1943? НЕТ, 1849!

Часть 2. После Крыма

Вернуться к части 1

Пока в России продолжается ликование по поводу отторжения Крыма у Украины и присоединения его к России, которое в Москве предпочитают именовать воссоединением, продолжу описание сценариев, в рамках которых намереваются действовать основные игроки. Мы уже поговорили о возможных действиях Запада и России.

По поводу России добавлю следующее: пункт первый из того плана, существование которого я предположил в прошлом номере, (присоединение Крыма), выполнен с блеском, триумфально и без единого выстрела. В Крыму и в России, несомненно, имеет место значительный подъем народного духа. Санкции Запада, как и следовало ожидать, на данном этапе мало чувствительны. И это может побудить руководство России ускорить последующие шаги.

События идут вскачь опережая временами их публицистическое осмысление. Поэтому все-таки два слова о Крыме (вчерашней Украине, а сегодня уже России). По сути, получается вот что.

Большинство политиков, экспертов и аналитиков в Москве делают упор на восстановлении исторической справедливости. Мол, Крымское ханство было завоевано Российской империей, включено в ее состав и никакого отношения к нынешней Украине не имеет. Действительно, после окончательного завоевания в 1787 году Крым входил в состав России сначала в виде части Новороссийской губернии, а в 1802–1921 годах в виде части Таврической губернии, в которую также входили юг нынешних Херсонской и Запорожской областей Украины. Впрочем, никакой Украины до революции тоже не было, а были Киевская, Харьковская, Екатеринославская, Херсонская и пр. губернии.

Постреволюционная история, вероятно, сторонникам воссоединения с Крымом представляется этаким малозначимым вывертом, а тот факт, что КПСС в лице ее тогдашнего главы приняло решение о передаче Крыма Украинской ССР, – несусветной глупостью, а не попыткой достигнуть баланса в сложнейшем контуре отношений между московским и киевским вариантами русскости. Заметим, что ни один из последующих руководителей СССР не поднимал вопроса об обратной передаче Крыма.

Но даже при таком подходе Россия имеет на Крым лишь частичное историческое право.

Как я уже неоднократно писал, рост могущества России, соответственно, ее способность к имперским завоеваниям и экспансии, стали возможны только благодаря более менее добровольному объединению Киева и Москвы (двух вариантов развития русского начала) в 1654 году и, на мой взгляд,  не были бы  по силам ни Киеву, ни Москве по отдельности. Ранние Романовы, до того как чрезмерно онемечились, несомненно, куда в большей степени подпитывались благотворными энергиями более европейского Киева.

Что касается безусловного исторического права России на Крым, то в связи с вышеизложенным  оно отсутствует. С таким же успехом на него могут претендовать украинцы, владеющие полуостровом с 1954 года и внесшие свой вклад как в дело его завоевания, так и особенно в дело его экономического развития, или греки, как наследники византийцев, владевших Крымом в раннем средневековье и принесших сюда христианство, или турки, как суверены Крымского ханства (крымский хан признавал себя вассалом Османской империи).

 Именно поэтому  крымский вопрос должен был решаться путем, как минимум, трехсторонних переговоров: России, Украины и Крыма, но о такой в общем –то нормальной постановке вопроса Россия и слышать не хотела, торопясь поскорей «откусить» кусок от «братской» страны, попавшей в тяжелую ситуацию.

Наиболее ранними историческими народами на территории Крыма являются тавры и скифы, но каким образом может быть верифицировано мнение их потомков и как это может повлиять на ситуацию, никому на данный момент не известно.

Что касается права наций на самоопределение, то оно, безусловно, существует и записано во всех основополагающих документах ООН.

Кстати, нынешнее российское законодательство, в частности недавно принятый закон о борьбе с сепаратизмом, приходит в этой связи в вопиющее противоречие с нормами международного права, и путинская РФ по этому поводу будет иметь немало проблем.

В то же время конкретные механизмы осуществления этого самого права наций на самоопределение никак не прописаны. Поэтому в каждом конкретном случае мы имеем дело с... каждым конкретным случаем.

С моей точки зрения, оптимальный вариант решения проблемы, если говорить о Крыме или о других случаях, не связанных с предварительным геноцидом или военным конфликтом, – это сочетание волеизъявления народа, высказанного на локальном референдуме, и подтверждение этого волеизъявления, закрепленное на более глобальном уровне. Говоря проще, после крымского референдума о судьбе острова это решение должен подтвердить общеукраинский референдум.

Украина должна была добровольно отпустить Крым. Только так, а не иначе. Только в этом случае достигается бесконфликтное и беспроблемное самоопределение.Только после этого законодательного акта Крым мог объявлять о независимости или присоединяться туда, куда ему хочется. Именно такой механизм начал было разрабатываться КПСС в последние годы и месяцы существования СССР, но тогда не успели.

Что до меня, то я и в 1989–1990 годах стоял на этой точке зрения, когда написал по этому поводу одну из первых своих статей, и сейчас считаю точно так же.

В принципе, по такому пути пошла Чехословакия. Де-факто, но не де-юре проделал этот путь СССР, где центр в 1990–1991 годах не предпринимал активных действий для противостояния сепаратизму республик.

К сожалению, эффективного юридического механизма на тот момент так и не было создано, несмотря на то что декларации отдельных республик о независимости в рамках данного подхода должны были бы хотя бы пройти утверждение высшими органами власти СССР.

Возможно, именно по такому пути смогут пойти Великобритания, в которой в сентябре нынешнего года должен состояться референдум о независимости Шотландии, и Бельгия, в которой нарастают противоречия между франкофонской и фламандской общинами.

Ну а все самоопределения последних лет проходили совсем по иному сценарию, наиболее яркими примерами удачного (с точки зрения самоопределяющихся народов) разворачивания которого можно считать Косово, Абхазию, Приднестровье и Южную Осетию, а неудачного (опять же с точки зрения самоопределяющегося народа) –  Чечню.

Во всех случаях акту самопровозглашения (самоопределения) предшествовали или сопутствовали военные конфликты с большим количеством жертв.

Если говорить о Косово, то там было почти 10-летнее вооруженное противостояние между сербами и албанцами-косоварами (доля которых в населении Косово к началу 80-х годов прошлого века достигла 90 процентов), количество убитых с обеих сторон исчислялось тысячами человек, а количество беженцев – сотнями тысяч. В результате вооруженного вмешательства НАТО ситуация не улучшилась.

Хотя Косово в течение почти шести лет находилось под управлением ООН, а ситуацию в крае контролировали миротворцы, взаимоприемлемого решения найти не удалось.

Несмотря на все усилия переговорщиков из ООН, стороны, предъявлявшие друг другу претензии по поводу многочисленных человеческих жертв, категорически отказались прийти к компромиссу. В результате ООН "умыла руки" и пустила дело на самотек. В настоящее время несколько десятков стран мира признают Косово и примерно столько же не признают.

Сербия и остатки сербской общины в Косово, которая влачит очень тяжелое существование и, несомненно, подвергается дискриминации, до сих пор продолжают настаивать на том, что Косово – это часть Сербии. Возвращение Косово в состав Сербии – одна из главных целей долговременной внешнеполитической стратегии страны. Между Косово и Сербией разорваны все хозяйственные связи, в результате чего и без того небогатое Косово пришло к экономической и социальной деградации.

Не думаю, что этот образчик "удавшегося" самоопределения достоин подражания.

Примерно по такому же сценарию развивались конфликты в Абхазии и Южной Осетии: война, многочисленные человеческие жертвы. Десятилетия существования в качестве непризнанных анклавов, разрыв всех сложившихся хозяйственных связей, резкое падение уровня жизни, изгнание или дискриминация всех, кто выступал против самоопределения.

В Абхазии специфика ситуации состояла еще и в том, что на ее территории перед началом активной фазы борьбы за самоопределение (любопытно, что в ходе войны между Абхазией и Грузией российские вооруженные силы активно поддерживали наряду с казачьими и националистическими русскими добровольцами, воевавшими на стороне Абхазии, и Шамиля Басаева, который тогда командовал абхазским северным, Гагрским фронтом) грузинское население составляло большинство. Подавляющая часть этого населения до сих пор являются беженцами, изгнанными из своих домов и полностью лишенными имущества.

При этом Грузия тоже заявляет, что никогда не смирится с отторжением части ее территории.

Что касается Чечни, то, как известно, попытка самоопределения была здесь жестоко подавлена правительством России. Две кровопролитные, с большим количеством жертв среди чеченцев, войны за независимость завершились в итоге поражением сепаратистов. Чечня осталась в составе РФ, хотя на ее территории практически не осталось русского населения, которое было изгнано и лишено имущества в период, пока территорию Чечни контролировали сепаратисты.

Поэтому Крым, где до возникновения нынешней, сверхстремительно развивающейся ситуации практически отсутствовали межэтнические конфликты и взаимные претензии по поводу человеческих жертв, нельзя сравнивать ни с Косово, ни с Абхазией, ни тем более с Чечней.

Это совершенно особый случай со своей особой спецификой, которую следовало бы рассматривать тщательно и неторопливо. Не исключено, что переговорный процесс здесь, ввиду отсутствия тяжелой предыстории, имел бы хорошие шансы на успех.

При решении крымской проблемы обязательно должны были быть отдельно учтены мнения и пожелания украинской общины полуострова – около 570 тысяч человек (примерно 28 процентов) и крымско-татарской общины – около 240 тысяч человек (примерно 14 процентов населения полуострова). Это не было сделано в принципе. Такой подход уже в самом начале заставляет опасаться, что их интересы в дальнейшем тоже будут недостаточно учитываться при принятии решений. Особенно это касается украинской общины, члены которой теперь будут, весьма вероятно, ввиду нынешнего нарастания антиукраинской истерии в России в целом и в Крыму в частности, рассматриваться в качестве потенциальных бандеровцев, сторонников или даже агентов бывшей метрополии.

Увы, в реальности произошло то, что произошло. Более того, сейчас в Крыму речь идет уже не столько о самоопределении, сколько со вхождении его в состав другой страны, чьи вооруженные силы осуществляют контроль над полуостровом. Это, вообще говоря, немножко другой процесс.

Фактор наличия российских войск на территории Крыма, как бы их не называли высшие российские должностные лица, сыграл ключевую роль в итогах референдума, воодушевив донельзя  сепаратистов,  подтолкнув  колеблющихся  и напугав противников.

Что касается потенциальных угроз (провокационные сообщения о них побудили руководство России к принятию эмоциональных и непродуманных решений), от которых якобы были призваны защитить русское население войска РФ, скажем приезд в Крым отрядов украинских национал-радикалов, то эти угрозы остались гипотетическими. Может быть, было бы так, а может быть – иначе. История, увы, не имеет сослагательного наклонения.

Поэтому вторжение есть, а никаких преследований русского населения ни в Крыму, ни на остальной территории Украины не было и пока нет.

Пока в основном мы видим лишь обратные примеры, в том же Крыму, где украинское и крымско-татарское население начинает подвергаться дискриминации.

Итак, подытожим. Для большинства россиян проблемы не существует: Крым должен быть русским, тем более что так же, наверное, считает и большинство населения Крыма.

Но что делать с мнением примерно 36 миллионов украинцев (это без диаспоры), которые так не считают? Согласно опросам, только пять процентов населения Украины согласны с тем, что Крым должен стать российским.

Нынешний Кремль считает, что мнением нынешнего украинского руководства можно пренебречь, так как оно-де нелегитимно. Оставляя в стороне очень сомнительную точку зрения Кремля на легитимность нынешнего украинского руководства, которое в любом случае просуществует только два месяца, до выборов 25 мая, замечу, что Крым отбирается не у руководства, а у украинского народа, мнение которого ни Кремль, ни, увы, значительную часть населения России абсолютно не интересует. И судя по всему, забрать его у "братского народа" собираются навсегда.

И вряд ли 36 миллионов человек (это только этнические украинцы), проникнутся особо добрыми чувствами к стране и к народу, которые грубо и неуважительно растопчут их суверенитет и будут способствовать отторжению части территории. Приобретя Крым, Россия надолго потеряет Украину. Очень надолго.

Это уже поняла наиболее умная часть российского руководства, которая, в отличие от оголтелых «ястребов» – ультраимпериалистов, всё же понимает, что «переть буром» дальше опасно.

В этой связи одновременно с базовым сценарием начинает выполняться и план «Б»: установление тесных связей с оппозиционными партиями в Украине с целью побудить их к согласию на мягкий вариант отторжения части украинских земель, которое поначалу будет носить название «федерализация».

Однако наличие даже полу-Украины, которая, потеряв вслед за Крымом Харьков и Донбасс, тем не менее, сохранит возможность самостоятельно определять свою политику, устраивает далеко не всех в Кремле. И не только потому, что в этому случае войска НАТО в обозримой перспективе могут появится на линии Чернигов – Херсон (что с военно-стратегической точки зрения мало чем отличается от линии Харьков – Запорожье). Ключевой страх  – самостоятельное принятие решений Киевом. Это что касается военно-стратегических фобий.

Ну и, кроме того, республиканская Украина рядом со становящейся всё более и более имперской Россией будет тем «образом свободы», который будет очень невыгодно оттенять добротный и солидный «союз диктаторов» в виде ТС. Это фобия социальная.

Поэтому в Москве и множатся заявления и выступления о том, что в Украине происходит самораспад государственности, что это «недогосударство» представляет собой угрозу, что оно не имеет права на самостоятельное определение своей политики и что поэтому основные контуры этой политики должны формироваться в Кремле.

Пассаж о «недогосударстве» очень похож, с одной стороны, на знаменитую фразу Молотова о Польше, сказанную во время доклада о внешней политике на заседании Верховного Совета 31 октября 1939 года: «Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора». Об этой фразе сейчас очень не любят вспоминать ни правые, ни левые в России, но ведь из песни слова не выкинешь...

Еще дальше идут те, кто хотел бы сохранить в орбите российского влияния и всю Украину, но вот незадача: если до 16 марта трудности в отношениях с Москвой существовали только у правительства Турчинова – Яценюка, то теперь любой самостоятельный украинский политик, который не станет говорить о возвращении Крыма, будет рассматриваться как предатель национальных интересов. Ну и с кем теперь в Киеве вести переговоры Москве?

Поэтому для сторонников этого направления возможны лишь два варианта: 1) приведение Украины к полному краху и установление марионеточного режима в Киеве; 2) аннексия всей Украины военным или военно-политическим путем.

И такая ситуация предположительно сохранится надолго.

Крым – это теперь долговременная кровоточащая рана на отношениях, и создана она исключительно действиями российского руководства.

Теперь давайте попробуем оценить всё же, что в реальности, помимо Крыма, происходит в Украине.

УКРАИНА

Большинство российских публицистов, пишущих на украинские темы, либо добросовестно веря в поступающую по российским каналам информацию, либо являясь сознательными винтиками большой информационно-пропагандистской войны, утверждают, что в Киеве 21–22 февраля произошел нацистский (необандеровский) переворот и к власти пришли необандеровцы, которые и определяют ныне внутреннюю и внешнюю политику Украины.

Давайте в этой связи взглянем на персональный состав правительства Украины.

8 мест из 21 места в Кабмине принадлежат представителям партии «Батькивщина», которая по всем классическим критериям оценки является центристской общедемократической партией, близкой по своим основным установкам к Демократической партии США.

«Батькивщина» контролирует в том числе ключевые посты: премьер-министра (А. Яценюк), министра внутренних дел (А. Аваков), министра юстиции (П. Петренко), секретаря Совета Безопасности (А. Парубий), министра социальной политики (Л. Динисова), министра топлива и энергетики (Ю. Продан).

Одно важное кресло – директора СБУ контролирует представитель партии «УДАР» Наливайченко. «УДАР» не имеет четко выраженной идеологии, и уж точно это не праворадикальная партия.

7 мест принадлежат беспартийным активистам Майдана, среди которых мы видим ректора Киево-Могилянской академии (старейший университет в Восточной Европе, основанный в 1659 году) С. Квита (министр образования и науки), заслуженного артиста Украины Е. Нищука, координатора музыкальных программ Майдана (министр культуры), О. Мусия, координатора медицинской службы «Майдана» (министр здравоохранения), президента Киевской школы экономики П. Шеремету (министр экономики), лидера «Автомайдана» Д. Булатова (министр по делам молодежи). О Булатове даже солидные западные СМИ написали сущую чушь: мол, это боевик «Правого сектора», который лично пытал пленных милиционеров. Дело обстоит как раз наоборот. Именно Булатова в конце января похитили и пытали неизвестные, предположительно сотрудники силового подразделения, распинали и отрезали кусок уха, после чего выбросили на мороз. Именно после того, как случай с Булатовым стал достоянием гласности, на Майдане произошло очередное резкое ожесточение противостояния.

Всех этих людей невозможно при всем желании причислить к правым радикалам.

Остальные ключевые места в Кабмине принадлежат просто беспартийным профессионалам. Министром обороны является контр-адмирал И. Тенюх, министром финансов – А. Шлапак, занимавший разные посты в экономическом блоке украинских правительств в 2001–2008 годах, министром иностранных дел – кадровый дипломат А. Дешица, вице-премьером регионального развития – экс-мэр Винницы В. Гройсман.

Ну и высшие посты в Украине на сегодня: пост спикера Верховной Рады и пост исполняющего обязанности президента Украины, главнокомандующего Вооруженными силами страны также принадлежит видному члену партии «Батькивщина» А. Турчинову.

Таким образом, все байки о «всемогуществе и господстве» праворадикалов в правительстве Яценюка сводятся к наличию у праворадикальной партии «Свобода» одного вице-премьерского поста – В. Сыч (курирует научно-техническое развитие) и двух министерских портфелей – министра экологии (А. Мохник) и аграрного сектора (И. Швайка). Кроме того, член партии «Свобода» О. Махницкий является генеральным прокурором Украины.

Лично я считаю «Свободу» искусственно раскрученным политтехнологами Партии регионов проектом, который должен был свести во втором туре предполагавшихся президентских выборов 2015 года экс-президента Януковича и лидера партии «Свобода» О. Тягнибока с безусловной победой первого.

Так что теперь, когда нужда в такого рода сценировании исчезла, я думаю, что и Сыч, и Швайка, и Махницкий, и сам Тягнибок будут вполне нормальными консервативными политиками без особых праворадикальных закидонов.

Но даже если так не считать, любой добросовестный и ответственный исследователь обязан признать, что в Киеве у власти находится буржуазно-демократическое, с большим представительством беспартийной интеллигенции, общественных активистов правительство, в котором действительно имеет место небольшое присутствие праворадикалов.

Что касается безудержных фантазий о всемогуществе правых радикалов на улицах украинских городов, которые без устали убивают, грабят и насилуют русскоязычных граждан Украины, то, по имеющейся у меня информации, эти фантазии, мягко говоря, очень сильно преувеличены и служат в основном лишь целям информационной войны, ведущейся Кремлем для прикрытия своих аннексионных планов.

Что ж, давайте разбираться и в этом пункте…

Итак. До середины января ситуация в Украине в основном, за исключением территории Майдана, контролировалась силовыми структурами. Однако принятие 16 января Верховной Радой провокационных законов Колесниченко – Олейника («ястребиное крыло» Партии регионов), согласно которым предполагалось очень сильно увеличить ответственность за участие в протестных мероприятиях, побудило народные массы во всей стране к более решительным действиям. К началу февраля в результате стихийных бунтов были захвачены здания многих областных администраций, прокуратур в 13 регионах Украины, в некоторых из них были силой смещены губернаторы, а реальная власть перешла к самопровозглашенным «народным радам», «областным майданам», «народным губернаторам» и пр. Однако всё это происходило в достаточно выжидательном ключе – все ждали, как завершится противостояние в Киеве. Погибших за пределами Майдана не было, хотя пострадавшие и сильно избитые имелись.

Но 18–20 февраля на Майдане было убито около 90 человек, что ужаснуло всех и побудило обе стороны немедленно сесть за стол переговоров.

К 21 февраля количество людей, более или менее постоянно оборонявших Майдан (не имеются в виду те разовые масштабные мероприятия, на которых на Майдане собиралось до 300 тысяч человек), составляло, по самым смелым оценкам, примерно 4–5 тысяч человек, из которых праворадикалов было не более 30 процентов, при этом входящих в разные группировки и подчинявшихся разным «вождям».

Закончились переговоры 21 февраля, на которых стороны подписали известные соглашения. Однако президент Янукович не подписал один из важнейших пунктов – возврат к Конституции 2004 года, передававшей значительную часть полномочий парламенту. Лидеры Майдана (Кличко, Яценюк и Тягнибок), вернувшиеся с переговоров, довели это до сведения Майдана, на что Д. Ярош, лидер «Правового сектора», одной из праворадикальных организаций,  заявил, что если Янукович до 8.00 22 февраля этот пункт не подпишет, то силы самообороны Майдана будут штурмовать его резиденцию.

Заметьте, это было высказывание одного из лидеров не самой большой организации (общая численность членов «Правого сектора» вряд ли превышала перед началом событий на Майдане 500–600 человек), а не решение, принятое комендантом Майдана А. Парубием.

После этого заявления начались столкновения между майдановцами, представлявшими «Свободу», которые были вполне удовлетворены соглашениями и собирались их выполнять, и представителями «Правого сектора». О том, мог ли в такой ситуации раздрая между майдановцами состояться этот штурм резиденции Януковича, сейчас судить очень трудно.

Но, как бы то ни было, Янукович испугался и покинул Киев, обнаружившись сначала в Харькове, затем в Донецке, а в итоге в Ростове-на-Дону. И вот тогда Майдан внезапно стал хозяином на улицах в центре Киева, которые вслед за бежавшим президентом покинули и представители силовых структур.

Да, вот в этот период с 22 по 24 февраля, когда Турчинов был назначен и.о. президента и переподчинил себе все силовые структуры, или, возможно, до 28 числа, когда уже было создано и начало функционировать более или менее легитимное правительство Яценюка (который, кстати, вполне вероятно, стал бы премьером и в рамках вышеуказанных соглашений), на улицах Киева и некоторых других регионов силовые структуры Майдана (опять-таки не стоит их отождествлять с правым радикалами) доминировали абсолютно.

Вне всякого сомнения, случались отдельные эксцессы. Майдановцы активно искали снайперов и беркутовцев, которые, по их мнению, убили большую часть павших 18–21 февраля, пытаясь не дать им покинуть город. Естественно, что в пылу поиска и преследования возникали ошибки, в результате которых пострадали и ни в чем не повинные люди. Впрочем, ни о каких смертельных ужасах статистика МВД не свидетельствует: избиения, задержания, сопровождаемые грубыми допросами, ограбления действительно имели место, но не более того.

Кое-где подверглись разгрому и офисы партий, поддерживавших режим бежавшего Януковича, – Партии регионов и Коммунистической партии Украины.

Однако уже начиная с 28 февраля силовые структуры начали понемногу возвращать себе контроль на улицах. В настоящее время этот процесс близок к завершению. Значительная часть майдановцев вольется теперь в ряды официальной силовой структуры – Национальной гвардии, а те, кто не захочет этого сделать, обязаны будут разоружиться. Об этом 16 марта заявил вице-премьер В. Ярема, курирующий силовой блок.

 Алексей Петрович ПРОСКУРИН

Продолжение следует.