного мне класса, в рядах которого я провожу всю свою жизнь после школьной скамьи, мне было бы гораздо проще «слиться, раствориться, отождествиться» с убогой ограниченностью экономической борьбы бывших «строителей коммунизма» всего лишь против задержек с выплатой зарплаты. Но этого не произошло. Почему же теперь, в среде выходцев по преимуществу из чуждых мне классов, которые доминируют в украинской буржуазно-демократической революции, я должен слиться с этим движением?! Пивторак: Повторюсь. Это чисто субъективная иллюзия вашей самостоятельности в этих общественных процессах. Вчера вы сливались с тред-юнионизмом, а сегодня со «Свободой». Почему? Да потому, что ни на тред-юнионизм, ни на «Свободу» вы не оказали ни малейшего влияния именно как марксист. Зато «Свобода» оказала на вас свое влияние, это факт, о чем прекрасно свидетельствуют данные ваши критические заметки. Дубровский: Национально-демократическая революция в Украине происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас левым нужно участвовать в ней (если, конечно, ее принимать и поддерживать) даже на индивидуальном уровне. Везде и всегда даже «один в поле воин», если этот воин вооружен волей и ясным пониманием своих целей и задач. Пивторак: Не уверен, но допустим. Не означает ли это также для марксиста обязанность критиковать национал-буржуазную ограниченность, ошибки, просчеты лидеров, партий, организаций, преступления и возмутительные выходки их отдельных членов, действующих в данной революции? (Или же миссия «воина-марксиста», вооруженного волей и ясным пониманием своих целей и задач, заключается в безусловной, некритической поддержке националистов и радикальных буржуа, каких бы дров они ни наломали?) Если да, то что вами было сделано или предпринято по этой части? Или вы считаете все решения, меры и действия победивших на Майдане сил безупречными, достойными исключительно восхищения и подражания? Проясните вашу позицию по данному вопросу. Дубровский: В мае – июне 2014 г., участвуя в «свободовской» Самообороне (до ее дезинтеграции в июле), я дежурил на одном из блокпостов на подступах к Днепропетровску, участвовал в блокаде областного управления милиции 20 мая, в обеспечении безопасности президентских выборов 25 мая, которые сепаратисты обещали сорвать (сам О.Д. на этих выборах принципиально не голосовал, как это делает уже более 20 лет. – Ред.), в волонтерском сборе помощи одному из добровольческих батальонов. Разве это не было участием в решении некоторых небольших, но необходимых назревших общедемократических задач в этой революции? Пивторак: Нет, что вы! Это было, конечно, очень мило с вашей стороны. Дубровский: В планах Самообороны на перспективу была деятельность, направленная на введение в Днепропетровске элементов «нового украинского революционного порядка»: борьба с наркомафией, с игорным бизнесом, с нелегальными парковками автомобилей на улицах огромного города... Разве промайдановские левые могут отрицать необходимость такой деятельности при демократической революции? Пивторак: Согласен. Как отметил один умник, «разве я не имею больше морального права и впредь чистить зубы и любить собак только по той причине, что Гитлер тоже чистил зубы и любил собак?». Дубровский: Я не призываю левые группы сотрудничать со «Свободой» и (или) с «Правым сектором». Я призываю левых задуматься над тем, почему общедемократические задачи в нашей революции решают организации подобной направленности. Я призываю левых участвовать в нашей революции без оглядки на скудость своих организационных ресурсов или вообще на отсутствие таковых. Пивторак: Боюсь, что эти ваши призывы так и останутся гласом то ли вопиющего, то ли выпивающего в пустыне. Если 25 лет вашей работы в рабочем и левом движении не дали никаких положительных результатов, то и 26-й год, скорее всего, закончится так же. Если эти слова покажутся для вас обидными, то скажу вам в утешение, что примерно так же я оцениваю и свое участие в левом движении. Дубровский: А. Пивторак считает это политическим онанизмом и предлагает левым устраниться от этих общественных процессов. Ему подавай только «действие коллективного субъекта». Поэтому он предлагает левым сосредоточится на оргработе, а затем на том, чтобы «сначала доказать свою состоятельность в организационном плане, показать себя в качестве организаций и партий, с присутствием которых буржуазии придется считаться». Когда основная задача украинского левого движения формулируется в таком самом общем виде, то против нее возражать не приходится. Но когда решение этой задачи противопоставляется участию левых в национал-демократической революции, то это призыв к пассивности здесь и сейчас, реализация которого приведет к углублению политической изоляции левых групп в Украине. Пивторак: Мы и так изолированы дальше некуда, мы и так находимся ниже плинтуса, так что на этот счет беспокоиться нечего. Дубровский: Надо понимать, что это задача не только на всю обозримую, но и самую далекую перспективу. С 1989 года, 25 (!) лет все попытки решить эту задачу были безуспешными. Может, для А. Пивторака стоит перечислить все левые организационные инициативы в Украине и России за эти четверть века, носившие самые претенциозные названия «рабочих партий», «комитетов», «союзов», «федераций», «конфедераций»? И что в итоге этих организационных усилий? Ничего! Это были «мыльные пузыри» и не более того... Пора понять, что без собственной социальной базы левые в Украине обречены на организационное существование в форме маленьких пропагандистских групп, кружков и (или) отдельных идеологизированных активистов. Пивторак: Всё верно, только непонятно одно: как сбор гуманитарки для добровольческих батов, борьба с нелегальными парковками автомобилей на улицах огромного города и прочие богоугодные дела могут помочь решить эту проблему. Ваш пример лично меня не только не вдохновляет, а еще больше удручает. Как был Олег Борисович чудаком-одиночкой, так уже, к сожалению, и останется. Что-то хотел человек изменить, что-то пытался делать, но так ничего и не получилось. Вот решил на блок-пост походить, принять с правосеками посильное участие в борьбе то ли с наркомафией, то ли с игорным бизнесом. «И что в итоге этих организационных усилий? Ничего! Это были «мыльные пузыри» и не более того...». Дубровский: И только в связи с этой фундаментальной для украинского левого движения проблемой отсутствия социальной базы я в своем письме к А. Пивтораку от 19.06.2014 коснулся состояния нашего промышленного пролетариата, который априори должен быть, но в действительности, по факту, все эти 25 лет не являлся и до сих пор не является социальной базой как всего нашего левого движения в целом, так и любой из его тенденций в отдельности, несмотря на многолетние усилия левых активистов обрести там, в пролетарской среде, свою опору. Как ни странно, но Пивторак в своем ответе мне обходит эту важнейшую проблему молчанием, подменяя свое мнение о ней рассуждениями о пассивности рабочего класса вообще. Очередная констатация всем очевидного факта социальной пассивности промышленного пролетариата недорого стоит, да я и не собирался в своем письме от 19.06.2014 обсуждать эту пассивность как самостоятельное социальное явление. Пивторак, приписывая мне это намерение, отмечает: «Мы подходим к вопросу абстрактно: если есть рабочий класс – значит, должно быть и рабочее движение». Не знаю, кто это «мы», во всяком случае, ко мне это не относится. Будучи всю жизнь промышленным рабочим (на сегодняшний день это 42 года работы на днепропетровских заводах), я всегда подходил к этому вопросу конкретно. При индустриальном способе производства промышленный рабочий класс никуда не исчезнет. Это должно быть понятно всем и каждому. Разговоры отдельных интеллигентов об его исчезновении просто беспредметны. Рабочее движение? На рубеже 80–90-х годов ХХ века в разваливающемся СССР взрывчато зародилось и быстро развилось «перестроечное» рабочее движение, ставшее подавляюще прокапиталистическим, боровшееся за освобождение «благодетельных сил рынка» от оков «красной» бюрократии и за «хорошего, рачительного» частного собственника средств производства. Но уже через несколько лет, столкнувшись с практической реализацией своих целей, прямо по классической поговорке «за что боролись, на то и напоролись», это рабочее движение стало разваливаться, агонизировать и разлагаться, чтобы к рубежу столетий практически исчезнуть с социально-политической сцены. Можно перечислить множество рабочих организаций времен «перестройки», которые рассыпались и бесследно исчезли в течение следующих 10 лет. Такое рабочее движение не стало и не могло стать социальной базой левых организаций. Нового рабочего движения в Украине, шире – на постсоветском пространстве, пока не возникло. Почему? Это вопрос, на который нет однозначного ответа. Но теория А. Пивторака, объясняющая пассивность современного украинского пролетариата его большей привязанностью к натуральному и мелкотоварному хозяйству по сравнению с промышленными рабочими 100-летней давности, мягко говоря, не представляется мне убедительной. С чем можно согласиться, так это с тем, что «процесс пролетаризации и урбанизации в Украине далеко еще не закончен». Пивтораку стоит, по меньшей мере, внимательно прочитать (или перечитать?) мои тексты 10-летней давности, которые я успел ему послать, где в разных вариантах я формулирую свое понимание состояния родного мне класса, констатирую окончательную деградацию «перестроечного» и отсутствие нового рабочего движения. Один из моих текстов, датированных мартом 2001 г., так и называется – «Некоторые мысли по поводу отсутствия рабочего движения в Украине». Обстоятельное обсуждение этой проблемы может быть весьма интересным, но сейчас оно увело бы нас слишком далеко в сторону от полемики вокруг самой острой проблемы сегодняшнего дня: отношения левых к украинской национал-демократической революции и необходимости участия в ее защите. Сейчас по этому поводу мне осталось сказать только следующее. Даже вероятное в будущем возникновение в Украине нового рабочего движения не является гарантией того, что оно станет социальной базой для левых организаций. Посмотрите на страны Западной Европы! Время от времени европейское рабочее движение демонстрирует могучие, великолепные образцы пролетарской солидарности и организованности. Но! Долгие десятилетия (по большому счету после 2-й Мировой войны) оно ходит по замкнутому кругу экономической борьбы. Пока оно ни в коем случае не является антикапиталистическим. Это сплошной тред-юнионизм. Это всё та же «буржуазная рабочая политика». Борьба идет только за повышение цены рабочей силы и улучшение условий ее продажи. Является ли такое рабочее движение социальной базой европейских левых? Вопрос, наверное, риторический. Все, кто не хочет выдавать желаемое за действительное, знают то жалкое (относительно) состояние, в котором после 2-й Мировой войны перманентно пребывают украинские левые (британский лейборизм, трансформировавшаяся в буржуазную партию СДПГ и ей подобная современная социал-демократия, прикормленная Кремлем во времена СССР, сталинисты типа ФКП – всё это не в счет). Именно это состояние политического бессилия и беспомощности без своей социальной базы и породило теоретические изыскания, а затем и практические попытки по определению и нащупыванию иной, альтернативной промышленному рабочему классу, социальной базы для левого движения. Пивторак: Всё не совсем так, а вернее, совсем не так. Нигде в мире рабочий класс, пролетариат не добился такого высокого уровня жизни, таких условий труда, таких политических свобод, как в послевоенной Европе. Если бы удалось этот уровень сохранить навсегда и в придачу обеспечить его пролетариату всего остального мира, то всякая нужда, всякая насущная необходимость в пролетарской революции отпала бы навеки, и слава богу! Печалиться (а может быть, и радоваться, уж не знаю, что тут более уместно) нужно совсем о другом, а именно о том, что неолиберальная политика буржуазии объединенной Европы шаг за шагом ликвидирует послевоенные завоевания европейского пролетариата, что подавляющему большинству мирового пролетариата, пока существует капитализм, даже близко не суждено приблизиться к завидному положению послевоенного европейского пролетариата, что этой его безмятежной, мирной и сытой жизни (в окружении мира нищеты, экологических катастроф, войн и страданий) приходит конец и что старушка Европа волей-неволей опять будет втягиваться в новую эпоху социальных катаклизмов, войн и революций. Дубровский: Итог таков: решение организационной задачи по созданию «левых партий, с присутствием которых буржуазии придется считаться» – дело очень отдаленного будущего. Само по себе, без опоры на свою социальную базу, украинское левое движение этой задачи никогда не решит. Об этом мне приходилось писать в ряде своих текстов 10–15 лет тому назад. Но я сомневаюсь, понимает ли это А. Пивторак. Ведь предлагать левым сначала решать так поставленный оргвопрос, как его ставит он, – значит предлагать им просто не замечать национал-демократическую революцию и продолжать оставаться за бортом событий. Наверное, Пивтораку стоит обратиться к украинским левым с призывом: «Ребята, это не наша борьба. Давайте спокойно заниматься партстроительством. Авось, что-нибудь когда-нибудь получится!» Пивторак: Зато у вас вполне дельный подход к вопросу: призвать левых (на всю Украину не сталинистов, не КПУшников, не СПУшников, то есть таких неорганизованных чудаков, как мы с вами, едва ли наберется человек 150–200) пособить национально-демократической революции кто чем может: тут в мешок песку помогли насыпать для блокпоста, там памятник Ленина помогли завалить, как символ позорного тоталитарного прошлого, здесь подмогли бросить в мусорный бак бывшего регионала, а самым бесшабашным (не шутите!) отправиться удобрять донецкую степь трупами сепаратистов! Дубровский: По сути, это позиция тождественна позиции тех активистов альтернативных профсоюзов, которые заявляли в начале сентября, когда украинские вооруженные формирования отступили после нескольких тяжелых поражений от российских интервентов: «Нам всё равно, кто победит. Мы будем заниматься своим делом – бороться за повышение зарплаты. Сейчас боремся за ее повышение в гривнах, придет Путин – будем бороться за ее повышение в рублях...» Типа «пролетарии не имеют отечества»... Но этот старый классический лозунг неприменим к ситуации в странах, которые еще не преодолели полностью свое колониальное прошлое, которые не решили всех задач национально-освободительной борьбы. Украина как раз одна из таких стран... Пивторак: Повторюсь. Украина уже никогда не решит всех задач национально-освободительной борьбы так, как их понимают наши ультранационалисты. Не до жиру – тут хотя бы с горем пополам избавиться от навязчивой опеки русского медведя. В сложившихся условиях для этого нет другого способа, как сдать свою «независимость» под патронат Запада, обрести почетный статус вассала самых передовых, развитых и могущественных капиталистических стран в мире. Дубровский: Нельзя не отметить, что весь свой критический, даже обвинительный пафос в тексте «Встанем вместе, как один?!» А. Пивторак направляет на продолжающуюся вооруженную защиту украинской революции. Как говорится, все камни у него летят в украинский огород. И при этом ни слова критики в адрес сепаратистов и российских интервентов! Раньше, чем кто-либо из левых, еще в мае, я дал определение сепаратистскому мятежу на Донбассе как Вандеи украинской революции, а режиму «Новороссии» – как белогвардейской военной диктатуре. А Пивторак избегает давать какие-либо определения, более того, сепаратистский мятеж и российскую интервенцию он вообще не называет таковыми. По его мнению, с сепаратистами, «которых подпитывает живой силой и техников РФ» (так политкорректно называет Пивторак российскую интервенцию), нужно договариваться, а вот для характеристики действий украинской стороны он не жалеет негативных определений. Тут и «решение узконационалистических задач», и «националистическая спесь», и «бессмысленная бойня»... Война с украинской стороны – это «непонятная война», это «мясорубка», в которую граждане Украины втянуты непонятно во имя чего. По сути, пророссийскому сепаратистскому мятежу А. Пивторак выписывает индульгенцию, а вооруженную защиту украинской революции, сопротивление российскому империализму он объявляет чуть ли не преступным. «Горы трупов, толпы пленных, отступление по всему фронту», по Пивтораку, это результат действий тех, кто добровольно отправился на Донбасс защищать Украину, но никак не последствия массированного вторжения интервентов в конце августа. И сам того, очевидно, не замечая, Пивторак в своих комментариях скатывается на вполне обывательские, мещанские рассуждения, красноречиво расписывая все беды, которые обрушила и обрушит на Украину война и революция. Пивторак: Чистосердечно признаюсь т. Дубровскому, что никогда не обнаруживал каких-либо намеков на героические черты в своем характере, и вполне допускаю, что в моем лице вы имеете дело с левым обывателем или даже просто с обывателем, только-то и всего. Если вам это еще интересно, я, пожалуй, немного дополнительно поразглагольствую вслух о своем отношении к проблеме юго-востока и идущей там сейчас войны. Не скрою: в бурных событиях конца 2013 – начала 2014 гг. мои симпатии в целом были на стороне Майдана (при всем критическом отношении к происходящему), а не на стороне власти, пытающейся обуздать эту протестующую стихию. Что касается ведущейся Киевом «национально-освободительной» войны на Донбассе, сколько я ни пытаюсь, не могу обнаружить в себе ни капли сочувствия этой «справедливой» войне, а исключительно только ее вольным и невольным жертвам. Почему? Потому что не вижу ничего революционного и ничего прогрессивного в этой войне. Было два революционных способа (с моей ограниченной, субъективной точки зрения) решить проблему юго-востока. Первый: не пытаться насильно удерживать Крым и Донбасс в составе Украины, а самим, по своей собственной сознательной инициативе, предоставить этим регионам возможность самоопределиться, желает ли их население оставаться и дальше в составе Украины, или же оно предпочитает выйти из нее. Не единожды эта идея высказывалась уже в самом начале развития кризиса некоторыми сторонниками Майдана. Наиболее дальновидные патриоты предлагали этот вариант решения проблемы задолго до 2014 г., например, известный писатель Юрий Андрухович: Читаємо витяг з інтерв'ю Оксани Климончук з письменником Юрієм Андруховичем 22 липня 2010 р. Андрухович: Україна сьогодні – союз племен, які розсварені між собою, проте тримаються вкупі на основі певної державної фіскально-репресивної машини. Хоч як парадоксально це звучить, але Україну вкупі тримають матеріальні інтереси Януковича і його оточення. Ніщо інше нас не тримає. Климончук: Ви десь казали, що виступаєте за від’єднання Криму й Донбасу від України як такої… Андрухович: Ні-ні, не так це все однозначно й прямо… Але: залишаючи шанс для українського майбутнього, треба розглядати цю опцію, якщо ми, звісно, хочемо зберегти шанс. Тобто якщо ще колись станеться таке чудо, що в Україні знову переможуть, умовно кажучи, помаранчеві, то треба буде дати можливість Кримові й Донбасу відокремитися. Зараз вони цього не зроблять, бо сьогодні їхні сидять при владі в Києві. Климончук: А чим Крим і Донбас, на вашу думку, заважають Україні розвиватися? Андрухович: Скажемо так, політично це інша нація. Я вже зараз етнічних моментів не чіпаю, лише політичні. Так от – політично це частина російської нації. Я не хочу сказати, що всі поголовно там такі, але тій українській меншині, яка там є, простіше запропонувати еміграцію сюди, бо вони й так там загнані в кут, постійно переслідувані, не можуть реалізувати жодного проекту. У Донецьку не проходить навіть така річ, як надання університету імені їхнього земляка Василя Стуса. Тобто там апріорі агресивно заблокований будь-який український рух. Він заблокований не внаслідок якихось репресій, а тому що справді цього не хоче тамтешнє населення. Воно чуже Україні. Україна йому чужа й нецікава, щонайменше байдужа. Написи в маршрутках на зразок «Нету денег – плати гривной» зайве свідчать, що там концентрація ментального несприйняття всього, що пов’язане з українською незалежністю. Працювати над цим Київ намагався, починаючи з 1991 року. Це принесло тільки погіршення. А остаточне погіршення принесли останні п’ять років правління Ющенка. Як на мене, ми постійно тішимо себе якоюсь ілюзією територіальної цілісності, якої і так немає. Вона існує сьогодні тільки завдяки тому, що їхній хлопець сидить у Києві на престолі. Тобто одна сьома України робить свій вирішальний внесок у те, як жити країні в цілому. Тому я б не відмовлявся від такого проекту і не робив би взагалі цю кляту цілісність якоюсь догмою. Тобто чого впиратися в те, що насправді нищить нас і губить? Климончук: Можливо, ці регіони просто неправильно українізовували, чи їх апріорі не можливо українізувати? Андрухович: Що значить «правильно», «неправильно»?.. Жодного разу там не було, скажімо, якихось репресій, тиску. Навпаки – усе, що намагалися застосувати в цих регіонах, робилося через позитив. Але якщо в людей викликає відчуття насильництва, наприклад, український дубляж в кіно… Не те, що їх силоміць заганяють у концтабір і змушують учити українську мову, а просто запрошують у кіно подивитися фільм і заодно помалесеньку навчитися розуміти її. А це викликає в них бажання повстати… Як на мене, правильнішої українізації, ніж через кіно й телебачення, бути не може. Зрештою, тепер і це все зупинено, завдяки їхнім людям у владі і тій політиці, яку вони проводять. Узагалі є відчуття, що найкомпроміснішою постаттю в історії незалежності був Ющенко. Це і був проект на об’єднання Західної і Східної України. Бо він східняк, без радикалізму, насправді людина радянська, але водночас не чужа українськості, за природою україномовний. Та в результаті політичної боротьби з нього зробили націоналістичного монстра, а для донецьких він узагалі став якимось фашистом, нациком. Тобто навіть настільки компромісний, об’єднавчий варіант не спрацював. Климончук: А Тимошенко могла б бути таким компромісним варіантом? Вона вишиванку носить, косу – теж. Андрухович: Могла б. Але ось програла. Та тут кого не візьми, якщо він провадитиме українську політику, буде перетворений російською пропагандою на фашиста. А взагалі-то, повертаючись до теми від’єднання: я переконую в необхідності чогось цілком неможливого, ніби втратив будь-яке відчуття реальності, правда ж? Климончук: Я знаю багато людей з аналогічною точкою зору. Кажуть, якби не ці два регіони, ми були б у ЄС і жили краще... Андрухович: Абсолютно! Ці регіони беруть дуже вагому частку в кожному нашому голосуванні. Дві донбаські області надзвичайно густо заселені. Та справа не лише в тому, що вони густо заселені, а й у тому, що вони по-радянському одностайні в голосуванні. Наприклад, у Галичині плюралізм, голоси розкидані між трьома-чотирма політичними силами. Приблизно та сама історія в Криму, що й на Донбасі, тільки ще додаються прямі російські провокації. Ну, і присутність ЧФ до всього – його тамтешній народ дуже любить, значно більше, ніж українських моряків. Я ніколи не підраховував спеціально, але, як кажуть, на око – наш проукраїнський політикум без цих двох регіонів на кожних виборах мав би десь понад сімдесят відсотків. Тобто була б така стійка проукраїнська більшість у парламенті, стійка проукраїнська влада і західний вектор був би поза дискусіями. http://www.unian.ua/politics/382762-andruhovich-yakscho-peremojut-pomaranchevi-to-krimu-y-donbasu-treba-dati-mojlivist-vidokremitisya.html# Второй вариант: Понимая, что Янукович – это не частное лицо, что за него проголосовали миллионы граждан Украины на юго-востоке, которые не высказывали никаких симпатий происходящему на Майдане, в центральной и западной Украине зимой 2013–2014 гг., более того, которые резко отрицательно отнеслись к отстранению непарламентскими средствами Януковича от власти., Понимая также, что Партия регионов и стоящий за ней бизнес, а также аппарат местной власти, силовые структуры будут всячески подогревать эти настроения и опасения местного населения на тот счет, что бандеровцы с Майдана и западной Украины скоро появятся у них, чтобы наводить тут свои порядки. Отдавая полностью себе отчет и в том, что путинская Россия не только не одобрит неконституционное отстранение Януковича от власти и резкий поворот Киева от РФ к ЕС, но вступит в жесткую конфронтацию по этому поводу как с Киевом, так и с Западом, представляя новую власть как нелегитимную, а происходящее как антиконституционный, бандеровский, чуть ли не фашистский переворот, новая власть обязана была предпринять радикальные шаги, создать определенного рода мощный месседж, успокаивающий на этот счет обывателя юго-востока, выбивающий почву для спекуляций и инсинуаций у сознательных противников Майдана как в Украине, так и за рубежом, крайне затрудняющий сторонникам сепаратизма в Крыму, на Донбассе... а также их покровителям в Москве, вести свою антиукраинскую пропаганду и агитацию. Какие это могли быть шаги? Например, следующие: 1. Предоставление русскому языку статуса государственного. (Этот статус не прибавил бы ни одного русскоговорящего к тем, что уже есть, а возможно даже наоборот. Поскольку данная мера была бы осуществлена «националистами» и «фашистами», это привело бы в полное замешательство идеологов и сторонников сепаратизма как на юго-востоке Украины, так и поддерживающие их силы в самой России, вызвало бы симпатии у значительной части русскоязычного населения, в том числе в Крыму и на Донбассе, к патриотическим силам Украины, евроинтеграционным процессам и к самому украинскому языку.) 2. Федерализация, вплоть до предоставления Донбассу автономии по типу Крыма. (В свое время не кто иной, как сам Вячеслав Черновол, выступал за предоставление русскому языку статуса государственного и федерализацию Украины. См.: http://zaxid.net/news/showNews.do?chornovil_pidtrimuvav_federalizatsiyu_ukrayini__lukyanenko&objectId=1267844) Возможны были и другие существенные меры и уступки населению юго-востока при безусловном сохранении территориальной целостности Украины. Ничего подобного, как известно, не было сделано. Вместо этого последовали события, дестабилизирующие и без того неспокойную обстановку в этом регионе. Главными из них стали: 1. Попытка отменить в ВР действующий закон о языках. 2. Трагические события 2-го мая в Одессе. 3. Наведение конституционного порядка добровольческими батальонами на Донбассе (бестолковое, хаотическое шараханье, запугивание, пальба куда ни попадя, усиливающие антипатию и недоверие местного населения как к самим добровольцам, так и к новым киевским властям). Хорошо. В силу определенной националистической твердости (зашоренности), принципиальности (тупости), несгибаемости (упрямства), силы, победившие на Майдане, ну никак не могли пойти ни по первому, ни по второму пути. Ну да, потеряли Крым – обидно, досадно, но ладно. Так давайте же проявим хоть каплю здравого смысла в силовом наведении порядка на оттопырившемся Донбассе. От кого в этом регионе исходила главная опасность, от активных сепаратистов? Нет, их силы здесь вначале были совершенно незначительны. Местное население в основном пассивно-отрицательно относилось к происходящему в Киеве и в массе своей за оружие браться не собиралось. Более-менее ощутимая поддержка сепаратистам пришла из России в виде небольшого добровольческого отряда Стрелкова, захватившего Славянск. Ну захватил, так и захватил: окружить город блокпостами, в перестрелки не вступать, прекратить платить пенсионерам и бюджетникам пенсии и зарплату – пусть пока вместе с детьми потихоньку покидают город. А в это время начать наводить порядок на границе, чтобы не допустить впредь проникновения на свою территорию ни живой силы, ни техники из России. Сколько времени на это потратить, полгода, год? Да сколько потребуется! А в это время насыщать своей СБУшной и разведывательной агентурой города и поселки Донбасса. Вот когда граница будет надежно перекрыта и защищена, вот тогда надо было и начинать, нет, не войну, а именно АТО силами СБУ и других спецслужб и спецподразделений. А что теперь? А теперь уже ясно: война на Донбассе проиграна. Даже если Донбасс каким-то чудом и останется в составе Украины, то только в качестве автономной области или республики с государственным русским языком и своим флагом. Это еще одно подтверждение той старой истины, что понимающего объективный ход событий необходимость ведет, а не понимающего – тащит. Вы всё еще за войну до победного конца, Олег Борисович? Ну что ж, снимаю шляпу – флаг вам в руки и ветер в спину! Усмиряйте Вандею, если только, конечно, теперь сможете. Лично я за то, чтобы открыто признать то, что есть: поражение Киева в этой войне. Я за то, чтобы пойти на уступку сепарам и отвести ВСУ от железной дороги Луганск – Дебальцево – Ясиноватая – Донецк – Волноваха – Мариуполь на расстояние как минимум километров 50, предоставить Мариуполю статус свободной экономической зоны или что-то типа того, окопаться по этому периметру, понастроить долговременных оборонительных сооружений и начать экономическими, политическими, дипломатическими, но не военными способами решать проблему сепаратизма этого региона с Крымом в придачу. Это не отвечает вашим героическим устремлениям пассионария? Зато это отвечает умонастроению «обывателя», то есть большинства населения Украины, отцов и матерей, которые не хотят посылать своих сыновей на эту бессмысленную (по их, конечно, обывательскому, ограниченному разумению) войну. Что «обыватель» (а не только революционеры и герои) – это сила, с которой приходится считаться, свидетельствует провал очередной мобилизации, пустые военкоматы и постановление Минобороны, по которому предусматривается выплачивать в двукратном размере денежное обеспечение военнослужащим, которые принимают непосредственное участие в АТО, военных конфликтах; в троекратном размере – денежное обеспечение военнослужащим, которые принимают непосредственное участие в боевых действиях с момента объявления военного времени; 1000 гривен за каждые сутки непосредственного участия военнослужащего в боевых действиях, дополнительное вознаграждение за уничтожение военной техники противника. Так, за уничтожение автомобиля вознаграждение составляет 10 минимальных заработных плат (12 тыс. грн); танка – 40 минимальных заработных плат (48 тыс. грн); реактивной системы залпового огня – 50 минимальных заработных плат (60 тыс. грн); боевого самолета – 100 минимальных заработных плат (121 тыс. грн). Вот это по-нашему, по-капиталистически! А вы говорите героизм, самоотдача, самопожертвование! Мы живем в обществе, в котором за всё приходится платить: за медобслуживание, за коммуналку, за образование, чтобы быть избранным в депутаты и прочая и прочая, а значит, приходится раскошеливаться и за участие в боевых действиях, поскольку одними героями и революционерами проблему решить не представляется возможным. Необходимо призывать «обывателя», простых трактористов, водителей, слесарей, строителей, электриков, связистов, продавцов, грузчиков, таксистов... Война, как и политика, – это тоже своего рода крупный бизнес, серьезные капиталовложения в перспективное будущее. Раскошеливаться вынуждены все: США, ЕС, РФ, ну и Украина, понятное дело, в меру своих возможностей. На героизме и голом энтузиазме в этом циничном буржуазном настоящем далеко не уедешь. Дубровский: Но разве Пивтораку неизвестно, что любая революция, тем более осложненная гражданской войной и интервенцией, вела к ухудшению, иногда очень значительному, материального положения даже тех слоев, классов и социальных групп, которые, собственно, и являлись движущей силой этих революций? И можно сказать, что чем радикальнее была ломка старого порядка, тем значительнее были материальные лишения. (Бухарин, кажется, даже подводил теоретическое обоснование под эту закономерность, см. «Экономику переходного периода»). Поэтому городской обыватель во время революций всегда мог сказать (и говорил, иногда даже весьма громко): «При старом режиме, пока у власти был король, царь, «зэк Янукович и его банда», «жизнь была вполне сносной», было сытнее, спокойнее, а главное – порядок был. В лавках был хлеб, ситец, керосин, спички и мыло в свободной продаже, городовой на перекрестке стоял, и по ночам на улицах не стреляли...». Разве Ленин на 9-м съезде РКП не говорил, что революция и гражданская война принесли рабочим невероятные лишения, и те же рабочие, «уставшие и обезумевшие от войны», в 1921 году были согласны «на гораздо более худший режим», когда на выступлениях Ленина перед ними кричали ему: «Хоть черт, хоть дьявол, только ты убирайся!»... Разве в эпицентре победившей Великой революции, в Париже, санкюлоты, молниеносно сформировавшие ряд добровольческих батальонов весной 1793 года для войны в далекой лесисто-болотистой Вандее и понесшие там уже в первый месяц войны просто чудовищные потери, не питались с начала революции всё хуже и хуже? Разве не устраивали они продовольственных волнений в Париже в том же легендарном 1793 году?! Ведь принимавший исторические решения Конвент во всех своих драматических трансформациях (и во время борьбы жирондистов с монтаньярами, и при доминировании якобинцев, и после 9 термидора) так и не смог удовлетворительно решить продовольственный вопрос и все волнения парижского плебса в 1793–1795 гг. имели в своей основе главное требование: «Хлеба, хлеба и еще раз хлеба!» Разве А. Пивторак не знает, в каком году после революции 1917–1921 гг. «советские» рабочие достигли скудного уровня материального благосостояния 1913 года? Что ж, при царе «жизнь была вполне сносной», мог сказать тогда рабочий-обыватель (которых всегда было много в пролетарской среде)... Уже в письме от 19.06.14 мне приходилось отмечать, что Пивторак рассуждает не как революционер (каковым он, очевидно, себя считает), а как растерянный обыватель. Для левых, поддержавших Майдан, наиболее последовательной является позиция, которую обозначил я: если вы поддержали эту буржуазно-демократическую революцию, то надо принимать участие в ее защите. Это значит, что надо непосредственно участвовать или помогать в подавлении пророссийского сепаратистского мятежа и в отражении интервенции, которые являются сейчас главной угрозой для выживания революции. Это и будет конкретным решением самой острой, самой злободневной общедемократической задачи, ибо если в наши города придут «новороссийские» белогвардейцы, то все остальные демократические задачи отпадут сами собой. Характерно, что, в свою очередь Пивторак, выписывая сепаратистам индульгенцию, никак не обозначает тех угроз, которые исходят от сепаратистского мятежа и российской интервенции для Украины и украинской революции. Для него война на Донбассе – это «непонятная война», «бессмысленная бойня». В данном случае в своем тексте «Встанем вместе как один?!» А. Пивторак претендует на то, что такая позиция – это позиция подавляющего большинства украинских левых. «Для того, чтобы воевать, для того, чтобы идти под пули, нужна очень высока степень мотивации», – пишет он. А у наших левых такой мотивации нет и не может быть вообще, «так как эта революция ни на йоту не изменила и вряд ли изменит к лучшему положение человека, живущего от зарплаты до зарплаты». Вновь демонстрируя обывательский подход, А. Пивторак слишком многого требует от незавершенной буржуазно-демократической революции, протекающей с такими осложнениями, как аннексия, интервенция и гражданская война, и тем более в такой короткий срок. Ему стоило бы привести примеры «революции и войны», которые бы «изменили к лучшему» положение наемных работников в течение нескольких месяцев... А. Пивторак продолжает описывать отношение левых к войне на Донбассе в следующих выражениях: «У «красных» не хватит энтузиазма даже сколотить свой блок-пост, не то что организовать роту или батальон». «Все (!) это понимают и поэтому ничего в этом направлении не предпринимают, и правильно делают». Получается, что для современных украинских левых традиция и история украинской национально-освободительной борьбы против Российской империи, этой «тюрьмы народов», против российского империализма – пустой звук?! Ведь эта революция и эта война есть прямое ее продолжение! Это «доделывание» того, чего не достигли «національно-визвольні змагання 1917-1921 рр.”, того, за что боролись такие левые организации, как УПСР и УСДРП и их производные. Но для наших «марксистов-ленинцев» участие в этой войне означает «плестись в хвосте у буржуазии» и «заносить зад националистам». Значит, не видят они врага украинской революции в российском империализме, что для них в общем-то характерно. Более того, даже буржуазную демократию (которая как воздух нужна для развития рабочего и социалистического движения) они не собираются защищать! Неужели нет даже понимания того, что современные белогвардейцы и белоказаки с георгиевскими ленточками на груди и православными крестами на нарукавных шевронах несут в наши города произвол и насилие, разрушения и смерть: что остановить и ликвидировать эту угрозу можно лишь силой оружия?! Неужели большинство левых не замечает, насколько омерзителен этот отвратительный симбиоз воскресшей белогвардейщины, сталинизма и православного клерикализма?! Пивторак: Не вдохновляет, Олег Борисович. Никакой реальной угрозы со стороны Донбасса (Вандеи) революционному буржуазно-демократическому Киеву, я, признаюсь, не вижу. Вполне допускаю, что в этом сказывается моя обывательская сущность, узкий обывательский кругозор и мещанская ограниченность. Только прямое и открытое вторжение ВС России может реально создать такую угрозу, но в этом случае Киев уже ничто и никто не сможет защитить. Не думаю, что на эту авантюру решится Путин. Крым и Донбасс и так создали для РФ и Кремля проблем выше крыши. Никуда не денешься: хочешь не хочешь, а придется-таки подавить в себе шляхетский гонор и националистическую спесь – садиться и подписывать украинский «брестский мир», таково соотношение сил, такова сила объективных обстоятельств, с которыми приходится считаться. Дубровский: Эти вопросы приходится задавать потому, что нигде в текстах А. Пивторака (претендующего быть выразителем общих настроений) я не смог прочитать о том, что украинская национал-демократическая революция должна защищаться. Он отказывает ей в такой необходимости! Вместо этого предлагается мирный план, который больше похож на предложение признать поражение Украины в войне с сепаратистской «Новороссией» и подпирающими ее интервентами. Итак, вот что предлагает этот миротворец: 1. «Отвести войска (разумеется, украинские!)». 2. «Заключить с представителями боевиков перемирие». Очень сомнительно. Неужели по опыту двух уже имевших место «перемирий» не видно, что никакие перемирия им не нужны? 3. Но, допустим, перемирие заключили и оно соблюдается. После этого Пивторак предлагает «договориться о том, чтобы провести выборы в местные органы власти под контролем международных наблюдателей». Вот так неожиданно «марксист-ленинец» выдает либерально-демократические рецепты! Неужели можно быть настолько далеким от понимания реальной ситуации?! О каких местных выборах можно говорить при режиме белогвардейской военной диктатуры, под дулами автоматов донских белоказаков и «Русской православной армии»?! «Под контролем международных наблюдателей»? Откуда они возьмутся? Их пришлют ЕС и РФ, то есть это будут наблюдатели от московского и западного империализма, которые смогут лишь давать взаимоисключающие оценки происходящего. Или Пивторак воображает, что эти «международные наблюдатели» будут так же нейтральны и беспристрастны, как известная статуя Фемиды? 4. В итоге, после фарса таких выборов без выбора, Пивторак предлагает украинской стороне «договариваться с теми, кого выберет местное население». Понятно, кого оно «выберет», – военно-политический актив, лидеров сепаратистского мятежа! Либерально-демократический мирный план А. Пивторака явно подыгрывает планам российских империалистов. Он предполагает замораживание конфликта, консервацию, сохранение сепаратистского анклава «Новороссии», а значит, успех этого московского проекта. Если «ДНР + ЛНР = Новороссия» уцелеют, так сказать, легитимизируются через комедию выборов, это будет означать очередное поражение украинской революции, будет означать постоянное состояние «ни мира, ни войны», а пророссийский сепаратизм на Юго-Востоке получит сильнейший стимул для экспансии и формула кремлевских стратегов: «Украина или под нашим контролем, или территория хаоса» – будет иметь очень большие шансы на воплощение в реальность. Пивторак: Олег Борисович, как вы понимаете, лично от меня в этом конфликте, как и от вас, кстати, тоже, мало что зависит. Вы считаете мой план замирения неприемлемым, так как он льет воду, по-вашему, на мельницу российского империализма. Допустим. А ваш план революционной войны до победного конца вы считаете реалистичным: разгромить Путина на Донбассе, затем в Крыму и закончить войну парадом победы на Красной площади?! Как вы думаете, кто в этом споре победит: украинские патриоты и герои вместе с вами или трезвомыслящие «обыватели» вместе со мной? Лично я думаю, что мы победим, так как численный перевес и сила обстоятельств, согласитесь, не на вашей стороне. Дубровский: Я предлагаю вниманию Пивторака такой план «замирения» Донбасса: «Русская православная армия» и т.д и т.п. складывают оружие при условии сохранения жизни их личному составу. Рядовых стоило бы отпустить по домам, поставив при этом на учет и поразив в гражданских правах. Командному и политическому активу сепаратистов предоставление даже такой урезанной личной свободы было бы нецелесообразно. Интервенты-московиты и их иррегулярное дополнение: донские белоказаки, кадыровцы, осетины, сербские четники и т.д. убираются обратно в Московию. Украинская армия выходит к границе и разворачивается согласно оперативным планам отражения теперь всегда возможного вторжения интервентов, а на добровольческие батальоны и Нацгвардию возлагаются охранно-полицейские функции. И никаких выборов на первое (неопределенное) время! Управлять территориями, где бушевал сепаратистский мятеж, можно посредством назначенных парламентом чрезвычайных комиссаров. Только подавление сепаратистского вооруженного подполья, нормализация обстановки, полный контроль киевской власти над политической ситуацией дадут возможность восстановить буржуазно-демократические права и свободы на территории Донбасса. А до тех пор «местному населению», которое в марте на митингах размахивало триколорами с двуглавым орлом и ревело: «Россия! Россия! Путин, приди!» – пришлось бы пожить без выборных местных органов власти. По-моему, именно так должна «замирять» свою Вандею украинская национал-демократическая революция. Пивторак: Да я в общем-то и не против этого вашего плана умиротворения Донбасса, только вот пристанут ли на него сепары, сомневаюсь я однако! Уж больно они склочные, грубые, неотесанные и не сговорчивые типы! Дубровский: Да, я понимаю, что у Пивторака есть очень сильный аргумент в пользу того, что вооруженная борьба против Новороссии для Украины безнадежна: «На определенном этапе (понятно, что это произойдет, когда «сепары» будут терпеть поражение за поражением) всё равно придется столкнуться со всей мощью регулярной российской армии». Да, это проблема, которая решится только на уровне межимпериалистического соперничества: западный империализм vs. империализм московский. Но кроме того, это со всей очевидностью указывает на то, что сепаратистский мятеж на Юго-Востоке Украины не имеет самостоятельного значения, что это прежде всего инспирация российского империализма. Впрочем, Пивторак избегает подобных выводов, как он избегал каких-либо негативных оценок в адрес сепаратистов. Пивторак: Ну почему же «избегаю»? Здесь я с вами, пожалуй, могу и согласиться. Украина оказалась между двух капитализмов, или, если вам будет угодно, между двух империализмов. Украина объективно связана, интегрирована как с Западом, так и с Востоком (экономически, культурно, ментально, демографически). Без конфликта этот узел развязать было невозможно, а вот сделать его менее острым – вполне. В 2008 году Путин предложил Западу для скорейшего выхода из кризиса создать единое экономическое пространство, зону свободной торговли от Лиссабона до Владивостока. Если бы тогда это предложение было принято, вполне возможно, процесс интеграции Украины в европейское пространство происходил бы далеко не так болезненно, как сейчас. Кстати, Меркель не так давно предложила Путину вернуться к рассмотрению этого старого его предложения в обмен на урегулирование конфликта в Украине (см.: http://www.novayagazeta.ru/news/1691081.html). Как отреагировал Путин, я пока не в курсе. Но в чем я нисколько не сомневаюсь, так это в одном: только интеграция самой РФ в западные структуры может радикально решить, снять противоречия в отношениях Украины и РФ. Всё остальное – только паллиативы, реагирование на симптомы, а не лечение главной причины болезни. Но этот вопрос находится, понятное дело, не в нашей с вами компетенции и даже не в компетенции Киева. Дубровский: Несколько слов об аналогиях. Всякая аналогия имеет свои рамки, свои пределы, свою конкретику, вне которой она становится неразумной, нелепой, смешной и глупой. Я не сравнивал Великую Французскую революцию (до сих пор остающуюся классическим образцом социальной революции), как таковую, с «нашей скромной» политической революцией в рамках буржуазного строя. Я сравнивал лишь частные их эпизоды – как реагировал революционный центр на реакционный мятеж в провинции в том и в другом случае. Приводя эту аналогию, я хотел подчеркнуть, что наш украинский революционный центр, опираясь на энтузиазм мелкобуржуазных масс сразу после победы Майдана и имея в истории перед собой такие образцы энергии и энтузиазма революционной буржуазии, мог бы не «жевать сопли», а реагировать на сепаратистский мятеж гораздо оперативнее и жестче. Пивторак: Главное заключается не в том, что эти силы не смогли отреагировать на сепаратистский мятеж оперативнее и жестче, а в том, что они не смогли отреагировать на этот мятеж умнее. Они, окрыленные успехом на Майдане, думали, что там все сепаратисты так сразу и разбегутся, завидев наших решительных, вооруженных, славных героев. Но, как выяснилось, местных и приезжих безбашенных патриотов на Донбассе объявилось вполне достаточное количество, чтобы оказать достойное сопротивление хаотическим действиям прибывших на подавление мятежа подразделений. Дубровский: Приписывая мне аналогию такого масштаба, на который я и не покушался, Пивторак не может удержаться от сарказма или злой иронии, как угодно, сопоставляя ряд известных украинских политических деятелей с легендарными фигурами Великой Французской революции, начиная с Мирабо. Зачем ему это надо, я не знаю. Даже сам этот ряд вызывает недоумение. Пусть Ярош, Тягныбок, Ляшко и Семенченко, кто больше, кто меньше, но имеют отношение к украинской национал-демократической революции и к ее защите, но при чем здесь Фарион и Тимошенко? Может, чтобы сделать этот ряд еще более смешным по сравнению с такими титанами, как Мирабо и Дантон? Фарион? Кремлевской пропаганде трудно было бы найти более удачную фигуру (фурию?) для дискредитации украинского национализма. Разве еще во времена Януковича не было заметно, как контролируемые промосковской олигархией русскоязычные электронные СМИ сразу подхватывали и тиражировали ее одиозные высказывания?! Ее даже активисты «Свободы» называют идиоткой и говорят, что у них к ней много вопросов. Тимошенко? Политикан праволиберального толка, демагог и популист, неудачно возвратилась в большую буржуазную политику после освобождения из тюрьмы всё той же революцией, «газовая принцесса» 90-х, один из первых символов украинской плутократии... Скорее всего, упоминание этих дам в одном ряду с Ярошем и Семенченко есть следствие необдуманного полемического перехлеста со стороны Пивторака. И наконец, то, что вызывает у меня наиболее резкие возражения. Цитирую: «Если даже националистические батальоны потерпели поражение, причем поражение от противника, уступающего укропам и по численности, и по вооружению, если даже они теряют мотивацию к борьбе, перестают понимать, за что они, собственно, воюют формально на своей, а реально на чужой земле (Донбасс, как ни крути, это все-таки не Галичина и даже не Киевщина, Полтавщина с Черкащиной откуда они пришли)...». Мои возражения. Первое: ярлык «укроп», которым сепаратисты наградили украинских бойцов, сродни тем издевательским прозвищам, которыми шовинисты обзывают представителей других наций. Интернационалисту, как минимум, полагалось бы взять его в кавычки. Пивторак: И тут вы ошиблись, Олег Борисович! Наши патриоты с удовольствием и гордостью носят звание «Укроп», изготавливают с ним шевроны, кепки, майки... Дубровский: Второе. Пивторак или введен кем-то в заблуждение или предпочитает распространять дезинформацию сам, утверждая, что «националистические батальоны» превосходили «сепаров» по численности и вооружению. Постоянно наблюдалась прямо противоположная картина: у добровольцев вообще не было тяжелого вооружения и очень неважно было с оружием стрелковым. Суровая реальность лета 2014 г. была такова, что, например, бойцам Добровольческого украинского корпуса (ДУК) «Правого сектора» при ротации личного состава приходилось отдавать свои автоматы новым бойцам, а самим на автобусах возвращаться с позиций безоружными, разве что с гранатой в руке, чтобы в случае чего подорваться вместо издевательств и мучений плена. И, как правило, украинские добровольцы уступали в численности противостоящим «сепарам». Да, пять или шесть добровольческих батальонов были жестоко разбиты, попав в окружение под Иловайском в конце августа, но разбиты не сепаратистами, а именно той «мощью регулярной российской армии», которая 24 августа пришла «сепарам» на помощь, начав массированное вторжение на украинскую территорию. Пивторак: До Иловайска преимущество в живой силе и технике было на стороне Киева. Именно оно заставило Гиркина-Стрелкова отойти из Славянска на Донецк. Этот факт, насколько я знаю, никем не оспаривается. И только прибытие под Иловайск «отпускников» и техники из РФ смогло переломить ситуацию в пользу ДНР и ЛНР. Если у вас есть точные данные по соотношению сил с обеих сторон как до, так и после Иловайска, приведите их, пожалуйста. Я готов изменить свою точку зрения на этот счет. Дубровский: Третье: о мотивации к борьбе. Откуда, на основании какого мониторинга у Пивторака сложилось мнение, что добровольческие («националистические») батальоны «теряют мотивацию к борьбе, перестают понимать, за что они, собственно, воюют»? С такими безосновательными утверждениями вообще трудно спорить, но из всего массива информации, которым располагаю я, и прежде всего личного общения с бойцами ДУК, у меня сложилось прямо противоположное мнение. Добровольцы ясно понимают, что вооруженная борьба идет за окончательное освобождение Украины от московского ярма, за ее независимость от российского империализма, за ее территориальную целостность, за недопущение распада страны и поэтому за подавление сепаратистского мятежа, за то, чтобы развязанная сепаратистами война не пришла в их города и села. С таким ясным пониманием того, «за что они, собственно, воюют», добровольцы готовы продолжать за это сражаться... Пивторак: Готов взять свои слова обратно. Нацгвардия, националисты, наверное, все-таки действительно самая стойкая и мотивированная составляющая ВСУ на Донбассе. Фактов дезертирства, самовольного оставления боевых позиций здесь, скорее всего, меньше, чем в других подразделениях, а батальон теробороны «Прикарпаття», как я понимаю, к нацгвардии не относится. Впрочем, я специально этим делом не занимался и буду рад, если вы предоставите объективные данные и по этому вопросу. Дубровский: Четвертое. Итак, Донбасс – это не Галичина; Галичина – это не Приднепровье; Приднепровье – это не Буковина; Буковина – это не Слобожанщина; Слобожанщина – это не Волынь; Волынь – это не Полтавщина; Полтавщина – это не Закарпатье и т.д. Украина – это не Украина! Это непонятно как и почему слепленные вместе разнородные этно-культурные и социально-экономические общности. Это несложившаяся нация. Это несостоятельное, «лоскутное» государственное образование. Это просто «территория, на которой пришло время навести порядок», как говорили весной 2014 г. в московской Госдуме. Вот смысл написанного Пивтораком о «националистических батальонах, воюющих на реально чужой земле». За Украину обидно при чтении этих строк! Пивторак: Андрухович в этом вопросе, мне кажется, всё же более убедителен, чем ваша ламентация, Олег Борисович. Дубровский: Недавно сепаратисты выложили в Интернет тяжелый жестокий сюжет: на земле лежит погибший украинский боец. Голос за кадром: «Вот еще один «укроп» лежит, воняет. Пришел завоевывать нашу землю, землю Новороссии». Разве не подпевает в данном случае этим ... Пивторак?! Пивторак: Я видел в Интернете и другую реакцию на гибель бойцов и с той и с другой стороны: сожаления и сочувствия, нормального человеческого отношения укропов и сепаров к чужим раненым. Может быть, это нетипично для войны, но таковые факты также имеют место быть. Если я кому-то и подпеваю, то уж точно не мерзавцам, которым человекоубийство и чужие страдания доставляют радость и удовольствие. Дубровский: Попробую сделать некоторые выводы. Пожалуй, можно говорить, что подавляющее большинство украинских левых, которые заявили о своей поддержке Февральской, 2014 г. национал-демократической революции, тем не менее, отказываются принимать участие в ее вооруженной защите по принципиальным соображениям. «Все это понимают и поэтому в этом направлении ничего не делают» – так резюмирует это положение Пивторак. Как минимум, такая позиция страдает непоследовательностью: сказав «А», промайдановские левые не захотели говорить «Б». Но главное не в этом. Главное в том, что, демонстрируя различные вариации пацифизма, отказываясь защищать революцию (не власть прозападной олигархии, но буржуазно-демократическую революцию, которая, по мнению тех же левых, имеет шансы на развитие), левые, при всей своей малочисленности, разрозненности и общей слабости, упускают уникальную возможность объединиться на минимально возможной идейно-политической основе (понимания необходимости защиты революции), создать свою парамилитарную организацию, получить в руки оружие и затем, участвуя в войне против сепаратистов, легитимизировать ее, если не санкцией буржуазного государства, то в глазах общественного мнения. Упускается возможность хоть в какой-то степени преодолеть политическую изоляцию и маргинальность, в которой перманентно находятся лишенные своей социальной базы украинские левые. Конечно же, всё это только политические соображения, кроме которых и прежде всего (!) нужна высокая степень идейной мотивации, чтобы добровольно подставлять свои головы под пули, как подчеркивает Пивторак. А ее у левых как раз-то и нет... Вместо нее можно наблюдать повторение старых формул, которые в данный исторический момент совершенно пусты, в них отсутствует реальное содержание, и они уже давно превратились в некие ритуальные заклинания. Прежде всего это относится к непрерывным апелляциям к рабочему классу, более того к международному рабочему классу, который до сих пор не является субъектом социальных преобразований, субъектом исторического действия. Другим, наиболее распространенным вариантом повторения старых формул, чтобы с их помощью определить свое место по отношению к украинской революции и войне, являются попытки приложить антивоенные лозунги интернациональных социалистов времен Первой мировой войны к нашим реалиям, к вооруженной защите украинской национал-демократической революции от натиска российского империализма и его марионеток. Этот подход, подразумевающий в своей основе противостояние сильная буржуазия vs. сильный пролетариат в европейском масштабе, также не даст левым адекватно определиться в украинской реальности. В целом можно сказать, что тупики абстрактного пацифизма, или пересказ на современный лад известной работы Ленина и Зиновьева «Социализм и война», не оставляют украинским левым никаких перспектив, кроме дальнейшей маргинализации. Пивторак: Согласен. К сожалению, «диалектика переходного периода из ниоткуда в никуда» для левых всё еще актуальна как никогда. Дубровский: P.S. Свой текст «Встанем вместе, как один?!» Пивторак заканчивает постскриптумом, в котором предлагает предпослать «Тупикам абстрактного пацифизма» издевательский эпиграф – строфу некоего «поэта-праводруба». Я не последую его примеру. Я просто предлагаю ему развивать понимание соотношения национальной и социальной составляющей украинской революции посредством чтения публицистики таких известных украинских социалистов, как Владимир Винниченко, Панас Феденко, Иван Багряный. И вечерами, на сон грядущий, почитывать прозу Ивана Багряного. Такое чтение полезно даже «марксистам-ленинцам». Пивторак: Ну что ж, я, наверное, все-таки последую вашему совету и ликвидирую некоторые пробелы в образовании по этому вопросу... .
|