КАМО ГРЯДЕШИ, ГРАД СТОЛЬНЫЙ?

Часть 2

 Вернуться к части  1

Итак. Первая и главная проблема, которая встаёт перед сегодняшней Украиной, – проблема идентичности.

Причем проблема эта как бы двухуровневая. На первом уровне – самоопределение (древнекиевская изначальность, украинство, пребывание в статусе части общерусской имперской общности – малороссийство и т.п.). На втором уровне – взаимоопределение (соотношение выбранной идентичности с соседями, прежде всего с Россией, западными славянами, особенно с Польшей, и, естественно, с ЕС, то есть ощущение себя в качестве европейцев, важное для значительной части жителей Украины), а также позиционирование внутри общехристианской общности, важное для любого человека.

Позволю себе достаточно обширный самоповтор:

«Безусловно, в дальнейшем, если Киев захочет (а он захочет!) развиваться как продолжение "Киевской Руси", а не только и исключительно как "Украина", ему, вне зависимости от отношений с Россией, придется искать, разрабатывать и совершенствовать некоторые особые формы сверхтонкой настройки этнокультурной гармонии. Эту работу можно и нужно начинать уже сейчас.

Современная Украина, очевидно, представляет собой вторую/третью (в зависимости от точки зрения наблюдателя на Запорожскую Сечь) попытку подлинной Киевской Руси – в смысле: а что было бы, если бы Русь не попала на 239 лет (считаю с 1241 по 1480 год, когда Иван III Васильевич, фактически основатель и первый суверенный правитель постордынской России-Московии, незаслуженно обделенный вниманием историков и, как следствие, не награжденный "величием" в русской истории, разорвал грамоты хана Ахмата) под власть Орды и Московское государство на 750 лет не стало одной из самых суровых деспотий в мире? Ядро проблемы, таким образом, не этническое, а скорее связано с общественным строем и системой управления.

Ответ на этот вопрос, важный для любого, считающего себя русским и сохранившего способность к самостоятельному мышлению, невозможно получить в Москве или Петербурге (по факту формулирования, постановки и содержания задачи). Тем более нельзя (опять-таки по определению условий задачи) получить этот ответ на путях любой, даже успешной, вооруженной экспансии против Киева, о чем постоянно талдычат некоторые безграмотные политики и деятели культуры. Агрессия и экспансия Москвы ничего не прибавят к той части ее исторического облика, которая сложилась во времена золотоордынского хана Узбека (когда ярлыки и охранные грамоты на правление и князю Ивану Калите, и митрополиту московскому Петру выдавались в ханской ставке в Сарае), и никоим образом не улучшат ситуации в сфере идентичности и этнокультурной самоадекватности.

В рамках описываемого только благодаря тем ответам, которые будут получены самой Украиной в ходе данного, скажем так, эксперимента, можно будет подкорректировать те дефекты этнокультурной самоадекватности, которые вполне очевидны в московском варианте русскости и которые особенно выпукло проявились в ходе нынешнего обострения между Киевом и Москвой. В этом смысле Москве, если она заинтересована в конструктивном использовании результатов, стоит cледовать решениям, которые будут разработаны в Киеве, а не пытаться навязывать и продавливать свои – это бессмысленно, ибо противоречит параметрам, критериям и, главное, целям эксперимента.

И только сам Киев вправе решать, достаточен ли в тот или иной исторический момент уровень этнокультурной самоадекватности в нынешней Московии, чтобы воссоединиться с ней в одну общность.

Если Киев сочтет, что цели эксперимента достигнуты, у него хватит сил впоследствии выйти и из ЕС, и из НАТО, если он туда все-таки будет вынужден в ближайшее время вступить.

Единственный способ, как в рамках данного эксперимента Москве можно повлиять на Киев, – это поработать с собой, а не пытаться, как обычно, указывать другим, что нужно делать. Нужно, к примеру, как-то поработать с тем фактом, что в России у большинства населения попросту отсутствует потребность в том уровне гражданской свободы, который приемлем для Киева.

Увы, пока вместо этого во внутренней политике России увеличивается авторитаризм власти, а во внешней, помимо явного роста агрессивности, предпринимаются усилия по укреплению политических и экономических союзов с близкими по уровню авторитарности странами. Стандартное, многовековое ноу-хау российских правителей, которое им, к сожалению, всякий раз удается внедрить в сознание значительной части российского населения, – выдавать собственные просчеты, ошибки и дефекты за результат происков могущественных внешних врагов, перенаправляя тем самым энергию протеста с «себя любимых» на некие «всемирные темные силы», вновь включено на полную мощность.

Видя всё это, Киев, вне всякого сомнения, будет продолжать следовать в сторону Запада.

Благодаря наличию внутри страны развитого этнически русского сообщества и фактического двуязычия (при безусловном формальном приоритете украинского языка) Киев отличается от Москвы тем, что он содержит внутри себя и киевский, и московский варианты русскости, то есть обладает всей полнотой мегаисторической этнокультурной адекватности.

Любые сильные отклонения от этой модели приведут к снижению сложности системы и катастрофическим потерям системообразующих смыслов.

С другой стороны, любое подчинение Киева Москве (или Петербургу) в рамках решаемой задачи недопустимо, ибо обессмысливает саму задачу.

Аналогично любую попытку москвоцентричного квазистроительства на этом направлении типа "новороссии" (если она из формата агрессии и сепаратизма будет переведена в формат имитационной активности) следует считать стандартной московской постордынской (петербургской имперской) попыткой затруднить поиск дороги к подлинности и заместить изначальность фальш-строительством, попыткой, не имеющей ничего общего с решением поставленной задачи.

Еще раз: задача "второй попытки" может быть решена только Киевом, из Киева и по киевским правилам. И никак иначе».( О сверхзадаче нынешней Украины, или Русские в Верховной Раде, «ЭФГ» №44-46, 2014)

Таким образом, подлинная двухуровневая идентичность Украины на сегодняшний день, видимо, достигается в сложном диалектическом единстве идеологий «украинства» и «второй попытки».

На уровне системного строительства это, например, означает, что Украина должна быть обязательно двуязычна, но с официальным приоритетом украинского языка.

На уровне отношений с Россией это означает, что Украина должна, как минимум, формационно превосходить Россию в сфере социально-экономического уклада.

Дальнейшая детализация будет уместна и целесообразна через какое-то время, когда будет закончена нынешняя война.

Теперь о решении проблем, касающихся решения общерусских, общеевропейских и общехристианских цивилизационных задач.

Я уже упоминал в первой части текста москвоцентричную триединую теорию русскости, согласно которой единая общность была «неправомерно» разделена (надо понимать, богопротивными большевиками-русофобами; особенно занятно такая аргументация выглядит в устах видных членов КПРФ) на три псевдогосударства: Россию, Украину и Беларусь.

Здесь ключевой пункт – «неправомерно». В истории не бывает сослагательного наклонения, то, что случилось и просуществовало хотя бы несколько десятков лет, является фактически существующим.

Правомерность же, с точки зрения Киевской Руси (862–1241), Золотой Орды, в 1241–1480 гг. претендовавшей на все русские земли, Галицко-Волынского княжества, считающего себя единственным, сохранившим изначальную русскость от тяжелых объятий Орды в 1243–1347 гг., Великого Княжества Литовско-Русского, которому удалось в 1362–1569 гг. сосредоточить под своим скипетром значительную часть территории бывшей Киевской Руси, Российской империи (1613–1917 гг.), рухнувшей в 1917 году, или государств, созданных пламенными социалистическими революционерами в 1917–1922 гг., очень разная. Метафизически и внеисторически выбирать одну из них и утверждать, что именно она является безусловной, как минимум – рискованно, как максимум – ненаучно.

Но дело, собственно, даже не в этом. Дело в том, что между пропагандистским (имперски-мотивированным) и научным подходами существует принципиальная разница.

Для имперца, по сути, всё равно, как называется та часть былинной общерусской общности, которая ныне представлена государством с центром в Киеве, лишь бы оно, это самое государство, входило в другое государство с центром в Москве или, по меньшей мере, в союз государств, руководимый Москвой.

В этом случае имперски-ориентированный мыслитель готов, чтобы жители этого государства именовались малороссы, украинцы или даже бандерштадтовцы. Наиболее умные имперцы даже способны допустить существование русскости в украинцах (впрочем, от этого допущения «своей русскости в иных» до признания правомерности «иной русскости» всё ж таки еще очень далеко).

Вне этой топологической аксиомы (топология – область математики и геометрии, особый упор делающая на изучении явлений, происходящих в зависимости от изменения фактора «внутри» и «снаружи»), вне единой гособщности, для имперца не существует и не может существовать никакой русскости.

Хотя на самом деле мировой опыт показывает ограниченность и некорректность данного подхода. (К примеру, некогда единая англосаксонская или британская общность сейчас представлена в трех или даже четырех основных вариантах. Собственно Великобритания и США – республиканский и монархический варианты развития британского этнического начала, а также два доминиона, Канада и Австралия, государственное развитие которых пока еще не закончено, как не закончено и отыскание ими своего места внутри англосаксонского мира, отношение к бывшей метрополии и пр.)

Научный же подход оперирует с существующими данностями (историческими, языковыми, поведенческими, социальными и т.п.) и в плане постановки проблемы сосуществования абсолютно непредвзято гласит, что между двумя частями некогда общерусской общности, как бы они ни назывались в настоящее время, возможны несколько форм взаимосуществования: в частности, нахождение в рамках одного государства, союза государств или вне всякой связи друг с другом на уровне государственных общностей, в том числе нахождение в разных союзах государств или даже в разных государствах, как это было во времена князя Ольгерда и хана Узбека.

Корреляции, количественные и качественные, между феноменом «русскости» и дихотомией «внутри-снаружи», несомненно, имеются, а вот попытки описывать эти корреляции как линейные и однонаправленные научно недобросовестны. В любом случае дело обстоит не так примитивно, как это представляется московоцентричным имперцам.

Иногда, как это было в 1241–1480 годах, Галицко-Волынскому княжеству, вне всякого сомнения, не просто лучше, а жизненно необходимо было существовать за пределами Орды, то бишь большей части тогдашней русской общности, чтобы сохранить сокровенное пламя изначальной идентичности.

Иногда, как это было в 1613–1917 гг., совместное проживание в рамках единой государственной общности было конструктивным, плодотворным и приносило обильные плоды во всех сферах общественной жизни.

Иногда, как это было во времена СССР, начинала развиваться какая-то третья, промежуточная, консенсусная форма взаимного сосуществования. Ее мирная эволюция была прервана неоимперской военной авантюрой, начавшейся с событий в Крыму и Донбассе. Поэтому в задачу научного, а не пропагандистского исследования входит попытка сравнения существующих вариантов и некие предварительные выводы, сделанные на основе данного сравнения.

Хотели того основатели СССР или нет, но де-факто они создали довольно интересную лабораторную ситуацию. Оставим пока в стороне малозначимые для русской идентичности Прибалтику, Закавказье и Среднюю Азию.

В этом случае не будет, видимо, преувеличением констатировать, что в виде Украины была создана некая преемственность по отношению к изначальной Киевской Руси, в виде Казахстана – потенциальная возможность продолжения Золотой Орды, или, говоря по-иному, чингизидско-русского государства. (Любопытно, но здесь как бы могут повториться некоторые моменты из истории создания государства Израиль. На момент его создания (1948 год) и в первые несколько лет после первой арабо-израильской войны, в ходе которой объединившиеся Сирия, Ливан, Ирак, Иордания (тогда она называлась Трансиордания), Египет, Йемен и Саудовская Аравия отказались от предложенных в резолюции ООН границ раздела и попытались уничтожить свежеиспеченное еврейское государство, в Израиле было широко распространено мнение, что Палестинское государство, которое должно было быть создано одновременно с Израилем, в реальности это как бы и есть Иордания, получившая независимость на два года раньше Израиля, в 1946 году, и что ход реальных событий исправил некоторые понятные неточности в первоначальной резолюции ООН.

Потом всё же оказалось, что рядом с Иорданией нужно создавать еще и отдельное Палестинское государство, так сказать в узком смысле этого слова, причем в основном на исторических еврейских землях – в Иудее и Самарии.

Поэтому, чтобы через некоторое время наиболее горячие головы из числа азиоевропейцев не начали создавать какое-нибудь этакое русско-ордынское государство в Сибири, нужно вовремя уяснить, что оно теоретически уже создано в виде Казахстана и Киргизии.)

Что же касается государства с центром в Москве, то оно, опять-таки хотели этого отцы-основатели СССР или нет, волей-неволей будет превращаться в «Русскую Америку», то есть в плавильный евразийский (раньше предполагалось – советский) тигель, в котором тюркские, угро-финские, кавказские и славянские компоненты будут всё больше и больше перемешиваться с возможным будущим значительным участием японских и китайских этнических субстратов.

И это вполне закономерный и неизбежный процесс межэтнического взаимодействия для той неоимперской России, которая существует в настоящее время.

Действительно, она в силу имперского своего характера не может и не сможет стать национальным государством русских, о чем мечтают наиболее пламенные националисты. Она может существовать только как государство всех национальностей, ныне проживающих на этих 17 миллионах кв. км. И это вполне справедливая плата за имперские просторы.

И вот здесь – внимание! – вопрос на засыпку: где в этом случае, при сохранении нынешнего режима в России и соответствующей этому режиму модели этнического развития, сможет обитать исконная русская идентичность? Где она сможет сохраниться, никому особо не мешая, и сохранить свою чистоту и первородность? Ответ, по-моему, вполне очевиден. И чем больше будет территория государства с центром в Киеве, тем больше может быть гипотетечское государство,  сохраняющую исконную  и не искаженную ни прошлыми, не будущими этно-демографическими событиями русскую первородность.

Вывод из этого простой: все основные внешнеполитические проблемы России решаются внутри нее. Если Россия сделает несколько серьезных шагов по направлению к большей демократии, отношение к ней в Киеве изменится моментально.

Таким образом, в нынешней войне определяются не только социальные модели будущих Украины и РФ, но и этнические варианты будущего развития.

Потенциальное решение состоит не в том, чтобы назвать украинцев русскими или малороссами, снижая уровень сложности системы ниже гипотетически  опасного,  а в том, чтобы признать частичную правоту их цивилизационного варианта развития, включающего ориентацию на Запад и большую демократию. И создать условия, при которых этот вариант может сосуществовать с московским в рамках некоей общности. И еще раз: для того чтобы воссоздать общность с Киевом, Москве нужно изменить себя, а не пытаться, как обычно, силовым образом изменить других.

А здесь возникает проблема уже собственно российско-имперская: считается, что для удержания в рамках единой общности таких сложных субъектов Российской Федерации, какими, к примеру, являются Чечня или Татарстан, необходим определенный уровень жесткости системы, который уже давно не устраивает Украину, а тем более Прибалтику. Возникает, таким образом, противоречие, которое на данном этапе развития можно считать основным для РФ:  в рамках имперского подхода целостность  РФ требует такого уровня жесткости системы, который препятствует и всегда будет препятствовать подлинной демократизации.

И вот получается, что если в нынешнем противостоянии Украина объективно ведет борьбу «за вашу и нашу свободу», то Россия – за неизбежное распространение империи и имперского уровня жесткости в госуправлении на территорию Украины.

Алексей Петрович ПРОСКУРИН

Продолжение следует.